Андрей Лисьев писатель

Крыса приходила через трубу вентиляции. Оттуда из-за стены подвала тянуло стужей, но солярная печка с обогревом небольшой комнаты на двоих справлялась. Три стены из гипсокартона и ДВП отгораживали каморку от остальных помещений. Ни непрерывное гудение печки, ни аромат солярки крысу не пугали. Крыса хотела тепла.

На всякий случай мы убрали рюкзаки и бронежилеты на нежилые верхние ярусы коек. Карл тяжело вздохнул, по-детски поморщился. Горбинка на его длинном носу покраснела, словно он ее тер. Карл покопался в рюкзаке и заткнул трубу вязаным носком.

Крыса ночью скреблась в трубе и будила нас. Днем она утащила четвёртый носок, выбралась из трубы на столик без телевизора. Кроме засохшей сахарницы, другой еды не нашлось. Крыса сбросила с расколотой столешницы выставленные в ряд патроны и недовольная ушла.

Я возвратился вечером, увидел пустой зев трубы и решил проблему иначе. Сплющил «полтарашку» из-под воды в длину так, чтобы не повредить донышко, и затолкал в трубу. Диаметры донышка бутылки и трубы совпали.

Крыса не сдавалась. Полночи она пыталась победить бутылку. Тщетно. Потом крыса грызла листы ДВП у изголовья кроватей, искала пространство под полом, собранном из палет и накрытом линолеумом. Я слушал зубовный скрежет крысы и думал, что мы неверно оцениваем роль Шушеры в «Приключениях Буратино». До появления деревянного человечка крыса занимала важное место в жизни Папы Карло. С крысой каморка с нарисованным на холсте очагом, наверняка, не казалась унылой. Но хозяин нашей каморки Карл беседу не поддержал, а натянул байковое одеяло до подбородка и отвернулся. Застиранное красное с белой клеткой заменяло Карлу домашний уют.

Когда я вернулся вечером, крыса изучала содержимое мусорного пакета. Испугавшись, она убежала под койку Карла и затихла под свисающим краешком одеяла. Едва я уселся на койку напротив, крыса выглянула и кольнула меня гвоздиками чёрных глаз. Размерами крыса напоминала ежа.
- Ну что? Рататуй нам хочешь приготовить?
Крыса исчезла.

Карл принёс кота Панкрата. Чёрный, лоснящийся, с белой прядью на груди, Панкрат запрыгнул мне на живот, свернулся клубком и уснул. Не мяукнул, не мурлыкнул. Серьёзный кот.

Поезд, в котором я ехал во сне, толчком остановился, и я открыл глаза.
Узор ДВП в тусклом свете ночного освещения означал, что никакой это не поезд. Просто неподалеку бахнуло и подвал тряхнуло. Скорее всего стреляли наши. Я протёр пальцами уставшие от подвальной сырости липкие веки и огляделся.
Кот сидел у двери с крысой в зубах и молча просился на волю.
Я прошёл с Панкратом мимо равнодушного часового на крыльцо подъезда. Часовой звякнул засовом, запер за нами дверь в подвал.

На улице ни души.
Сквозь оконный проем единственной стены разрушенной пятиэтажки выглянул красный солнечный диск. Первая изморозь на развалинах, тонкий лёд на лужах и стылая грязь – все окрасилось розовым.
Война разрушила город два года назад, все, что могло гореть, давно сгорело, даже запах пожарища выветрился. Остовы машин среди гор строительного и бытового мусора, гаражи, иссеченные осколками и пулями, покрыла бурая ржавчина. Потерявшие кроны каштаны пустили новые ветки прямо из покалеченных сталью стволов и осенью густо усеяли плодами седую траву.

