Telegram Group Search
Почти месяц назад, 23 октября, два боевика Рабочей Партии Курдистана, - мужчина и женщина, - посреди бела дня осуществили самоубийственную атаку в Анкаре на штаб-квартиру крупного оборонного предприятия Turkish Aerospace Industries, занимающегося, в том числе, производством дронов и БПЛА, с помощью которых турецкое государство бомбит курдские территории на северо-востоке Сирии (в Рожаве). Спустя 2 дня РПК взяла на себя ответственность за нападение, заявив что погибшие - члены батальона “Бессмертных” (пишут, что это типа партийного спецназа), и выразив сожаление по поводу гибели в ходе акции случайного человека (несчастного водителя такси, на котором бойцы добрались до места).

То, что нападавшие изначально даже не рассчитывали на спасение, очевидно: получив ранение в перестрелке с охраной, женщина взорвала себя; то же самое сделал чуть позже и оказавшийся в окружении силовиков мужчина. 

Мы привыкли к тому, что подобные суицидальные акции характерны исключительно для мусульманских радикалов, для которых мученическая смерть на пути джихада выступает свидетельством веры. Такой сложился стереотип, хотя уже в 80-х тактику “амалия истишхадия” (операция мученичества) применяли в ходе войны в Ливане и члены совершенно светской Сирийской социал-националистической партии (которые впервые в истории в качестве смертника использовали девушку, да еще и православную).

РПК как раз входит в список немногочисленных нерелигиозных организаций (наряду с вышеупомянутой ССНП, ныне разгромленными шри-ланкийскими Тиграми освобождения Тамил-Илама, турецкой Революционной народно-освободительной партией-Фронт и пакистанской Армией освобождения Белуджистана), которые систематически использовали/используют в своей борьбе т.н. смертников.

Но если с мотивацией мусульман все более-менее понятно, то что же толкает на исполнение самоубийственных акций членов левой (изначально вообще марксистско-ленинской) Рабочей Партии Курдистана?

Я уже много раз писал об использовании левыми народной/национальной специфики и традиций для продвижения своих идеалов. “Кейс” РПК - как раз из этой серии.

Вообще, еще в ту пору, когда РПК держала курс на создание социалистического государства (т.е. в 80-е), партия уже активно использовала доисламские народные верования и традиции в деле мобилизации отсталого сельского населения, плохо откликавшегося на “классическую” марксистскую пропаганду об общественной собственности на средства производства.

Одним из ярких примеров чего стал образ кузнеца Кавы, героя древнего эпоса ираноязычных народов Ближнего Востока, который в далеких горах организовал армию свободных людей и восстал против жестокого иноземного захватчика, царя Захака (Дахака). Почитание Кавы-кузнеца, мифического прародителя курдского народа и предтечи повстанцев из РПК, распространилось и среди самих партизан, а образ царя Захака, у которого вместо рук росли змеи, питавшиеся человеческими мозгами, столь же широко использовался сначала для иллюстрации культурного и полицейского террора турецкого государства против курдов, а затем - и в качестве олицетворения американского империализма.

Напрямую с образом кузнеца Кавы было связано и празднование Навруза (дня весны и освобождения от тирании Захака в курдской традиции), который в конце 70-х был превращен РПК в “народно-революционный” праздник, мистически воспевающий национальное и социальное освобождение. А связанный с Наврузом культ огня (по легенде Кава на радостях от победы над тираном поджёг окружающие холмы) сыграл крайне важную роль в зарождении среди партизан культа “жертвующего собой во имя идеи” (fedai şehit). 

Произошло это следующим образом.

21 марта 1982 года один из основателей РПК и член центрального комитета партии 24-летний Мазлум Доган, арестованный еще в 1979 году за членство в “подрывной ассоциации”, в тюрьме города Диярбакыр, - одной из самых жестоких в те времена, -  совершил акт самосожжения в знак протеста против условий содержания, еще более ухудшившихся после военного переворота 12 сентября 1980 года.
Принимая во внимание то, что Доган был не только сооснователем и крупным руководителем РПК, но и одним из её идеологов, само по себе протестное самоубийство стало шоком для партийных кадров.

А учитывая то, что самоубийство произошло в день Навруза, и методом ухода из жизни стало самосожжение, неудивительно, что поступок Мазлума, “современного Кавы”, пожертвовавшего жизнью ради других, предав самого себя священному огню Навруза (как это интерпретировала партийная пропаганда), стал одной из моральных основ, на которой будет возводиться модель “нового человека” (Yeni İnsan), новой курдской идентичности. Ну а три спички, которые, согласно легенде, использовал Доган для того, чтобы себя поджечь, превратились в символ мученичества во имя организации.

Уже 18 мая того же года в той же самой тюрьме Диярбакыра произошло скоординированное протестное самосожжение еще четырех членов РПК; это событие входит в историографию партии как Dörtlerin gecesi, “ночь четырех”.

