Неконтролируемая статья затрат на первичную энергию для экономики США — нефть. Это такой «джокер», который может спутать любой расклад. История последних десятилетий говорит, — при затратах на нефть более 1 трлн реальных долларов в год (130-140 долл./барр) экономика Штатов начинает загибаться, при этом не важно, как распределяются эти средства среди национального нефтегаза и внешних поставщиков.
Влияние высоких нефтяных цен на экономику Штатов объясняется двумя факторами. Во-первых, несмотря выросшую добычу в последние годы, США остаются нетто-импортером нефти. Во-вторых, центр формирования прибыли нефтегаза США не в добыче нефти и газа (сланец никогда не сможет тягаться по себестоимости с нефтью Гавра), а в их переработке: высокие цены на нефть убивают маржу НПЗ.
Впрочем, к тому моменту, когда высокие цены на нефть (газ и уголь) вызовут лишь рецессию в США, Европа уже будет в глубочайшем экономическом кризисе ввиду большей зависимости от импорта первичной энергии. ВИЭ эту проблему пока решить не могут.
Неконтролируемая статья затрат на первичную энергию для экономики США — нефть. Это такой «джокер», который может спутать любой расклад. История последних десятилетий говорит, — при затратах на нефть более 1 трлн реальных долларов в год (130-140 долл./барр) экономика Штатов начинает загибаться, при этом не важно, как распределяются эти средства среди национального нефтегаза и внешних поставщиков.
Влияние высоких нефтяных цен на экономику Штатов объясняется двумя факторами. Во-первых, несмотря выросшую добычу в последние годы, США остаются нетто-импортером нефти. Во-вторых, центр формирования прибыли нефтегаза США не в добыче нефти и газа (сланец никогда не сможет тягаться по себестоимости с нефтью Гавра), а в их переработке: высокие цены на нефть убивают маржу НПЗ.
Впрочем, к тому моменту, когда высокие цены на нефть (газ и уголь) вызовут лишь рецессию в США, Европа уже будет в глубочайшем экономическом кризисе ввиду большей зависимости от импорта первичной энергии. ВИЭ эту проблему пока решить не могут.
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks.
from fr
