Селина Тайсенгирова

***
 
в парке двадцати восьми мертвецов
под ногами шуршат голоса
раздутая женщина на скамейке
застёгивает пальцами расстёгивает
выцветшего пальто
пуговицы
пугается
взлетающих за крошками голубей
будто они едят человечину
 
чебуречная закрылась
детские автомобильчики рано ложатся спать
свадебные тоже
в месте суеты, толчеи, каменных лбов
живыми кажутся только тёмные лодыжки индуса
грустно подглядывающие из летних кроссовок
за глазастыми белками
 
вместо звуков
шуршание
чьё?
может быть тени
уснувшей в дырявом свитере с пустой бутылкой
или плач
широкого гобелена тянущихся за небом деревьев
 
что-то идёт следом
то отстаёт
то обгоняет
медленные пожилые шаги
превращаются в порывистый детский бег
кажется рука должна была быть
в руке
но нет
 
хотя
почему нет
синица села на руку


https://daktilmag.kz/62/poetry/selina-taysengirova/slishkom-mnogo-soglasnyh/1189

#выбор_ивана_полторацкого

Каждый город таит в себе бардо. Иногда бардо проступает наружу, и тогда его становится видно невооружённым глазом. Особенно в межсезонье. Особенно в ноябре. Селина Тайсенгирова описывает прогулку по алматинскому бардо в Парке имени двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев, бывшем старокладбищенском, пушкинском, а также парке павших борцов за свободу.
Именно там стоит знаменитый Вознесенский кафедральный Собор, в котором Домбровский работал хранителем древности.
Но начнём по порядку.
Реальность двоится. Обратите внимание на строфику. Фонетика скрепляет её, но отдельные строки выглядят пугающе. Обсессивно-компульсивное действие “застёгивает пальцами расстёгивает” и “пуговицу / пугается”, осуществлённое руками раздутой женщины на скамейке, пугает в духе хорошего триллера, а ещё и людоедские голуби подоспели. Перед собором там обычно детская ярмарка с лошадками, но поэзия открывает истинную суть вещей.
Кто этот индус, проходящий мимо? Некто, знающий тайну реальности, или простой турист? Их в последнее время действительно много в городе.
Небо тянется мрачным гобеленом. Все спят. И бодрствуют одновременно.
Помните, как у Кафки: “Но ведь сказано, что кто-то должен быть на страже. Бодрствовать кто-то должен”.
А кто бодрствует в этом пространстве? Один только лирический субъект, да глазастые белки, но с них мы не спросим за перерождение
Кто-то движется следом, на ходу меняя свой возраст. Чтобы проснуться, нащупай свою руку, что-то было такое у Кастанеды в иное время. И финальное пробуждение – синица. Зацепка, выдох. Освобождение. Дышит, где хочет.
Подлинная прогулка.
Вроде бы всё понятно.
Один только вопрос повис в воздухе: где собор? Почему его нет в стихотворении?
Поэзия Селины – внутреннее кино для бесстрашных.
Смотрите в подборке: там целый фестиваль короткого поэтического метра. Поэзия, которая не должна вести за руку, но тем не менее берёт и уводит в пространство тени. Будьте осторожны: она не всегда возвращает обратно. Как в этом случае.

#комментарий_ивана_полторацкого

Андрей Филатов

Прескриптивная грамматика русского языка в семи частях (часть 1).
Полная подборка:
https://khizha.tilda.ws/filatov
#выбор_Кирилла_Азерного

"Прескриптивная грамматика русского языка в семи частях" Андрея Филатова меньше всего предписывает законы собственного построения. Мы не могли бы сходу сказать, какие структуры этих текстов воспроизводимы, потому что их воспроизводство обречено на то, чтобы утонуть в мелких деталях словообразования. Это концептуальная поэзия, которая своей единицей выбрало замершее слово широкого жеста: параллелизм фразеологии - равно ритма - равно графических траекторий - здесь не означает того наращивания волн асемической энергии, которую мы видим у Сосноры, когда он использует расподобляемую речь как грубую силу языка. Здесь расслоение эффекта работает на отказ от накопления нарративной энергии, заменяя её энергией побуждаемого действия, прескрипцией действия. Другое дело, что такая структура выдергивает из внешнего мира лишь отдельные феномены воли, с которыми побуждение немедленно совпадает: происходит чистая и механически яростная подмена слова действием, и мы видим, что действие никогда не предшествовало слову, а скорее в разрезе слова создает плоскость реакции: команды "Прескриптивной грамматики" отзываются друг в друге, и, не найдя выхода в действие, оседают очень своеобразным нарративом обломанных приказов.
И шелуха действия будет усеивать землю отлетевших слов.
#Комментарий_Кирилла_Азерного