После 1982 года самосожжение станет одним из “фирменных” методов протеста членов и сочувствующих РПК. За всю историю партии более 180 человек совершили или попытались совершить такую акцию; бóльшая часть из них естественно происходила в тюрьмах, но с конца 80-х “священный огонь” запылал и за пределами тюремных стен.

Причем подожгли его женщины, удельный вес которых внутри РПК стал увеличиваться многократно. Сначала это были матери арестованных, сжигавшие себя протестуя против истязаний государством собственных сыновей, а в 1990-92 протестные акты самосожжения во время празднования Навруза начали практиковать уже и молодые девушки, сторонницы РПК.

В 1996 году произошел качественный скачок в практике “самопожертвования во имя идеи”. И вновь пионерами инновационного метода “борьбы с системой угнетения” стали женщины: 30 июня 1996 года 23-летняя Зейнеп Кынаджи (“Зилан”), обвесившись взрывчаткой, подорвала себя в толпе правительственных солдат в Тунджели во время церемониального подъёма турецкого флага. Далее тактика использования “живых бомб” и суицидальных атак продолжалась, а поступок “Зилан” повлиял не только на укрепление концепции “нового человека”, стремящегося отдать жизнь в борьбе за общее благо, но и дал мощнейший импульс развитию радикального курдского феминизма с культом богини Иштар (женского аналога “современного кузнеца Кавы”) и образом “женщины, освобождающей саму себя”, о чем напишу в другой раз.

Очевидно, опыт РПК оказал прямое влияние и на другую левую (заявляется что коммунистическую) вооруженную турецкую организацию, Революционную народно-освободительную партию-Фронт (DHKP-C), которая, - ориентируясь примерно на аналогичную систему фанатизации собственных кадров через концепцию рожденного в борьбе “нового социалистического человека”, с 2001 года тоже начала использовать тактику “suicide attacks”.

В общем, хотя на первый взгляд самоубийственные атаки РПК кажутся таким же восточным безумием, как и самоподрывы во имя веры мусульманских фанатиков, идейная мотивация курдов все-таки ближе, например, к советскому образу Александра Матросова или Николая Гастелло (к месту можно вспомнить и о нереализованном проекте чумового большевика Камо Тер-Петросяна по использованию “живых бомб” для атак на белогвардейцев, описанном им в собственных мемуарах). Хотя и то и другое и третье, при желании, можно свести просто к военному культу героического самопожертвования ради великой цели, в том или ином случае эти цели различаются, и у курдов, - по крайней мере формально, - они конечно поблагороднее.
Сегодня Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин, поэтому набросал пару строк про историю и сущность радикального курдского феминизма, о котором, благодаря событиям на северо-востоке Сирии, узнало все человечество.

Курдский феминизм несколько отличается от доведенного до абсурда западного “радикального феминизма второй волны”, который нынче вызывает оторопь у многих адекватных людей и используется в качестве пугала политическим начальством некоторых стран для закручивания гаек под лозунгами сохранения не совсем понятных, но довольно свирепых по отношению к женщинам “традиционных ценностей”.

В первую очередь, духовный лидер Рабочей Партии Курдистана Абдулла Оджалан, - из путанных размышлений которого и выросла курдская “джинеология” (jin - “женщина”), - никогда не отрицал “естественных” природных различий между мужчиной и женщиной, и, в отличие от оголтелых западных борцов за права, не стремился превратить женщину в неврастеническое бесполое/мужеподобное существо, которое повсюду ищет и находит домогательство. 

Напротив, чрезвычайно идеализируя женщину и её роль в ранней истории человечества, Оджалан воспевал такие “естественные” (в его понимании) женские качества как сострадание, миролюбие, близость к природе, тягу к справедливости, равенству и красоте, которые, якобы, деформированы патриархальными и государственными порядками. “Вождь Апо” требовал поэтому “восстановления” былого величия женщины в обществе, возврата к еще более традиционным ценностям неолита через разрушение средневековой и капиталистической ментальности, превратившей женщину в “рабыню раба”. 

Опять же, курдский феминизм совершенно не акцентирует внимания на проблемах запрещенного движения ТБЛГ, концентрируясь все-таки на более животрепещущих и острых вопросах Ближнего Востока, типа борьбы с племенными и религиозными обычаями, унижающими женщину. 

Ну и, наконец, решение женского вопроса напрямую увязано Оджаланом с постепенным разрушением всей порочной системы “капиталистической современности”, а не отдельных ее проявлений.

В общем, курдская “джинеология” скорее напоминает творческое развитие “социалистического феминизма” второй половины 20 века, продвигавшегося левыми национально-освободительными движениями в Эфиопии, Омане, Палестине или Индонезии, нежели кальку с упавшего в пучину безумия феминизма западного, хотя сходства в риторике между этими двумя течениями безусловно есть. 

Приведенный материал о “курдском феминизме” носит ознакомительный и поверхностный характер, поскольку всей философской и практической широты этого явления в небольшом опусе не охватить. Но для общего понимания, думаю, хватит.