Я смотрел, как Панкрат с урчанием доедает крысу и думал, что коту два, максимум три года. И развалины города были для него всегда, тёплые люди в камуфляже жили в подвалах всегда и всегда делились вкусняшками. И вряд ли Панкрат ждёт перемен. Ведь что сравнится с охотой на крысу?

www.group-telegram.com/fr/lisev_andrei.com/296

9.7K viewsedited  Feb 12 at 04:48

Крыса приходила через трубу вентиляции. Оттуда из-за стены подвала тянуло стужей, но солярная печка с обогревом небольшой комнаты на двоих справлялась. Три стены из гипсокартона и ДВП отгораживали каморку от остальных помещений. Ни непрерывное гудение печки, ни аромат солярки крысу не пугали. Крыса хотела тепла.

На всякий случай мы убрали рюкзаки и бронежилеты на нежилые верхние ярусы коек. Карл тяжело вздохнул, по-детски поморщился. Горбинка на его длинном носу покраснела, словно он ее тер. Карл покопался в рюкзаке и заткнул трубу вязаным носком.

Крыса ночью скреблась в трубе и будила нас. Днем она утащила четвёртый носок, выбралась из трубы на столик без телевизора. Кроме засохшей сахарницы, другой еды не нашлось. Крыса сбросила с расколотой столешницы выставленные в ряд патроны и недовольная ушла.

Я возвратился вечером, увидел пустой зев трубы и решил проблему иначе. Сплющил «полтарашку» из-под воды в длину так, чтобы не повредить донышко, и затолкал в трубу. Диаметры донышка бутылки и трубы совпали.

Крыса не сдавалась. Полночи она пыталась победить бутылку. Тщетно. Потом крыса грызла листы ДВП у изголовья кроватей, искала пространство под полом, собранном из палет и накрытом линолеумом. Я слушал зубовный скрежет крысы и думал, что мы неверно оцениваем роль Шушеры в «Приключениях Буратино». До появления деревянного человечка крыса занимала важное место в жизни Папы Карло. С крысой каморка с нарисованным на холсте очагом, наверняка, не казалась унылой. Но хозяин нашей каморки Карл беседу не поддержал, а натянул байковое одеяло до подбородка и отвернулся. Застиранное красное с белой клеткой заменяло Карлу домашний уют.

Когда я вернулся вечером, крыса изучала содержимое мусорного пакета. Испугавшись, она убежала под койку Карла и затихла под свисающим краешком одеяла. Едва я уселся на койку напротив, крыса выглянула и кольнула меня гвоздиками чёрных глаз. Размерами крыса напоминала ежа.
- Ну что? Рататуй нам хочешь приготовить?
Крыса исчезла.

Карл принёс кота Панкрата. Чёрный, лоснящийся, с белой прядью на груди, Панкрат запрыгнул мне на живот, свернулся клубком и уснул. Не мяукнул, не мурлыкнул. Серьёзный кот.

Поезд, в котором я ехал во сне, толчком остановился, и я открыл глаза.
Узор ДВП в тусклом свете ночного освещения означал, что никакой это не поезд. Просто неподалеку бахнуло и подвал тряхнуло. Скорее всего стреляли наши. Я протёр пальцами уставшие от подвальной сырости липкие веки и огляделся.
Кот сидел у двери с крысой в зубах и молча просился на волю.
Я прошёл с Панкратом мимо равнодушного часового на крыльцо подъезда. Часовой звякнул засовом, запер за нами дверь в подвал.

На улице ни души.
Сквозь оконный проем единственной стены разрушенной пятиэтажки выглянул красный солнечный диск. Первая изморозь на развалинах, тонкий лёд на лужах и стылая грязь – все окрасилось розовым.
Война разрушила город два года назад, все, что могло гореть, давно сгорело, даже запах пожарища выветрился. Остовы машин среди гор строительного и бытового мусора, гаражи, иссеченные осколками и пулями, покрыла бурая ржавчина. Потерявшие кроны каштаны пустили новые ветки прямо из покалеченных сталью стволов и осенью густо усеяли плодами седую траву.

Я смотрел, как Панкрат с урчанием доедает крысу и думал, что коту два, максимум три года. И развалины города были для него всегда, тёплые люди в камуфляже жили в подвалах всегда и всегда делились вкусняшками. И вряд ли Панкрат ждёт перемен. Ведь что сравнится с охотой на крысу?

BY Андрей Лисьев писатель