#переводы
Максим Бородин

* * *

Бог не для того придумал небо
чтобы там летали ракеты
и беспилотники
бездушные машины
макеты
а для того
чтобы люди
безответственные
беззащитные
могли сидеть на восьмом этаже
и смотреть
как в течение двух часов
ничего не меняется в воздухе
только желание
исчезнуть
и полететь

09.10.2024

(Перевёл с украинского Станислав Бельский)

* * *

Бог не для того придумав небо
щоби там літали ракети
та безпілотники
бездушні машини
макети
а для того
щоби люди
безвідповідальні
беззахисні
могли сидіти на восьмому поверсі
та дивитися
як протягом двох годин
нічого не змінюється в повітрі
тільки бажання
зникнути
і полетіти

Источник: авторский блог переводчика

#выбор_Оли_Скорлупкиной

Елена Глазова

* * *

великолепная кома ума
сладкое усекновение
интеллектуальных позывов
все щупальца скованы сном
некуда метаться
сладкая кома ума
ничто не колышет
унылого пейзажа комы
блуждания по лимбу
ночному лесному ландшафту
который снят днём
со встречами родных мертвецов
все они уже отжили
как желающий пребывать в коме
в тени ненастоящих деревьев
но вот что-то мелькает перед камерой
это выход из лимба
из лимба всегда есть выход
даже в контролируемой коме

(Дактиль №62 )

#выбор_Зои_Фальковой

Марина Темкина

* * *
Им главное, чтобы убить,
чтобы побольше убили,
искалечили, главное, изнасиловать и убить
все равно кого, детей, их мам, бабушек,
семьями, деревнями, их мужчин,
все равно какой возраст,
целыми городами, странами,
главное, чтобы падали бомбы,
чтобы ракеты валились на головы,
чтобы обстрел, чтоб стреляли танки,
чтоб беспилотники в небе, чтобы горело,
чтоб летали снаряды, взрывались,
подрывались, чтобы побольше убитых.
Это и есть армия, солдаты, вооружение,
военно-промышленный комплекс, чтобы убить,
а ты думал это просто так, отслужил и забыл,
невиновен, неповинен, а ты навсегда убит,
заплатил свой долг, налоги, теперь ты понял,
теперь не забудешь, думал, это не люди, кто убивает,
а это люди и есть, нормальные люди, их порядки,
как в кино, как раньше их предки, деды, отцы,
отцы народов в истории, древней и новой, новейшей,
и вот ты в ней, вошел внутрь, в бомбоубежище,
они совсем рядом, им главное убивать, с ними это всегда.
Я слышала от стариков “мальчикам захотелось пострелять”,
такие люди, а ты беги, убегай, убьют, они убивают…
9 октября, 2024

Из подборки в 23-м выпуске «Артикуляции»
https://articulationproject.net/18154

#выбор_Анны_Голубковой

Стихотворение Марины Темкиной рисует апокалиптическую и одновременно страшную в своей обыденности картину проникающего везде и пронизывающего всё насилия. Стремление убивать оказывается органическим свойством человека. «Мальчикам захотелось пострелять», — пишет Марина Темкина, и вот уже падают бомбы, летят ракеты, и цветущая когда-то земля превращается в выжженную пустыню. Поэтесса подчеркивает существование постоянной угрозы применения насилия в, казалось бы, мирной жизни. Как в известной фразе про висящее на стене ружье, так и в стихотворении Марины Темкиной «ружьем» оказывается вся военная система государства: «армия, солдаты, вооружение, военно-промышленный комплекс, чтобы убить». Человек уходит в армию и становится винтиком этой системы, даже не желая этого. Более того, система делает буквально каждого соучастником творящегося насилия: «а ты думал это просто так, отслужил и забыл, / невиновен, неповинен, а ты навсегда убит, / заплатил свой долг, налоги, теперь ты понял, /теперь не забудешь». Здесь ничего не происходит просто так, здесь все взаимосвязано. Более того, вся история представляет собой цепочку насилия, передающегося по наследству от поколения к поколению. И бегство тут не спасает, но можно хотя бы попытаться.
#комментарий_Анны_Голубковой

Анастасия Кудашева

❍ ❍ ❍

ослепляющая белизна снега
напоминает мне о том что я живу не в трансе
и меня не транслирует липкий э - кран чужеродного

птица выпавшая из гнезда не перестаёт быть птицей
даже если это было падение
в невозможную ( судорогу - ) грязь

в лужах отражается всегда одно и то же время года
поэтому птенец не захлёбывается но двухсторонне парит
отряхивая нежные перья