Читать далее: https://sorok40sorok.com.blogspot.com/2024/11/blog-post_25.html?m=1
Не являюсь специалистом ни по курдам, ни по Сирии, ни по ближневосточным делам, но мнение имею такое: курды Рожавы демонстрируют нынче то, что именуется в народе как “храбрость”. Ибо, имея не сказать что блестящую военную перспективу в столкновении с турецкими прокси (памятуя об операции “Оливковая ветвь” в 2018, в ходе которой куда лучше оснащенные турки и их ручные террористы выдавили курдов из Африна), курдское командование вместо предложенной эвакуации курдских кварталов Алеппо, сделало все наоборот, перебросив в город дополнительные силы для защиты собственно курдов, укрывшихся здесь сирийцев и других этнических меньшинств, которым в условиях господства ручных турецких террористов угрожает самый обычный геноцид.

Курды (Народные силы обороны и Отряды народной самообороны, - HPG и YPG,- имею в виду) такое делали уже, бросаясь в своё время в “ненужные” вроде бы бои против исламистов ради спасения иракских езидов, христиан, ассирийцев (Каракош и Синджар 2014), руководствуясь своими идеями межобщинного коммунализма, чем завоевали огромную популярность на Западе. За прошедшие годы огонь “революции в Рожаве” подугас, былого энтузиазма уже не наблюдается, экономическая ситуация очень плохая, но курдское командование, судя по всему, принципиально держится тех же самых позиций.

Отказавшись от сотрудничества с разложившейся армией господина Башара Асада (который, вероятно, под нажимом РФ, еще летом обещал, но так и не начал переговоры с Администрацией Северо-восточной Сирии по поводу легализации её автономного статуса внутри единой Сирии) в борьбе с наступлением турецких прокси, курды не отказались от самой концепции самообороны и сопротивления против турецкого исламизма, заняв позавчера покинутые без боя позиции россиян и сирийцев в Тель Рифъате и начав продвижение в сторону брошенного другом Башаром на произвол судьбы Алеппо. 

Поглядим, что из этого выйдет, однако не могу не отметить, что происходящее напоминает ситуацию 2013-14 гг., когда курды в какой-то момент, - в связи с позорным бегством правительственных сил Сирии и Ирака, - остались чуть ли не единственной организованной силой в регионе, которая принципиально и героически оборонялась от колоссальной “черной” волны. 

Кому любопытно почитать освещение сирийского кризиса с т.з. курдов, то вот:

На английском языке 

https://www.group-telegram.com/KurdishFrontNews

Примерно то же самое некий энтузиаст дублирует на русском

https://www.group-telegram.com/chalakani_v_reyan
А ведь сегодня ровно сто лет с того самого дня, как члены Коммунистической Партии Эстонии попытались устроить в этой стране вооруженную революцию. Эстонский путч 1924 года, о котором даже в Коминтерне быстренько забыли как о досадном недоразумении, на самом деле являлся вехой, которая окончательно убедила наиболее реалистично мыслящих членов большевистской верхушки (среди которых находился и товарищ Сталин), что послевоенная революционная волна в Европе, на которую все они уповали, захватывая власть в 1917 году, схлынула окончательно. К тому моменту на счету Москвы уже был ряд тяжелых медийных поражений: провал “советизации” Польши 1920, провальная “мартовская акция” (вооруженный путч) 1921 в Германии, провальная попытка построения “единого рабочего фронта трех интернационалов” в Европе 1922, провальное восстание в Болгарии 1923, наконец, громкий провал “Германского Октября” 1923 (восстания в Гамбурге)... 

И очередное фиаско в Прибалтике, - чудом не закончившееся крупными международными осложнениями для СССР, - естественно добавляло весу тем партийцам, которые предлагали слегка сбавить скорость движения к “мировой революции”, сконцентрировавшись на укреплении государства в ожидании новой революционной волны. 

По чистой случайности, именно после Таллинского восстания на политическом горизонте появилась, а затем и начала крепнуть новая перспектива развития СССР, впервые выраженная Сталиным в декабре 1924 (в предисловии книги “На путях к Октябрю”) - построение социализма в отдельно взятой стране.

Читать далее: https://sorok40sorok.com.blogspot.com/2024/12/1924.html?m=1
Пишут, что в связи с наступлением басмачей Автономная Администрация Северо-востока Сирии объявила всеобщую мобилизацию, квалифицировав происходящее как “революционную народную войну” (devrimci halk savaşı). Давно мы уже не слышали этого словосочетания, с середины 20 века наверное.

С аналогичным призывом к усилению самообороны (а самооборона, по разумению Абдуллы Оджалана, есть основа построения демократического общества, способного сопротивляться внутренним и внешним атакам) выступили и другие массовые организации “левых курдов” - женская ассоциация Kongra Star, Движение демократического общества (TEV-DEM), Народное объединенное революционное движение (HBDH), Патриотический союз студентов и т.д. Диаспора и собратья в Турции моральную поддержку тоже оказывают: проводят манифестации в защиту Рожавы, требуют покончить с “турецким фашизмом”, стоящим за спинами наступающих басмачей, собирают деньги в помощь размещения многочисленных беженцев.

