политолог Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
Намедни, в воскресенье 30 октября, в России отмечался День памяти жертв политических репрессий. Память о них почтил небольшой круг лиц, хотя репрессии в эпоху сталинизма коснулись несколько миллионов семей. Но то, что хорошо помнили люди в эпоху Перестройки, начало вымываться в тучные 2000-е гг., когда вместо исторической памяти в общественном сознании укреплялись идеалы общества потребления, а нефтегазовый «жирок» власть потратила на актуализацию имперских амбиций, а потом и вовсе пропаганда начала идеализировать империю под названием СССР.
Насилие – это главный регулятор российской социальности на протяжении многих веков. Чем хуже в экономическом плане живет общество – тем большая вероятность усиления прямого насилия, цензуры, подавления инакомыслия и вообще всякой инаковости других. Взаимозависимость почти прямая. Враги народа, изменники Отечеству, пятая колонна, инакомыслящие – все это на уровне технологий власти жестко нивелирует человеческую уникальность и сводит ее до уровня послушного и управляемого одномерного стада, как описано Д. Оруэллом или Г. Маркузе. А технологиями служат дисциплинарные практики, описанные М. Фуко в «Надзирать и наказывать».
Репрессии ХХ века уничтожали российскую пассионарность и энергию развития. В их основе был подход: не принимать разнообразие, а сводить все к серой безличной биомассе податливых человеческих существ. Социум долгое время учили ненавидеть, а не понимать и принимать Другого. Ненависть – это тоже форма диалога, но радикальная и деструктивная.
Сейчас наше общество вплотную подошло к тому, чтобы принимать дисциплинарные практики, под которыми скрывается ницшеанская воля к власти и имперские амбиции. Принцип здесь простой: начальство может все, что хочет, а остальные либо подчиняются, либо уходят, убегают, уезжают.
Даже если допустить, что Россия, как говорят ура-патриоты, может существовать только в формате империи, нужно отметить: имперские амбиции должны иметь соответствующее не только ядерное и военное, но и экономическое, культурное, интеллектуальное и социально-технологическое подкрепление, а это предполагает особый тип общественного устройства, эффективные социальную организацию и экономику. Очевидно, что в современном российском обществе с этим большие сложности. А когда нет оптимального использования ресурсов и отсутствуют институциональные возможности для развития человеческого капитала – возникает соблазн сформировать упрощенную и жесткую конструкцию, с применением насилия. Как говорится, у того, у кого есть только молоток – любая проблема кажется гвоздем.
Многочисленные соцопросы и фокус-группы показывают, что запроса на поиск врагов народа и репрессии внутри российского социума нет. Большинство это не поддерживает, поэтому, кстати, власти активно вкладывались в то, чтобы объяснить социуму то, что иноагенты – это проплаченные агенты Запада, а не противники политического режима или просто, как иноагент Максим Галкин, те, кто высказывают несогласие.
И все же власть очень прагматична и не кровожадна: она не любит применять репрессии, дает возможность почти всем тем, кто ей не нравится, уехать за рубеж. Этот отток людей снижает репрессивный потенциал, но не нивелирует его полностью, тем более, что ухудшение состояния экономики в нашем обществе сделает неминуемым дальнейшее применение репрессий, при этом - не только политических, но и репрессий в формате раскулачивания, причем, в возрастающей прогрессии.
политолог Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
Намедни, в воскресенье 30 октября, в России отмечался День памяти жертв политических репрессий. Память о них почтил небольшой круг лиц, хотя репрессии в эпоху сталинизма коснулись несколько миллионов семей. Но то, что хорошо помнили люди в эпоху Перестройки, начало вымываться в тучные 2000-е гг., когда вместо исторической памяти в общественном сознании укреплялись идеалы общества потребления, а нефтегазовый «жирок» власть потратила на актуализацию имперских амбиций, а потом и вовсе пропаганда начала идеализировать империю под названием СССР.
Насилие – это главный регулятор российской социальности на протяжении многих веков. Чем хуже в экономическом плане живет общество – тем большая вероятность усиления прямого насилия, цензуры, подавления инакомыслия и вообще всякой инаковости других. Взаимозависимость почти прямая. Враги народа, изменники Отечеству, пятая колонна, инакомыслящие – все это на уровне технологий власти жестко нивелирует человеческую уникальность и сводит ее до уровня послушного и управляемого одномерного стада, как описано Д. Оруэллом или Г. Маркузе. А технологиями служат дисциплинарные практики, описанные М. Фуко в «Надзирать и наказывать».
Репрессии ХХ века уничтожали российскую пассионарность и энергию развития. В их основе был подход: не принимать разнообразие, а сводить все к серой безличной биомассе податливых человеческих существ. Социум долгое время учили ненавидеть, а не понимать и принимать Другого. Ненависть – это тоже форма диалога, но радикальная и деструктивная.
Сейчас наше общество вплотную подошло к тому, чтобы принимать дисциплинарные практики, под которыми скрывается ницшеанская воля к власти и имперские амбиции. Принцип здесь простой: начальство может все, что хочет, а остальные либо подчиняются, либо уходят, убегают, уезжают.
Даже если допустить, что Россия, как говорят ура-патриоты, может существовать только в формате империи, нужно отметить: имперские амбиции должны иметь соответствующее не только ядерное и военное, но и экономическое, культурное, интеллектуальное и социально-технологическое подкрепление, а это предполагает особый тип общественного устройства, эффективные социальную организацию и экономику. Очевидно, что в современном российском обществе с этим большие сложности. А когда нет оптимального использования ресурсов и отсутствуют институциональные возможности для развития человеческого капитала – возникает соблазн сформировать упрощенную и жесткую конструкцию, с применением насилия. Как говорится, у того, у кого есть только молоток – любая проблема кажется гвоздем.
Многочисленные соцопросы и фокус-группы показывают, что запроса на поиск врагов народа и репрессии внутри российского социума нет. Большинство это не поддерживает, поэтому, кстати, власти активно вкладывались в то, чтобы объяснить социуму то, что иноагенты – это проплаченные агенты Запада, а не противники политического режима или просто, как иноагент Максим Галкин, те, кто высказывают несогласие.
И все же власть очень прагматична и не кровожадна: она не любит применять репрессии, дает возможность почти всем тем, кто ей не нравится, уехать за рубеж. Этот отток людей снижает репрессивный потенциал, но не нивелирует его полностью, тем более, что ухудшение состояния экономики в нашем обществе сделает неминуемым дальнейшее применение репрессий, при этом - не только политических, но и репрессий в формате раскулачивания, причем, в возрастающей прогрессии.
BY Кремлёвский безБашенник
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted.
from fr