я моргаю сто раз подряд чтобы разглядеть
из чего всё возделано

⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⠿⣿⣿⠋⢹⣿⡿⢿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⡟⠻⣿⣦⡈⠻⠄⠸⠋⢀⣾⠃⣸⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⡿⠿⣿⡄⠹⣿⣿⣆⠄⢀⣴⣿⡟⠄⠛⠉⣠⣼⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣷⣦⡄⠄⠄⠹⢿⣿⡆⢸⡿⠟⠁⣀⠄⠙⠛⠛⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣉⣀⣤⣤⣶⣦⣄⠈⠄⠄⠄⣴⣿⣿⣿⣿⣿⣾⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⠋⠙⠛⠛⠛⠛⢁⣠⡀⢀⣤⣈⠙⠛⠉⢉⣠⣤⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⡿⠛⢀⠄⢠⣿⣿⡇⢸⣿⣿⣷⡀⢀⣈⠙⠻⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣤⣶⡿⠄⣾⣿⠋⠄⠄⠙⢿⣿⣧⠈⢿⣿⣶⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣧⣴⡟⢁⣴⡇⢸⣦⡈⠻⣿⣷⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣇⣸⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿

Источник: книга Анастасии Кудашевой "К будущему воссоединения"

#выбор_Валерия_Горюнова

Стихотворение Анастасии заинтересовало меня тем, как изображение может преобразить и объединить текст. Чтобы убедиться в этом, достаточно разглядеть в схематичной снежинке три направления птичьих следов, а потом уловить три возможности взгляда на всю картинку: 1. "птенец", 2-3. двоякий снег, что находится поверх заполненных черным цветом точек шрифта Брайля, позволяя прочитать некоторые буквы, и становится просветом сквозь них, указывающим на другую реальность.

В словесной части произведения противопоставлены мутный мир грязи и луж, "отражающих всегда одно и то же время года", и чистый снег, позволяющий разглядеть Иное. Снежинка падает, как птенец из гнезда, однако тот "не захлёбывается, но двухсторонне парит" поверх и сквозь мутность, судя по изображению. И это помогает выйти из трансовых иллюзий, конвульсивных ("судорога") и нестабильно-текучих, как дождь ("э-кран"). Из-за потери зрения от снежного блеска героиня начинает видеть мир ясно и различает "из чего всё возделано", то есть первоматерию, что находится вне снега и грязи.

Кажется, что словесная часть разваливается на фрагментарные образы, отсылая к тому, что язык не способен коснуться запредельного, ему доступны только входы в иллюзию-транс (экраны личного, а не всеобщего). Но нити стихотворения связывает изображение, схематичность-троякость которого позволяет интуитивно уловить внеязыковую реальность.

Также преображающая роль визуального помогает мне осознать, что пора перестать говорить и просто посмотреть на снег.

#комментарий_Валерия_Горюнова

Святослав Уланов

СОБАКА СТАНОВИТСЯ ЮНИКОДОМ

Механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был.

1.

вблизи площади где
время замерло словно взгляд Осипа Мандельштама
тени демонстрантов отброшенные листвой
шепчут движение древнему циферблату;

антикитерское сердце разбито но мир идет

[в полдень пространство не встречает сопротивления].

2.

биение шагов
внутри ветки —

невидимое глазу сражение
языка и внимания:

архитектура больше не удивляет; ее задача —
забрать у времени свойства года

[ничто не тает нечему замерзать сырая земля
происходит как вдох и выдох].


3.

запечатать эманации вещей
в знаках общего пользования



так ветер
становится заложником перехода;

собака становится юникодом.

источник: дайджест "Флагов"

#выбор_Лизы_Хереш

Стихотворение Святослава Уланова написано в диалоге с текстом Алексея Парщикова “Собаки демонстрантов”, становясь критическим комментарием на парщиковскую натурфилософию политического протеста. Вспомним, что исходное стихотворение, подготавливающее к соединению противоборствующих сил – собак демонстрантов и собак солдат, пишет о начале демонстрации как об электрической реакции, заряжающей противоположности и тянущей их друг к другу (“сука Анод и кобель Катод”, собаки-электроды, обеспечивают политический электролиз). В заряженной социальной ткани Парщикову видится и эротика (“заметим, что дух их любовный взвыл”), и притяжение врагов друг к другу, как бы отменяющее различие, которым отмечены собаки (“перемешались, обвенчанные”). При малом внимании, которое уделяется самим демонстрантам и подавляющим их воинам, Парщиков пишет о динамике пространства, его открытости и распахнутости – “механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был”. Именно эта строчка взята Улановым для эпиграфа в собственном стихотворении.

