В очередной раз убедился, что медицина, как автопром и почта — тупо чемодан без ручки. В областной больнице (пришлось туда идти т. к. в поликлинике запись к дерматологу по четным четвергам нечетных месяцев с 15:59 до 16:00 за 3 месяца вперед) назначил уколы. Один из них — внутривенно. И хотя я сам могу их делать (уже прокалывал подобный курс), он сказал, что только в поликлинику и только в процедурный.
Ну пришел в поликлинику с назначением врача (бланк медучреждения, 2 печати, все чинно-благородно), там «ой, это не наш доктор, иди к дежурному терапевту». Ок, пошел. Постоял перед дверью 15 минут, из которых минут 5 она просто п#здела по телефону с родней, потом началась: ой, я вас теперь должна сопровождать пажеским караулом; ой, а кто это назначил; а давай ты завтра к своему участковому пойдешь; ой, а где выписка и диагноз"... Короче, она сидела и из носа выковыривала причины, почему она не будет работать.
В итоге плюнул и ушел.
Но теперь когда медики тут будут ныть, что им мало платят: как работаете — так и платят.
Пы. Сы. Зато пока я поднимался от регистратуры на 3й этаж, в их базе появились записи, что я прошел еще 2х врачей.
В очередной раз убедился, что медицина, как автопром и почта — тупо чемодан без ручки. В областной больнице (пришлось туда идти т. к. в поликлинике запись к дерматологу по четным четвергам нечетных месяцев с 15:59 до 16:00 за 3 месяца вперед) назначил уколы. Один из них — внутривенно. И хотя я сам могу их делать (уже прокалывал подобный курс), он сказал, что только в поликлинику и только в процедурный.
Ну пришел в поликлинику с назначением врача (бланк медучреждения, 2 печати, все чинно-благородно), там «ой, это не наш доктор, иди к дежурному терапевту». Ок, пошел. Постоял перед дверью 15 минут, из которых минут 5 она просто п#здела по телефону с родней, потом началась: ой, я вас теперь должна сопровождать пажеским караулом; ой, а кто это назначил; а давай ты завтра к своему участковому пойдешь; ой, а где выписка и диагноз"... Короче, она сидела и из носа выковыривала причины, почему она не будет работать.
В итоге плюнул и ушел.
Но теперь когда медики тут будут ныть, что им мало платят: как работаете — так и платят.
Пы. Сы. Зато пока я поднимался от регистратуры на 3й этаж, в их базе появились записи, что я прошел еще 2х врачей.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel.
from fr
