либертарная теология

⬆️ Концовка о евразийцах.

Нужна логика — и простроенная в ней политическая модель — гармонической полифонии друг другу других — евразийцы ставят, но не решают эту задачу, желая сплавить (вовсе не «симфонично», а государственно, то есть — насильственно) в единую государство культуры-народы В. Европы и С. Азии — и противопоставляя им Запад: полифоническая, трансверсальная логика не работает ни в первом, ни во втором случае — когда как оба они конститутивны для евразийства.

В логической модели основная проблема; книга Вахитова тем и хороша, что ставит в центр именно её. Вахитов прямо пишет, что евразийство можно свести к следующей серии бинарных оппозиций, где первый члены имеют примат над вторыми, противопоставлено подчиняют их: степь/лес, туран/славянство, тюркские/русский языки, государственная/частная собственноть, авторитаризм/демотия: орда-идеократия/вече-советы — притом все эти оппозиции управляются основной оппозицией единое/многое — оппозицией, которая согласно Вахитову составляет одно с оппозицией ни много, ни мало — богоугодное/небогоугодное: и тут согласитесь все становится вообще каким-то странным; Вахитов, скажем, приводит и такую оппозицию в иллюстрацию логоса-эйдоса-символа-мифа евразийства: Евразия-Степь-Чингисхан-единство vs Запад-Лес-Петр-множество, то есть Лес (а вместе с ним получает и славянские народы, русский язык, вече и советы?) попадает на сторону явно (для евразийцев) отрицательную.

Короче говоря: евразийцы исходно решили логическую проблему единое/многое в антитрансверсальном, антиполифоническом духе (в частности отбрасывая богатую ресурсом альтернативности логику первенства альянса над филиацией) — разумеется, во имя своего подлинного мотива переобоснования Империи в пореволюционной ситуации — и отсюда все последующие описанные нами сбои. Вахитов, между прочим, опирается на Лосева — и вообще в методологии, и в частности в дискурсе единого/многого; в этом контексте кажется тогда более верным актуализировать иные — вершинные — места наследия Лосева, там где он преодолевает метафизику, платонизм, дискурс единого/сущности — там где он выстраивает полифоническое, «темное» мышление.

www.group-telegram.com/fr/libertarian_theology.com/1900

728 viewsedited  Nov 17, 2023 at 09:22

⬆️ Концовка о евразийцах.

Нужна логика — и простроенная в ней политическая модель — гармонической полифонии друг другу других — евразийцы ставят, но не решают эту задачу, желая сплавить (вовсе не «симфонично», а государственно, то есть — насильственно) в единую государство культуры-народы В. Европы и С. Азии — и противопоставляя им Запад: полифоническая, трансверсальная логика не работает ни в первом, ни во втором случае — когда как оба они конститутивны для евразийства.

В логической модели основная проблема; книга Вахитова тем и хороша, что ставит в центр именно её. Вахитов прямо пишет, что евразийство можно свести к следующей серии бинарных оппозиций, где первый члены имеют примат над вторыми, противопоставлено подчиняют их: степь/лес, туран/славянство, тюркские/русский языки, государственная/частная собственноть, авторитаризм/демотия: орда-идеократия/вече-советы — притом все эти оппозиции управляются основной оппозицией единое/многое — оппозицией, которая согласно Вахитову составляет одно с оппозицией ни много, ни мало — богоугодное/небогоугодное: и тут согласитесь все становится вообще каким-то странным; Вахитов, скажем, приводит и такую оппозицию в иллюстрацию логоса-эйдоса-символа-мифа евразийства: Евразия-Степь-Чингисхан-единство vs Запад-Лес-Петр-множество, то есть Лес (а вместе с ним получает и славянские народы, русский язык, вече и советы?) попадает на сторону явно (для евразийцев) отрицательную.

Короче говоря: евразийцы исходно решили логическую проблему единое/многое в антитрансверсальном, антиполифоническом духе (в частности отбрасывая богатую ресурсом альтернативности логику первенства альянса над филиацией) — разумеется, во имя своего подлинного мотива переобоснования Империи в пореволюционной ситуации — и отсюда все последующие описанные нами сбои. Вахитов, между прочим, опирается на Лосева — и вообще в методологии, и в частности в дискурсе единого/многого; в этом контексте кажется тогда более верным актуализировать иные — вершинные — места наследия Лосева, там где он преодолевает метафизику, платонизм, дискурс единого/сущности — там где он выстраивает полифоническое, «темное» мышление.

BY либертарная теология