Наблюдатель в стихотворении Уланова, напротив, выступает куда более неторопливым хроникёром. Он не заостряет, а смягчает описание демонстрации – “время замерло”, “демонстранты шепчут движение древнему циферблату”. Кажется, что субъект Уланова добирается до той горы в парщиковском стихотворении, с точки зрения которой всё “уменьшилось сразу, словно космический спутник”. Динамика и антагонизм пространства незнакома герою Уланова: антикитерское сердце (то есть механизм, наблюдающий за небесными телами – теми самыми спутниками, за которыми следят герои “Собак демонстрантов”) разбито, и мир идёт вне техник его измерения. Пространство не встречает в полдень никакого сопротивления, и видимое бездействие наполняет воздух фрустрацией.

Сражение, о котором пишет Уланов, происходит на микроуровне и недоступно наблюдению на масштабе истории: “невидимое глазу сражение / языка и внимания” заставляет склоняться нас то к поэтологической, то к социальной интерпретации текста. Там, где весна у Парщикова слабо помнит о зимних протестах, Уланов разгадывает секрет архитектуры – “забрать у времени свойства года”, сделать наше восприятие смены сезонов неорганическим, так как “ничто не тает нечему замерзать”.

Наконец, главный герой текстов – собака – таит у Уланова куда большую угрозу. Если стихотворение Парщикова подталкивает к выводу об эротическом сращении, происходящем во время демонстрации, телесном воплощении какого-то нового способа сосуществования врагов (которые, на самом деле, являются одним и тем же биологическом видом), то в стихотворении Уланова собака становится юникодом – унифицированно кодированным символом, означаемым, а не означающим. Если собака предстаёт в качестве принятого (кем? политической силой? идеологией?) сочетания значков, она начинает мерцать и давать сбои и в качестве естественной силы, стремящейся к сближению и витальности, и в качестве устойчивого актора политического изменения. Эта невозможность окончательного иконического представления, изображения положительного героя у Уланова отвечает и микроисторическому отрезку, на котором разворачиваются сюжеты его стихотворений (метакритика текста Парщикова занимает гораздо меньше времени, чем демонстрация, описанная в заглавном тексте), и способам его аккуратной работы с поэтическими мирами его предшественников, владеющих более широкими кистями политического и исторического воображения.


#комментарий_Лизы_Хереш

Сегодняшний гость Ереванского балкона (в который снова возвращаются прекрасные джинглы Евгения Никитина) -- литератор, историк и редактор Кирилл Кобрин. Кирилл прочтет свое эссе "Киерлинг", посвященное творчеству, жизни и смерти Франца Кафки.

https://youtu.be/yTUwqMLd7YI

Фёдор Сваровский

ЗАМБОАНГА

в середине ночи
дирижабль заберет меня в Замбоангу

там на борту корабля
окажется у руля
сам матрос Рыженко
назначенный каперангом

мы отправимся дальше
на изысканный и блаженный юг
на остров полный друзей, подруг

уютной ночью под вспышки пляшущего огня
она
начертит в песке уравнение
докажет что любит/любила
всегда меня

и я так счастлив

но это только в моём мозгу
образы скачут и рвутся
на райском острове на берегу
откуда вернуться я уже не могу

так и останусь
дождусь последнего дня
а в последний день:
Иисус Навин, давай, на страшной трубе играй!

из земного рая мы с радостью выйдем в небесный Рай
где ужасные волки кротки и плачут
о том что сде
лали

и Бог будет всяческая во всех
от края до края новой Его земли
там суда не будет

даже палач не судим
и замученные христиане обнимутся с харидим

мы же только надеемся на прощение
и из этого мира в незнакомый нам мир бежим

невидимый квантовый
наблюдатель останавливает часы
невооруженным глазом прерывает хищный полет осы
нацелившейся в этот глаз

пилоты слепнут от квантов света обволакивающих нас

#выбор_Влады_Баронец

Замбоанга, в которую совершает путешествие Фёдор Сваровский, вряд ли имеет хоть что-то общее с настоящим городом, его географией и обитателями. Это нам подсказывают "дирижабль" и "матрос Рыженко", внезапно оказавшийся на корабле. Но путешествие на этом не заканчивается, и Замбоанга - лишь промежуточный пункт. Прибытие на "остров, полный друзей, подруг", эпитеты "блаженный" и "райский" подтверждают, что проделанный путь находится в сознании субъекта. Райскость противоречива: блаженство омрачается невозможностью вернуться, но и забыться тоже невозможно. Надежда на будущее прощение связана здесь с образом небесного Рая, противопоставленного земному даже графически.

Всё во второй части стихотворения указывает на Страшный суд, но субъект отказывается принимать его в общепринятом смысле, как момент осуждения грешников и награждения праведников: "там суда не будет / даже палач не судим". Время останавливается, и "кванты света" кажутся физической формой надежды.

#комментарий_Влады_Баронец