Сон Сципиона | ЦРИ

Контуры мира начинают постепенно проступать сквозь хмурые тучи войны. Кто-то скажет, что это всего лишь переговоры о переговорах, но плотность этих сигналов всё же беспрецедентна. Даже сам факт телефонного разговора Путина и Трампа уже многое значит. Мысли о мире вновь стали допустимыми. Но, разумеется, не для всех.

Если внимательно прислушаться, больше всего возмущения сейчас исходит вовсе не с линии фронта, а из уютных кабинетов, студий и социальных сетей. Чем дальше от реального окопа, тем громче вопли о «предательстве», «недостаточной жёсткости» и «недопустимости компромисса». Если для одних война — это кровавая рутина, от которой хочется спастись, то для других она давно превратилась в смысл существования. Страшнее всего для них не продолжение боевых действий, а их завершение. Ведь тогда исчезнет их роль — роль тех, кто объясняет, кто прав, а кто виноват, кто достойный человек, а кто «национал-предатель» или «орковская мразь».

В этом смысле оголтелые Z-активисты и сторонники «границ Украины 91 года» (особенно те, что обосновались где-нибудь в Торонто или Варшаве) — зеркальные отражения друг друга. Им, кажется, совсем не нужен мир, им нужна война как подтверждение их правоты. Для них компромисс невозможен, потому что рушит их чёрно-белую картину мира, где есть абсолютное добро и абсолютное зло. Они готовы осуждать жестокость, но только чужую. А если это их сторона, значит, так было надо.

А тем временем, спустя тысячи жизней, мы возвращаемся туда, куда могли прийти ещё в 2022 году в рамках Стамбульских соглашений. Тогда переговоры казались для кого-то невозможными, сегодня — неизбежными. И что, стоили ли эти годы крови, разрушений и экономического краха того, чтобы вернуться к тем же условиям? Те, кто сейчас с пеной у рта требуют «войны до победного конца», будто бы забыли, что даже в самых ожесточённых конфликтах наступает момент, когда стороны садятся за стол переговоров.

Говорят, что худой мир лучше доброй ссоры. Добрых ссор мы уже много веков (а может, и вовсе никогда) не видели, так что странно надеяться, что окончание очередного конфликта вдруг принесёт по-настоящему добрый и устойчивый мир. Да и в любом случае, ссорами добрый мир едва ли приблизить. Особенно если требуют его те, для кого война — это всегда чужая кровь, чужие судьбы, чужие жизни. Их «добрый мир» — это не перемирие, а безоговорочная капитуляция. Но если человечество чему-то и научилось, так это приходить к худому миру после худой ссоры.

Корея — пример. Когда в 1953 году стороны подписали соглашение о перемирии, казалось, что это лишь временное решение. Тогда наверняка тоже нашлись комментаторы, заявлявшие, что «сейчас перегруппируются, и всё начнётся снова», что это мина замедленного действия, что такой мир — это поражение. Но прошло 70 лет, а война так и не возобновилась. Да, напряжение осталось, но миллионы жизней, которые могли быть потеряны за это время, были спасены.

В 90-е генерал Лебедь произнёс слова, которые после начала СВО обрели новую популярность:
«Всякие войны, даже если это войны столетние, они все кончаются одним — переговорами и миром. Для меня давно встал вопрос — а стоит ли наградить гору покойников, наплодить вдов, сирот, калек, пустить прахом по ветру труд десятков предшествующих поколений, чтобы всё равно потом сесть и договориться? Может быть, эту нецивилизованную часть вообще исключить?»

Но исключить её никто не хочет. Потому что война — это карьера, социальный капитал, способ самореализации. Война даёт работу экспертам, журналистам, политикам. Для многих она стала централизующим условием их существования: их статус и значимость держатся на конфликте. Их мир — это война.

Поэтому на этом фоне кажется весьма оппортунистским заведомо невыполнимое требование продолжения конфликта до наступления «доброго» мира. Но худая ссора в очередной раз наплодит уродливые компромиссы, с которыми придётся считаться всем, даже философам новых справедливых войн. А вот по-настоящему добрый мир требует совсем иной философии — не той, что перекрашивает карту мира, а той, что ставит жизнь выше идеологии, а людей — выше границ и доктрин.

www.group-telegram.com/fr/repcentre.com/734

2.7K viewsАндрей Быстров, edited  Feb 14 at 07:32

Контуры мира начинают постепенно проступать сквозь хмурые тучи войны. Кто-то скажет, что это всего лишь переговоры о переговорах, но плотность этих сигналов всё же беспрецедентна. Даже сам факт телефонного разговора Путина и Трампа уже многое значит. Мысли о мире вновь стали допустимыми. Но, разумеется, не для всех.