На ресурсах “левых курдов” форсятся отдельные фотки/видюхи граждан северо-востока Сирии, добровольно мобилизовавшихся в территориальную самооборону. Невозможно издали оценить масштаб этих “самомобилизаций”, можно сказать только одно - они есть. Несмотря на усталость общества от бардака, нищеты и военного напряжения последних 10 лет. В Камышло вчера вообще тысячи людей выскочили на демонстрацию под лозунгами “защиты ценностей революции”. 

Под “ценностями революции” имеются в виду хоть и скромные (в силу тяжелой ситуации, в которой регион живет со времен начала гражданской войны), но таки достижения в виде муниципального самоуправления, национального самоопределения и межобщинного коммунализма, новой гуманной юстиции, нового отношения к женщине и т.д. Возможно, реализация задач революции и хромает, но самих курдов, - оказавшихся в центре вихря геополитических столкновений и тратящих огромные силы и последние копейки просто на защиту своего проекта, - винить в этом надо в последнюю очередь. Тем более, что даже такой ограниченный демократический проект выглядит куда симпатичней в сравнием с тем, чего происходит на оккупированных Турцией территориях или там, где за порядком следят наш дорогой брат Башар Асад и его прекрасные соратники, родные человечки.

Короче, ежели кто склонен ненароком причислять себя к т.н. левым, так самое оно теперь выразить моральную поддержку курдам в защите Рожавы (да не только курдам, автономия-то многонациональная), ибо более левого общественно-политического проекта теперь найти трудно. Хотя и здесь, в традициях “глубокого проникновения в суть вещей”, иные левые патриоты/антиимпериалисты могут усмотреть некий подвох, т.к. курды известны своей военной зависимостью от Соединенных Штатов. Окрепшей по причине того, что сама РФ, - в силу особых отношений с баасистской верхушкой Сирии, - дистанцировалась от курдского движения, хотя оказывала прямую помощь курдским ополчениям в войне с запрещенными басмачами, да и на дипломатическом фронте слегка поддерживала (в Москве с 2016 даже функционировало неофициальное представительство Автономной администрации, ставшее одним из первых таких учреждений Рожавы).

Посему, даже наши золотые патриоты-марксисты теперь могут доказать приверженность прогрессу, сказав своё веское слово в защиту курдов и их леводемократического проекта автономии, не забывая о том, что президент России Владимир Путин, выступая на 70-й сессии Генассамблеи ООН в 2015 году заявлял, что курды это единственная сила в Сирии (помимо конечно войск Башара), которая действительно борется с исламистами-террористами. 
По традиции не обойдем вниманием и самобытных коммунистов Рожавы, которые тоже тут присутствуют, как это ни странно. В Кобани и Хасеке давным-давно (аж с 1994 года) функционирует Революционное Коммунистическое Движение (Tevgera Komunîst a Şoreşger), являющееся теперь, как будто, местным филиалом запрещенной в Турции Марксистско-ленинской Коммунистической Партии, которая с 2012 года принимала активное участие в вооруженной защите Рожавы от исламистов и турецкой армии (несколько партийцев даже погибли).

TKŞ, его молодежное (CKŞ) и женское (JKŞ) крыло конечно организации очень небольшие, но, учитывая архаичность региона и общий упадок коммунистического движения, вообще странно, что они существуют и даже проводят какие-то свои небольшие мероприятия под эгидой Движения за Демократическое Общество (TEV-DEM). 

Само собою, раз такие события на дворе, эти местные коммунисты в стороне не остались: тоже, как и многие, выпустили призыв к мобилизации и защите революции, да и включились в мероприятия по обучению желающих граждан обращению с оружием, по патрулированию кварталов в рядах Сил Общественной Обороны (HPC, милиции-ополчения), по оказанию помощи бежавшим от турецкой оккупации жителям Шахбы (т.е. собирают скудную гуманитарную помощь).

Понятно, что теперь влияние всевозможных коммунистически настроенных ультралевых уже не то, что было в 2013-15 гг. (хотя и тогда оно, вероятно, было не таким уж и мощным),  однако вот, теплятся еще, курилки. 
Одной из ключевых фигур нынешней “революционной самообороны” Автономной администрации Северо-востока Сирии является главнокомандующий военной коалицией Сирийских Демократических Сил (SDF) Мустафа Абди Бен Халил, более известный под военным псевдонимом Мазлум Абди, человек интересный, настоящий профессиональный революционер по меркам 20 века. 

Сам по происхождению из сирийских курдов, он еще в далеком 1990 году присоединился к Рабочей Партии Курдистана, использующей тогда Сирию как тыловую базу в своём первом восстании против Турции. Чем-то феноменальным это не является, поскольку до 1998 Хафез Асад, папка нынешнего падающего в пропасть сирийского вождя, прагматично юзал РПК в качестве мощного инструмента давления на Турцию, главного геополитического противника Сирии в регионе.

