Вообще во всём цивилизованном мире философов принято потчевать цикутой, продавать в рабство или рубить им головы, а не титулы присваивать.

Вечно у нас всё не как у людей.

То во главе государства поставят (Ленин), то целые пароходы для них до Германии резервируют (тогда же).

Злосчастный Бертран Рассол в этой жизни никому ещё ничем не помог.

А если есть такие — обнаруживайтесь в комментариях. Ответственно занесу вас в свою красную книгу.

Есть у живого классика Елизарова такая книга — «Библиотекарь». А в книге есть боевая группировка старух. Группировка эта хладнокровно решает свои политические задачи.

Доблестные старухи совершают всевозможные преступные подвиги и диверсии, лихо «убирают» конкурентов, нередко жертвуя собой.

По итогу все прочие силы в елизаровской вселенной оказываются вынуждены объединиться, чтобы вернуть разбушевавшихся группировщиц на лавочки.

Сегодня ячейка спящих старух обнаружилась в моём родном городе, совершив дерзкий подрыв фейерверков в МФЦ. И вообще, если следите за новостями, знаете, что старухи учинили целую серию терактов, поджогов и налётов на учреждения.

Умный еврейский философ Деррида давно предупреждал, что «мир есть текст». Но не догадывался, что это текст елизаровского «Библиотекаря».

Но мы не унываем, ведь скоро — Новый год!

***

Квартира гостями полна.
На матери платье в горошек.
И взрослые делятся на
хороших и очень хороших.

Звон рюмок, всеобщий восторг.
У папы дымит папироса.
Вот этот уедет в Нью-Йорк,
а тот попадёт под колёса.

Осенний сгущается мрак,
кончаются тосты и шутки.
И будет у этого рак,
а та повредится в рассудке.

И в комнате гасится свет.
И тьмой покрываются лица.
И тридцать немыслимых лет
в прихожей прощание длится.

Как длится оно и теперь,
покуда сутулы, плешивы,
вы в нашу выходите дверь,
и счастливы все вы, и живы.

Игорь Меламед

Когда приехал домой на праздники и имел неосторожность завести разговор о диссертации.

Фантомные грани русского космизма.

А между тем совсем забыл поделиться своей лекцией по мысли Древней Руси.

Тут про космизм ничего нет. Но есть про эстетизм, историзм, книжность, святость, подполье, насилие, икону и топор.

И про полубессознательных наследников всего этого добра-истины-красоты — про нас с вами.

Розановские медитации сегодня пусть будут о стиле. Будьте на стиле! Ибо для того и сотворены:

«Единственное, что мы вправе требовать от человека, это чтобы он сохранял свой стиль.

Как только люди переходят в «чужой стиль» (сплошь и рядом) — они становятся противны и как-то не нужны. Космологически не нужны. Очевидно, Бог «не для этого» их сотворил.

Каждого человека Бог творит для него самого».

Розанов, «Мимолётное».

Ну и толстовцы нынче пошли. Лев Николаич вертится в гробу на первой космической.

Так индейцы или всё-таки евреи?

Решительно непонятно.

Кого я только не встречал — и Шпендлеров, и Шопенгаунов.

Но повстречать кото-Аристотеля, обитающего в респектабельном философском пособии, было по-особенному приятно!

Отправил статью по Лосеву и Платонову в один уважаемый академический журнал.

Жду, переживаю.

В целом точно так русские философы и видят барышень.

Ни отнять, ни прибавить.

К прозрениям новогоднего досуга.

Вскрыты причины перманентного кризиса русской философии.

Перефразируя бессмертное:

По причинам органическим
Мы совсем не снабжены
Здравым смыслом логистическим
Сим исчадьем сатаны.

Кажется, мы начали забывать, как должны выглядеть настоящие книги по философии.

Благо на просторах Авито водятся добрые русские люди, всегда готовые напомнить.

«Женщина — проснувшаяся совесть всего, что есть, знает, что мир и небо и она — одно, что она родила всё.

Познав себя, женщина познала вселенную. Познав вселенную, она стала душой ее, возлюбленной мира, гордой гранитной надеждой. Женщина — тогда женщина, когда в ней живет вся совесть тёмного мира, его надежда стать совершенным.

Нет ничего в мире выше женщины, кроме её ребенка».

(Платонов, «Душа мира»).

С Рождеством Христовым! Сегодня конечность потерпела первое поражение в своих онтологических правах.

Но грядёт и Второе.

Рождественское письмо из научно-исследовательского монастыря

Мы — насельники научно-исследовательского монастыря, торжественно обречённые на послушание в его стенах.

Сквозь эти стены едва пробивается свет солнца и совсем нет прохода свету социальному, мирскому, публике. Мирян и мирянок сюда не пущают (по крайней мере, с тех пор как возлютовала ковидная чума).

А стоило воспретить это дело и раньше.

Правда, есть опасения, что через игольное ушко грозных врат наукохрама не пройдёт и сам Иисус — привратник дежурно прогундосит «без документов не положено» и с опаской покосится на осла. Но это частности.

Снаружи монастырь величественен и торжественно красив. Его лепят в профиль и анфас на всякие монеты и плакаты. Внутри он являет собой безликое пространство холодного камня и растресканного дерева — до смешного крохотное и убогое в пересчёте на душу послушного населения.

Каждому насельнику в этом камне выбито грубое ложе. И немного места, чтобы творить молитвы Богу науки. Бога этого никто не видел, но он точно есть. Его именем раз в полгода изгоняют из монастыря тех, кто недостаточно усерден в бдении.

Говорить и писать здесь учат подчёркнуто отстраненно, умерщвляя своё я и всецело обращая его во служение сверхличной академической инстации («В статье показано…», «В ходе исследования удалось выявить…»).

Для поддержания духа соборности местные иноки имеют общие богослужения, общий распорядок дня, трапезу и некоторое общее имущество. Имеется также свой скит, свои схимники и настоятель. Но лицезреть его удается не часто. В основном, раз в году, когда тот наварит знаменитой монастырской медовухи и потчует ей свежепринятых в послушники.

Как и положено, в некоторых случаях монастырь благословляет служение вне стен, посылая монашествующих в духовные школы и миссии, включая заморские.

***

Очень может быть, что однажды на месте нашего монастыря, как это бывало в средневековой Европе, возникнет университет. Но пока говорить об этом рано.

Больше ему возникнуть, впрочем, негде. Ибо только монах — идеальный гносеолог, человек чистого, незаинтересованного знания. Для воспитания этого знания научно-исследовательский монастырь предоставляет все возможности. В его стенах юные монахи-гносеологи занимаются любовью к мудрости по системе всенаучного аскетизма, спасаясь от когнитивных опасностей общения с порочным populus’ом и прочих популярных страстей.

За это им — холодным, давящим, местами плесневым, но всё же надёжным — низкий поклон в щербатый ГЗшный пол, на котором танцуют свои ритуальные танцы тараканы.

В научно-монастырском миропорядке эти Божьи твари тоже играют свою незаменимую роль. Ибо, как уже было сказано, кто не хочет любить таракана, тот и ближнего никогда не полюбит. И о том не следует забывать.

Засим откланиваюсь и удаляюсь в чертоги разума.

Любите ближних и дальних.

С Рождеством!