Если внимательно прислушаться, больше всего возмущения сейчас исходит вовсе не с линии фронта, а из уютных кабинетов, студий и социальных сетей. Чем дальше от реального окопа, тем громче вопли о «предательстве», «недостаточной жёсткости» и «недопустимости компромисса». Если для одних война — это кровавая рутина, от которой хочется спастись, то для других она давно превратилась в смысл существования. Страшнее всего для них не продолжение боевых действий, а их завершение. Ведь тогда исчезнет их роль — роль тех, кто объясняет, кто прав, а кто виноват, кто достойный человек, а кто «национал-предатель» или «орковская мразь».

В этом смысле оголтелые Z-активисты и сторонники «границ Украины 91 года» (особенно те, что обосновались где-нибудь в Торонто или Варшаве) — зеркальные отражения друг друга. Им, кажется, совсем не нужен мир, им нужна война как подтверждение их правоты. Для них компромисс невозможен, потому что рушит их чёрно-белую картину мира, где есть абсолютное добро и абсолютное зло. Они готовы осуждать жестокость, но только чужую. А если это их сторона, значит, так было надо.

А тем временем, спустя тысячи жизней, мы возвращаемся туда, куда могли прийти ещё в 2022 году в рамках Стамбульских соглашений. Тогда переговоры казались для кого-то невозможными, сегодня — неизбежными. И что, стоили ли эти годы крови, разрушений и экономического краха того, чтобы вернуться к тем же условиям? Те, кто сейчас с пеной у рта требуют «войны до победного конца», будто бы забыли, что даже в самых ожесточённых конфликтах наступает момент, когда стороны садятся за стол переговоров.

Говорят, что худой мир лучше доброй ссоры. Добрых ссор мы уже много веков (а может, и вовсе никогда) не видели, так что странно надеяться, что окончание очередного конфликта вдруг принесёт по-настоящему добрый и устойчивый мир. Да и в любом случае, ссорами добрый мир едва ли приблизить. Особенно если требуют его те, для кого война — это всегда чужая кровь, чужие судьбы, чужие жизни. Их «добрый мир» — это не перемирие, а безоговорочная капитуляция. Но если человечество чему-то и научилось, так это приходить к худому миру после худой ссоры.

Корея — пример. Когда в 1953 году стороны подписали соглашение о перемирии, казалось, что это лишь временное решение. Тогда наверняка тоже нашлись комментаторы, заявлявшие, что «сейчас перегруппируются, и всё начнётся снова», что это мина замедленного действия, что такой мир — это поражение. Но прошло 70 лет, а война так и не возобновилась. Да, напряжение осталось, но миллионы жизней, которые могли быть потеряны за это время, были спасены.

В 90-е генерал Лебедь произнёс слова, которые после начала СВО обрели новую популярность:
«Всякие войны, даже если это войны столетние, они все кончаются одним — переговорами и миром. Для меня давно встал вопрос — а стоит ли наградить гору покойников, наплодить вдов, сирот, калек, пустить прахом по ветру труд десятков предшествующих поколений, чтобы всё равно потом сесть и договориться? Может быть, эту нецивилизованную часть вообще исключить?»

Но исключить её никто не хочет. Потому что война — это карьера, социальный капитал, способ самореализации. Война даёт работу экспертам, журналистам, политикам. Для многих она стала централизующим условием их существования: их статус и значимость держатся на конфликте. Их мир — это война.

Поэтому на этом фоне кажется весьма оппортунистским заведомо невыполнимое требование продолжения конфликта до наступления «доброго» мира. Но худая ссора в очередной раз наплодит уродливые компромиссы, с которыми придётся считаться всем, даже философам новых справедливых войн. А вот по-настоящему добрый мир требует совсем иной философии — не той, что перекрашивает карту мира, а той, что ставит жизнь выше идеологии, а людей — выше границ и доктрин.

BY Сон Сципиона | ЦРИ