Т.о., проводя дискриминационную политику в отношении своего курдского населения, Хафез одновременно оказывал действительно большую помощь в укреплении РПК. Доходило до того, что участвовавшие в борьбе РПК сирийцы освобождались Дамаском от обязательной военной службы. Поэтому в 90-х годах сирийские курды составляли самую большую “диаспору” внутри Рабочей Партии Курдистана.

В этот период Мазлум Абди бодро двигался вверх по иерархической лестнице РПК, перемежая военную деятельность с посещением сирийских тюрем (пишут, что арестовывался аж 5 раз), пока в 1997 году он наконец не уехал в Европу, где занялся организационными делами РПК внутри диаспоры.

На Ближний Восток Мазлум вернулся лишь в 2003 году. 2003 - это своеобразная веха для курдского движения, пребывавшего в тот момент в состоянии глубокого кризиса из-за ареста Оджалана в 1999. Во-первых, свержение американцами Саддама Хусейна открыло путь к расширению влияния РПК в Иракском Курдистане. А во-вторых, падение иракской диктатуры спровоцировало подъём протестной активности и среди сирийских курдов, задавленных диктатурой местного крыла партии Баас. Результатом чего стало стихийное восстание в Эль-Камышлы в марте 2004, сурово подавленное армией.

Реагируя на эту новую конъюнктуру, в 2003 году РПК по приказу арестованного Оджалана инициирует взрывную экспансию, образуя в Сирии, Ираке и Иране на основе собственных кадров “братские партии” с целью завоевания идейной гегемонии во всех четырех частях Курдистана. В Сирии таким “филиалом” РПК станет ныне играющая ключевую роль в автономии Партия Демократического Союза (PYD). Которая однако до 2011 года влачила невеселое существование, постоянно подвергаясь репрессиям и расколам.

Сам Мазлум Абди никакого участия в сирийских делах тогда не принимал, обосновавшись в Ираке, где занимался укреплением Народных Сил Обороны (HPG), вооруженного крыла РПК.

С началом беспорядков в Сирии в 2011 году PYD повела очень тонкую политику, которая может удивить иных ультрареволюционеров. Потому что “левые курды” не только не выступили открыто против Башара Асада, но и, по некоторым данным, занимались противодействием курдской оппозиции, возглавлявшей протесты на северо-востоке страны.

Почему? Потому что к тому моменту РПК давно уже отказалась от идеи “бессмысленного” захвата политической власти. И пока Башар и его соратники цеплялись за власть, готовые ради этого стрелять и резать, а оппозиция призывала стрелять и резать для того, чтобы власть забрать себе, “левые курды” предложили “третий путь”. И вот как раз в этот момент впервые публично засветилось имя Мазлума Абди, который в 2011 стал одним из авторов брошюры “Практические советы по построению автономной администрации”, в которой проводилась мысль о том, что надо бороться не за власть, а за самоопределение и культурную гегемонию ради трансформации общества снизу. Под каким флагом и при каком режиме этот процесс будет происходить - не так важно; главное чтобы режим допускал реализацию демократических прав. Даже режим Башара, при определенных реформах, такие права может обеспечить.
Таким образом “левые курды” нашли некоторое понимание у сирийского режима, который, находясь в сложном положении, открыл “окно возможностей” для PYD, которая успешно в него ввалилась всей своей массой. Ранее арестованные сотни членов PYD были выпущены из тюрем, лидер партии Салих Муслим вернулся в страну из иракского изгнания, а при фактическом попустительстве сирийского режима “левыми курдами” был создан остов будущей автономной администрации. Наконец, благодаря переговорам с представителями Башара, PYD получила право сформировать собственные Силы народной самообороны (YPG), под защиту которых уходящей сирийской армией и спецслужбами был передан регион. Именно в рамках формирования вооруженного аппарата революционной администрации в Сирию из Ирака в 2012 году, - вместе со множеством других опытных боевиков РПК, -  прибыл и Мазлум Абди.

YPG к лету 2012 взяли под контроль почти весь курдский регион, занявшись не только реформами, но и борьбой с курдской непримиримой правонационалистической оппозицией (изгнанной и сформировавшей в Ираке Курдский Национальный Совет), а затем - и с поднимающими голову исламистами.

Собственно, именно в рамках войны “левых курдов” с “черными запрещенными” и взошла звезда Мазлума Абди, который в 2014-15 гг. возглавил героическую и победоносную оборону своего родного города Кобани от наступления армии запрещённого ИГИЛ, отказавшись отступить несмотря на настойчивые рекомендации американского командования.

К слову, об американцах. За свою карьеру главнокомандующего YPG, а затем и Сирийских Демократических Сил (SDF), - широкого альянса ополчений и вооруженных групп, в котором YPG играет ведущую роль, - Мазлум участвовал в переговорах не только с американцами, но и с представителями Ирана, России и, собственно, режима Башара Асада, демонстрируя готовность к сотрудничеству абсолютно с любыми силами в борьбе с опасностью реакционного исламизма и ради реализации принципов самоопределения и самоуправления.

