Стальной шлем

​​Уроки устной истории

Когда речь заходит об истории как о науке, первым делом в голову приходит образ историка, сидящего в архиве и изучающего те или иные письменные источники. И в основном этот образ соответствует действительности, ведь историческая наука, прежде всего, стоит именно на письменных документах. Но не на них одних.

Со второй половины XX в. на Западе, в том числе и в России, начала формироваться так называемая «устная история», чей метод получения информации заключается в интервьюировании участников и свидетелей исторических событий.

Во многом рождению данной методики поспособствовали трагедии первой половины XX в.: мировые войны, нацистский и коммунистический террор, пик колониализма. Во-первых, масштаб всех этих событий привёл к тому, что история перестала быть «историей элит». Во-вторых, появилась потребность заполнить многочисленные лакуны и «белые пятна», неохваченные «официальной историей» по причине уничтожения или засекречивания архивных документов. «Устная история» дала «голос» жертвам Холокоста, сталинских репрессий или расовой сегрегации.

Впрочем, у нового метода быстро появились и критики. Насколько допустимо полагаться на память респондентов, учитывая, что чаще всего их просят рассказать о событиях, произошедших много десятилетий назад? Многочисленные междисциплинарные исследования показали, что даже если человек не врёт, его память неизбежно трансформируется под воздействием последующего опыта и общепринятых социальных установок. Иными словами, процесс вспоминания в большей степени зависит от актуального настоящего, чем от прошлого, которое «вспоминается».

Историк Лутц Нитхаммер, являющийся пионером «устной истории» в Германии, отвечает на критику следующим образом. Он сравнивает «устную историю» с археологией, только последняя больше специализируется на древности, а «устная история» – на современности. В остальном же оба метода схожи «нетрадиционным» добыванием информации, которая всегда является неполной и должна подтверждаться как другими аналогичными «находками», так и письменными источниками. Для того чтобы делать какие-то конкретные выводы, недостаточно одного или двух свидетельств, а следует накопить определённую «критическую массу» подтверждений.

«Устная история», по мнению Нитхаммера, способна примирить традиционный историзм, который обычно представлял историю как череду действий «великих личностей», и социальную историю, проистекающую из марксизма, согласно которой внимания заслуживают, прежде всего, общественные классы. «Устная история» сохраняет индивидуализм биографий, но концентрируется отныне уже не на «фонах» и «баронах», а на шахтёрах, прачках, дворниках и прочих представителях «глубинного народа».

Следовательно, продуктивнее использовать подобный метод не для узнавания каких-либо конкретных фактов (по причине вышеизложенных издержек воспоминаний), а для реконструкции бытовавших некогда общественных отношений: как относились к той или иной социальной группе, кто на кого работал, что и о ком думали, какие были особенности повседневной жизни? Здесь тоже нужно быть осторожным: вспоминают, прежде всего, об отличиях между «тогда» и «сейчас», игнорируя сходства, а повседневная рутина зачастую «вымывается» из памяти, и остаются воспоминания о каких-то непоказательных уникальных нетипичных ситуациях.

Однако если исследователь надлежащим образом подготовится к интервью, составит подходящую методику, внушит к себе доверие и впоследствии правильно отфильтрует информацию, полученную от разных респондентов, то в таком случае «устная история» в самом деле способна обогатить историческую науку новыми знаниями, которые не получится вычитать ни в одном документе.

На картинке: обложка книги Лутца Нитхаммера «Вопросы к немецкой памяти», переведённой на русский язык в 2012 г. В ней собраны фрагменты интервью с респондентами как из Западной, так и из Восточной Германии, посвящённые их воспоминаниям о военных и послевоенных годах.

www.group-telegram.com/fr/stahlhelm.com/2226

3.9K viewsedited  Feb 19, 2021 at 17:01

​​Уроки устной истории

Когда речь заходит об истории как о науке, первым делом в голову приходит образ историка, сидящего в архиве и изучающего те или иные письменные источники. И в основном этот образ соответствует действительности, ведь историческая наука, прежде всего, стоит именно на письменных документах. Но не на них одних.

Со второй половины XX в. на Западе, в том числе и в России, начала формироваться так называемая «устная история», чей метод получения информации заключается в интервьюировании участников и свидетелей исторических событий.

Во многом рождению данной методики поспособствовали трагедии первой половины XX в.: мировые войны, нацистский и коммунистический террор, пик колониализма. Во-первых, масштаб всех этих событий привёл к тому, что история перестала быть «историей элит». Во-вторых, появилась потребность заполнить многочисленные лакуны и «белые пятна», неохваченные «официальной историей» по причине уничтожения или засекречивания архивных документов. «Устная история» дала «голос» жертвам Холокоста, сталинских репрессий или расовой сегрегации.

Впрочем, у нового метода быстро появились и критики. Насколько допустимо полагаться на память респондентов, учитывая, что чаще всего их просят рассказать о событиях, произошедших много десятилетий назад? Многочисленные междисциплинарные исследования показали, что даже если человек не врёт, его память неизбежно трансформируется под воздействием последующего опыта и общепринятых социальных установок. Иными словами, процесс вспоминания в большей степени зависит от актуального настоящего, чем от прошлого, которое «вспоминается».

Историк Лутц Нитхаммер, являющийся пионером «устной истории» в Германии, отвечает на критику следующим образом. Он сравнивает «устную историю» с археологией, только последняя больше специализируется на древности, а «устная история» – на современности. В остальном же оба метода схожи «нетрадиционным» добыванием информации, которая всегда является неполной и должна подтверждаться как другими аналогичными «находками», так и письменными источниками. Для того чтобы делать какие-то конкретные выводы, недостаточно одного или двух свидетельств, а следует накопить определённую «критическую массу» подтверждений.

«Устная история», по мнению Нитхаммера, способна примирить традиционный историзм, который обычно представлял историю как череду действий «великих личностей», и социальную историю, проистекающую из марксизма, согласно которой внимания заслуживают, прежде всего, общественные классы. «Устная история» сохраняет индивидуализм биографий, но концентрируется отныне уже не на «фонах» и «баронах», а на шахтёрах, прачках, дворниках и прочих представителях «глубинного народа».

Следовательно, продуктивнее использовать подобный метод не для узнавания каких-либо конкретных фактов (по причине вышеизложенных издержек воспоминаний), а для реконструкции бытовавших некогда общественных отношений: как относились к той или иной социальной группе, кто на кого работал, что и о ком думали, какие были особенности повседневной жизни? Здесь тоже нужно быть осторожным: вспоминают, прежде всего, об отличиях между «тогда» и «сейчас», игнорируя сходства, а повседневная рутина зачастую «вымывается» из памяти, и остаются воспоминания о каких-то непоказательных уникальных нетипичных ситуациях.

Однако если исследователь надлежащим образом подготовится к интервью, составит подходящую методику, внушит к себе доверие и впоследствии правильно отфильтрует информацию, полученную от разных респондентов, то в таком случае «устная история» в самом деле способна обогатить историческую науку новыми знаниями, которые не получится вычитать ни в одном документе.

На картинке: обложка книги Лутца Нитхаммера «Вопросы к немецкой памяти», переведённой на русский язык в 2012 г. В ней собраны фрагменты интервью с респондентами как из Западной, так и из Восточной Германии, посвящённые их воспоминаниям о военных и послевоенных годах.

BY Стальной шлем