Это звучит диковато, но даже теперь, во время наступления запрещенной ХТШ, сопредседатель PYD Салих Муслим открыто высказался о том, что партия готова к политическому диалогу даже с этими людьми во имя достижения мира на сирийской земле. Видимо поэтому ныне YPG в отношении запрещенной ХТШ придерживается вооруженного нейтралитета, что контрастирует с позицией в отношении открыто управляемой Турцией Сирийской Национальной Армии, воспринимающейся автономной администрацией как оккупационная сила, имеющая целью изгнание или “арабизацию” курдов.

Но даже со своим “экзистенциальным врагом”, - Турцией, - Автономная администрация готова вести диалог (о чем Мазлум Абди заявил вчера на пресс-конференции). Собственно, переговорный процесс Рожавы с Турцией длился с 2012 по 2015 год, но даже его срыв и проведение турецкой армией операции “Оливковая ветвь” по зачистке своего приграничья от курдов в 2018 году не поставили точку в стремлении сирийских курдов найти компромисс с Анкарой.

Одним из очень ярких проявлений этой ориентации является инициированный Мазлумом в 2020 году процесс вывода несирийских элементов Рабочей Партии Курдистана в Ирак с целью, во-первых, снизить обеспокоенность Турции курдским самоуправлением (связь PYD с РПК является основным оправданием турецкой агрессии), а во-вторых, сбить местное напряжение по поводу политического господства “иностранцев”, многие из которых действительно занимают важные посты в структурах администрации. 

Формально обосновывалось это тем, что за прошедшие годы PYD-YPG сумели обучить сотни тысяч сирийцев, способных заменить опытные кадры РПК, которые сыграли решающую роль на первых этапах развития автономии.

Полагаю, помимо принципа “реальной политики” (т.е. ловкого маневрирования между внешними силами), в формировании такой оригинальной позиции играют роль старые (теперь уже старые) идеи Оджалана об отказе от вооруженной борьбы за политическую власть в пользу ненасильственной борьбы за идейное господство.
Сама РПК с 1993 года неоднократно прекращала огонь в одностороннем порядке, предлагая Турции переговоры об условиях демократизации и трансформации РПК в орган мирного преобразования общества, и PYD, в общем и целом, идет по такому же пути.

Сам Мазлум в одном из интервью сформулировал эту идею следующим образом: “Мы хотим чтобы люди поняли, что наша борьба и наша цель не связаны с властью. У нас нет стремления заполучить Сирию и контролировать ее. Мы хотим, чтобы люди знали что наша цель - освободить общество”.

Но, вопреки изначальной идее построения именно курдского самоуправления, в рамках борьбы с запрещенными исламистами под контроль автономной администрации перешли и регионы с арабским большинством, которому идеи Оджалана о “демократическом конфедерализме” и “освобождении женщин” откровенно чужды. С этим связано огромное количество проблем, которые врядли можно быстро решить, учитывая слабость политических инструментов PYD, скудный бюджет и колоссальное военное напряжение всех 10 лет существования Автономной администрации.

Однако даже при таких тяжелых условиях общий курс PYD остается неизменным - “левые курды” никого не хотят завоёвывать, никому особенно не хотят указывать как жить и во что верить (хотя консервативными слоями сирийского общества принятый в Рожаве принцип “женского освобождения” как раз воспринимается как навязываемый насильно), готовы вести переговоры с любыми силами, и, говоря в двух словах, требуют оставить себе только школы, муниципалитеты и инструменты самообороны, с помощью которых, - как предполагается, - можно изменить и освободить общество.
Покамест сирийские курды пытаются отбиваться от наседающих со всех сторон врагов, выдам коротенький опус о восприятии турецкими марксистами курдской проблемы. Как обычно, никакого единства в этом вопросе нет и не было; марксизм и здесь, столкнувшись с национальным вопросом, разбился на довольно широкий ассортимент мнений.

Вообще, первая “историческая” Турецкая Коммунистическая Партия, -  верхушку которой мудрый Ленин “слил” Кемалю Ататюрку в 1921 году в обмен на межгосударственную дружбу и сотрудничество, - по вопросу о курдском национализме, который начал подниматься сразу же после основания республики (отчасти - как ответ на насильственную ассимиляцию), всецело ориентировалась на мнение РСФСР/СССР. А РСФСР/СССР, в свою очередь, видел в новой Турции надежного союзника в антиимпериалистической борьбе, двигающегося по пути индустриальной модернизации и поэтому, невзирая на этнические чистки и преследования коммунистов в самой Турции, большевистская верхушка всецело поддерживала внешний и внутренний курс кемализма. О чем Бухарин прямо говорил на XII съезде РКПб.

Читать далее: https://sorok40sorok.com.blogspot.com/2024/12/blog-post_12.html?m=1
Существует расхожее мнение об том, что роспуск Коммунистического Интернационала в 1943 году был вынужденной уступкой Сталина западным союзникам, без помощи которых Советскому Союзу было бы значительно тяжелее противостоять Германии. 

Между тем, согласно дневнику Георгия Димитрова, ставшему достоянием публики в 2003 году, идея роспуска Коминтерна была впервые высказана Сталиным еще 20 апреля 1941 года, во время застолья после просмотра в Большом Театре концерта таджикских артистов.

В тот момент Сталин, видимо проанализировавший последствия выхода из Коминтерна американской компартии (она покинула КИ в 1940 году чтобы не попасть под принятый в США “акт Смита”, немного напоминающий наш закон об “иноагентах”), пришел к выводу о перспективности преобразования компартий разных стран из секций Третьего Интернационала в национальные партии (название не будет играть никакой роли, главное чтоб была коммунистическая программа и марксистский анализ), независимые от Москвы и решающие свои собственные национальные задачи без вмешательства какого-либо зарубежного центра.

Ибо международная революция, в ожидании которой Ленин и создавал Коминтерн, так и не произошла и теперь на повестке дня стояло не всемирное низвержение капитализма, а “национальные задачи для каждой страны”.

И если даже “освобождение” компартий от опеки Коминтерна противоречит ведомственным интересам самого Коминтерна (впрочем, как и позиции самого Сталина образца 1928) - ничего страшного. 

“Не держитесь за то, что было вчера” © бодхисаттва Иосиф Виссарионович.

За годы войны Сталин не просто укрепил своё мнение насчет бесполезности Коминтерна как “штаба мировой революции” (который, откровенно говоря, за 24 года своего существования не достиг особых успехов нигде, сколько не менял свою тактику слева направо и обратно), но и сделал вывод о том, что Маркс с Лениным так же были не правы, когда в своё время фантазировали насчет возможности централизованного управления революционным движением разных стран.

Опять же, в дневнике Димитрова описано кулуарное заседание Политбюро в кабинете Сталина 21 мая 1943 года, на котором было зачитано постановление о роспуске Коминтерна. Старенький товарищ Калинин вызвал всеобщий смех, обеспокоившись о том, что “враги используют этот шаг”, предложив перенести центр Коминтерна в Лондон (???).

Мудрый Сталин разъяснил “всесоюзному старосте”, который так ничего и не понял в свои годы, реальное положение вещей:

Опыт показал, что и при Марксе и при Ленине, и теперь невозможно руководить рабочим движением всех стран мира из одного международного центра. Особенно теперь, в условиях войны, когда компартии в Германии, Италии и др[угих] странах имеют задачи свергнуть свои правительства и проводить тактику пораженчества, а компартии СССР, Англии, Америки и др[угие], наоборот, имеют задачи всемерно поддерживать свои правительства для скорейшего разгрома врага. Мы переоценили свои силы, когда создавали К.И. (Коммунистический Интернационал) и думали, что сможем руководить 
движением во всех странах. Это была наша ошибка. Дальнейшее существование К.И. — это будет дискредитация идеи Интернационала, чего мы не хотим
”.

Иными словами, 70 лет 25 лет мы шли не туда и теперь настал момент отказаться от провальной идеи, допустив формальную независимость от Москвы национальных коммунистических партий. Каждая из которых должна концентрироваться на своих национальных задачах (и, что логично вытекает из этого, идти по своему национальному пути к социализму).

Таким образом, не требования союзников стали результатом роспуска Коминтерна, но разочарование Сталина в несвоевременной идее международного пролетарско-революционного централизма.

Поэтому бюрократический аппарат Коминтерна разобрали, однако не все нити управления зарубежными партиями были перерезаны. Многие организационные функции Исполнительного Комитета Коминтерна перекочевали в Международный отдел при ЦК ВКП(б), который возглавил тот же самый Димитров.
И хотя отдел этот формально утратил статус идейно-политического центра “международного коммунистического движения”, фактически Димитров продолжал наставлять зарубежных коммунистов в их нелегких делах. Исходя, прежде всего, из геополитических интересов самого СССР. Уже даже не пытаясь прикрывать эту линию “болтовней о мировой революции” (как оторванную от реальности риторику назвал сам Димитров в послании французским коммунистам после 22 июня 1941, когда нужно было резко отказаться от восприятия Второй Мировой как межимпериалистической войны), перспектива которой, - после стольких лет неустанной борьбы, - чрезвычайно потускнела.

И хотя в 1947 году разгорающаяся Холодная война с Западом вынудила Москву восстановить международный орган координации компартий в виде Коминформбюро, выглядел этот новый “интернационал” весьма блекло (как по количеству партий-участниц, так и по идейному влиянию) и в общем безостановочно деградировал прямо с момента своего основания, значительно уступая куда более успешному международному и формально некоммунистическому коалиционному проекту - Движению сторонников мира/Всемирному совету мира. 

Собственно, к тому моменту благородный “мир между народами” (без какой-либо вызывающей привязки к политико-экономическому строю) и заменил в качестве генеральной цели утратившую былой блеск и больше не вызывающую доверия ни у кого “мировую социалистическую революцию”; даже официальное международное издание Коминформа именовалось не иначе как “За прочный мир, за народную демократию!”. 
Поучительный кейс из истории пакистанской левой.

Пакистанская левая в 60-70-е была грандиозна и велика, но особенную мощь приобрело именно студенческое левое движение. Оно и понятно: по всему миру в тот момент студенчество массово окунулось в леворадикализм: от Мексики и Бразилии до Японии и Турции - повсюду в период 67-71 гг. произошел всплеск студенческого левого бунтарства. И Пакистан не был исключением, и даже более того: если во Франции или Италии или Португалии студенческие выступления спровоцировали всего лишь тяжелый политический кризис (который в конечном итоге был преодолен), то в Пакистане учащиеся стали катализатором подъёма широкого массового движения протеста, сбросившего многолетнюю диктатуру Айюб Хана, а затем - и сменившего его Яхья Хана. В итоге в 1970 году к власти пришла Народная Партия Пакистана Зульфикара Али Бхутто, выдвинувшая крайне радикальную программу (написанную коммунистом Джалалудином Абдур Рахимом) перехода к “исламскому социализму”.

Само собою, программа эта была уступкой массовому левоориентированному движению и со временем (под давлением перепуганных silovikov и господствующей в экономике панджабской буржуазии) НПП от неё начала отходить, но тем не менее, благодаря первоначальному запалу левые обрели в Пакистане невиданную мощь: в провинциях Белуджистан и Хайбер-Пахтунхва (тогда еще Северо-западная пограничная провинция) к власти пришли коммунисты, в Синде развернулось широкое левонационалистическое движение, а пакистанские университеты окончательно превратились в оплот леворадикализма, где бал правили левые студенческие союзы.

Закономерно, что реакцией на подъём левых стало усиление правых консервативных сил, которые поначалу были довольно слабыми. В университетах основной исламистской организацией был союз Islami Jamiat-e-Talaba, однако особым влиянием в начале 70-х он не пользовался. 

И тут левым очень подсобили ленинские советы о том, что “прежде чем объединяться, нужно размеживаться”. И пакистанские левые, оказавшись в “тепличных” условиях демократии и свободы, приступили к размеживанию очень серьёзно: боевое единство времен борьбы против диктатуры 67-70 гг. было разрушено дичайшим фракционизмом. 

Основная левая организация учащихся, - Национальная Федерация Студентов (NSF), - в период 71-73 гг. развалилась на 5 больших идейных фракций, враждовавших между собой. В этот конфликтный клуб вскоре вступила и Народная Студенческая Федерация (PSF), - свежесозданное молодежное крыло правящей Народной Партии Пакистана. Дополнительный хаос в левую политическую среду учащихся внесли и федерации, организованные по этническому принципу - Организация студентов белуджей (BSO), Федерация студентов-пуштунов (PkSF) и студенческое крыло Авами Тахрик (синдхских левых националистов).

Причем, почти всегда в руководящих органах этих студенческих структур заседали те, кто классифицировал себя как “подлинных марксистов-ленинцев”, борющихся с ревизионизмом и оппортунизмом “ультралевых” или “правых” из других фракций, так же именующих себя марксистами-ленинцами. Все было сделано, как завещал великий Ленин.

Конечно, до мордобоев дело доходило не часто, но градус конфронтации между левыми, боровшимися за влияние в кампусах и общагах был в 70-е годы крайне высок. 

Эти склоки между марксистами, решающими кто из них настоящий революционер, а кто просто ничтожный и продажный оппортунист, имели свои последствия.

Во-первых, глядя на безостановочные и довольно похабные ссоры, значительная часть молодых выходцев из среднего класса (традиционно пополнявшая ряды левого студенчества) быстро стала аполитичной: не желая принимать участия в бесконечной “борьбе с оппортунизмом”, эти люди либо провозглашали себя “либералами” в смысле миролюбия, всеядности и приспособленчества, либо вовсе дистанцировались от политических вопросов, ударившись в бытовуху.
Во-вторых, расколом между левыми, увлеченными поиском политических предателей и ревизионистов, воспользовались сохранявшие единство исламисты, успешно “окучивавшие” массы новых студентов, прибывающих в университеты из консервативной провинции благодаря широким социальным программам правительства Бхутто.

Все это привело к тому, что уже в середине 70-х левые утратили свою идейную гегемонию в университетах, кампусах и общежитиях пакистанских городов, а затем, - что вполне закономерно, - и начали подвергаться атакам со стороны окрепших исламистов, пользующихся тем, что siloviki закрывали глаза на рост исламистского антикоммунистического насилия в среде учащихся. 

Впоследствии, левые, - утратившие свои позиции, но при этом сохранявшие во многом состояние раскола, - попытались оказать сопротивление этому подъёму исламистского террора, что вылилось в неизвестную широким массам, но впечатляющую войну в пакистанских университетах в 80-е, унесшую жизни десятков людей.
2024/12/24 01:05:10

❌Photos not found?❌Click here to update cache.


Back to Top
HTML Embed Code: