Любопытно, что книга, которая в 2008 году могла звучать чрезмерно алармистски, в 2025 читается как вполне обычная новостная сводка.

История семнадцатилетнего Маркуса Яллоу, технически подкованного подростка, случайно попавшего под горячую руку «борьбы с терроризмом», начинается как типичный young adult, но довольно быстро превращается в бодрый и продуманный текст без нафталиновых клише про хакеров. Маркус и его друзья оказываются не в том месте во время одного из крупнейших терактов в новейшей истории США, их задерживает Министерство внутренней безопасности, допрашивает и пытает «на всякий случай», а затем отпускает. Но этот опыт становится для Маркуса точкой невозврата. Он возвращается в город, который уже не тот: под предлогом борьбы с терроризмом Сан-Франциско превращается в лабораторию тотального контроля, где каждый шаг гражданина отслеживается, анализируется и оценивается на предмет т.н. угрозы.

Но ключевое здесь на мой взгляд — не детали сюжета, а то, как текст резонирует с реальностью. Когда Доктороу писал «Младшего брата», автоматизированная массовая слежка ещё казалась чем-то из области антиутопий. Наши маршруты хранятся в данных геолокации, переписка сканируется алгоритмами, а привычка делиться каждым шагом в соцсетях давно перестала быть чем-то необычным. И если в 2008 году описанные в книге методы цифрового сопротивления — шифрование, анонимные сети, обход блокировок — выглядели как удел параноиков, то сегодня они стали необходимым минимумом для тех, кто хочет сохранить хотя бы подобие приватности. Отдельно впечатляет, что Доктороу предсказал не только сами технологии, но и их социальные последствия: от нормализации слежки и добровольного отказа от приватности до подмены концепции безопасности.

Доктороу почти на пальцах показывает, как механизмы контроля достигают максимальной эффективности не через подавление, а через добровольное соучастие подконтрольных субъектов. Чтобы было понятнее: все герои без исключения сталкиваются не с классической тоталитарной системой, а с её неолиберальной версией, где люди добровольно платят за гаджеты и сервисы, которые круглосуточно ведут за ними наблюдение под соусом удобства.

Какого-то выхода тут нет (уйти в лес — не опция для тех, кто ценит тёплый туалет и сеть). Но поводов для пересмотра каких-то собственных убеждений более чем достаточно.

Ну и да, читать точно стоит, если вы хотя бы иногда спрашиваете себя, сколько стоит ваша анонимность. И особенно стоит, если не спрашиваете вообще.

P.S. С тех пор как я лет десять назад прочитала «Хакеров» Чубарьяна, которые выходили в рамках «Этногенеза», слабость к историям про шифры, взломы и лазейки так никуда и не делась. Так что если у вас есть дельные рекомендации книг про хакеров — буду рада.

PP.S. Про Кори Доктороу я уже писала здесь. И скоро напишу ещё.

#чтопочитать

Цирк продолжает гастролировать: уже в эту субботу я еду в Переделкино — в литературную Мекку, куда мечтала попасть ещё тогда, когда моё мнение никого не интересовало. Прекрасные безумцы из Creative Writing School и Дома творчества Переделкино устраивают там фестиваль, где еврейка у микрофона, как ни странно, действительно окажется у микрофона.

Буду участвовать аж в двух паблик-токах за день — в 14:00 и в 16:00.

В 14:00 начнём говорить о том, чего хотят хотят критики (кроме гонораров и поводов поныть), а в 16:00 будем обсуждать зачем люди добровольно ходят в книжные клубы, хотя могли бы читать в одиночку и никого не травмировать своими мнениями. Поговорим о том, как устроены книжные сообщества, что сейчас интересно обсуждать и как выбрать книгу так, чтобы потом коллективно не страдать.

Компания собирается отличная, разговоры обещают быть откровенными и весёлыми, а воздух — почти загородным.

Программу мероприятия и состав участников можно глянуть тут.

Ровно 111 лет назад Кафка записал в дневнике, что слишком устал.

July 1. Too tired.

Из любопытства полезла гуглить, что творилось с погодой в Праге в тот день — ну вдруг метеорологический адище, как сейчас у меня за окном, и бедный Франц просто страдал от сезонной хандры, как любой нормальный человек, у которого украли лето. Но нет. Солнечно, плюс двадцать пять, птички щебечут, небо голубое. Не то, что у нас.

На календаре 1 июля, за окном ливень стеной. Солнце я последний раз видела на картинке в прогнозе погоды месяц назад, мой гардероб превратился в слоеный пирог из флиса и шерсти, а на прогулки я ношу с собой термос с горячим чаем, чтобы не задубеть. И вот вопрос: как, собственно, предполагается жить в таких условиях?

Прости меня, израильская песчаная буря Хамсин в плюс тридцать пять, ты хорошая. Я была к тебе несправедлива.

Вчера был День собак, так что сегодня снова про Кузю.

Я могу часами наблюдать, как он живёт свою счастливую простую жизнь. Ест, когда голоден, спит, когда устал, требует внимания, если скучно, и с полным спокойствием разваливается пузом кверху посреди комнаты, если сочтёт нужным. И так круглосуточно — безо всяких «надо» и «должен». Личная эффективность его не тревожит, а жизненная стратегия укладывается в два гениально простых пункта: 1) быть счастливым, 2) найти, что бы вкусного пожевать.

Сегодня утром дочитала третий том «Гладь, люби, хвали» (отзыв писать не буду — тема узкая, но книгу рекомендую), где кинологи обстоятельно объясняют, как жить с щенком так, чтобы этот самый щенок был доволен и считал тебя лучшим человеком на планете. И все эти 400+ страниц я фоном думала, почему так тщательно изучаю, как сделать жизнь Кузи удобной и счастливой — и почему так редко думаю о том же для себя.

Я систематически забываю есть, пить воду и вообще нормально существовать. В результате — минус обед, плюс периодическое желание сбежать куда-нибудь в лес, завернуться в мох и притвориться корягой.

С Кузей, очевидно, я веду себя иначе. И, пожалуй, мне стоило бы взять с него пример и, если уж не валяться пузом кверху, то хотя бы есть вовремя. Но, надо сказать, вариант с валянием тоже выглядит многообещающе.

В попытке укротить хаос в заметках свела наконец в один список все книжные премии, за которыми слежу.

До этого всё было кусками: то шорт-лист всплывёт, то цитата проскочит, то кто-то назовёт имя, я запишу, а потом всё потеряется. Теперь всё в одной куче. Вдруг кому пригодится.

Financial Times Business Book of the Year
Сосредоточена на книгах по экономике, управлению, технологиям и геополитике. Полезна для тех, кто интересуется тем, как устроен мир на уровне больших цифр и чужих денег. Можно смело пропускать, если мечтаете о хижине в лесу и полной автономии.

Baillie Gifford Prize for Non-Fiction
Надёжный ориентир в документальной литературе. Тут одна общая номинация без деления по жанрам, но в финале почти всегда есть баланс: мемуары, история, политика, наука. Отличный способ не утонуть в мутном море новинок.

Pulitzer Prize — General Nonfiction
Пулитцеров много, но General Nonfiction обычно даёт честный срез того, о чём говорят и думают в штатах.

National Book Award
Эта премия отлично показывает, где и что у американцев болит: культура, идентичность, травмы детства — полный набор. Книги отсюда обычно задают тон разговорам, и нередко вызывают коллективную истерику.

Orwell Prize
Премия, которую дают за тексты о политике, обществе, власти и других темах, которые обычно не обсуждают за семейным ужином. Хороший ориентир, если хочется аргументированного разбора происходящего трэша, который держится на фактах, а не эмоциях.

Royal Society Science Book Prize
Научпоп премия от британского Королевского общества. Главный критерий — доступность сложных тем для широкой аудитории. Победители умеют объяснять, как работает наука, без упрощения сути.

Cundill History Prize
Премия за исторические книги, которые сохраняют академическую точность, но не тонут в пыли архивов. Финалисты обычно умеют собирать факты, даты и цифры в живое и внятное повествование так, чтобы история перестала быть набором фактов и имён, и превратилась в понятный рассказ о том, почему мир сегодня устроен так, как устроен.

The International Booker Prize
Ежегодно выбирается один победитель из категории переводной художественной прозы. Без отдельных жанровых номинаций, но почти всегда в шорт-лист попадает очень разная по стилю и географии литература. Следить любопытно даже на уровне лонг-листа.

Prix Médicis étranger
Французская премия, в рамках которой отдельная номинация для иностранных авторов (étranger) — то есть тех, чьи книги переведены на французский. Часто отсюда начинают свою европейскую карьеру сильные авторы, ещё не переведённые на английский.

Goodreads Choice Awards
Народный рейтинг со всеми плюсами и минусами. Голосуют все, кто умеет регистрироваться на гудридс, поэтому побеждают далеко не всегда шедевры, но бывает, что в категориях вроде мемуаров или биографий проскакивают книги, которые обходят критиков стороной, зато собирают армию живых читателей.

Редакционные подборки — New Yorker, Atlantic, NYT
Не премии, но ежегодные списки от редакций. NYT делит подборки на Notable Books и Top 10, New Yorker и Atlantic часто публикуют персональные списки критиков и авторов. Я слежу, т.к мне интересно, что выбрали люди, которые за год перелопачивают тонны текста и ещё умудряются что-то помнить.

Русскоязычных премий, за которыми мне интересно следить, на порядок меньше, но они есть.

Просветитель
Премия за научпоп на русском. Есть разделение на гуманитарные и естественные науки, есть отдельная категория для перевода и цифровых форматов. Хороший ориентир, если хочется читать про сложное на русском.

Ясная поляна
Совместная премия музея-усадьбы Толстого и Samsung. В шорт-листах редко бывают формальные эксперименты, но много внятных и выверенных текстов.

До 2022 ещё следила за НОСом — премией фонда Михаила Прохорова, но её на неопределенное время заморозили.

Если знаете ещё толковые премии — пишите. Если знаете такие, на которые не стоит тратить время — пишите тем более.

Читала что-то подобное у Гомера.

Идеальная прикроватная книга — та, которую можно бросить в любой момент, но к которой неизбежно возвращаешься. У меня на тумбочке всегда лежит том, который можно читать наугад, запоем и с любой страницы — и ничуть не жалко закрыть посреди абзаца. Примерно таким образом я читала «Вношу ясность» Лебовиц, а сейчас развлекаюсь с помощью толстенного сборника интервью Rolling Stone за 40 лет, и это прямо мёд, 600 страниц чистого драйва.

Пятьдесят лет назад автор Rolling Stone мог позволить себе роскошь человеческого разговора. Часами трепаться с Робином Уильямсом про изнанку славы («Когда ты знаменит, то почти все дарят тебе кокаин») или с Томом Вулфом — про абсурд медиареальности («Телевидение оказало бы большую услугу стране, если бы полностью прекратило сообщение новостей и транслировало бы только слухи, пресс-конференции и хоккей»), а потом печатать всё слово в слово, без купюр и попыток вписать живую речь в прокрустово ложе формата.

Как журналист, который завязал с журналистикой именно из-за невозможности нормально работать, дико кайфую от этой свободы. То были времена, когда интервьюер и собеседник могли позволить себе роскошь недоговорённостей, многословия и откровенного трёпа, который потом растащат на цитаты.

Чаще всего я радуюсь, что ушла из журналистики, но вот после таких текстов всё-таки грущу, потому что тоже когда-то тратила часы на разговоры, которые потом превращались в стерильные, как бинт, тексты. Самый интересный кусок обычно шёл под нож, а после материал отправлялся к пиарщику, который точно знает, что «так» говорить нельзя. А в Rolling Stone пятидесятилетней давности было можно.

Так и тянет написать редакторам, с которыми работала, мол, видите, как надо было делать? Видите?!

Яндекс Книги предложили составить полку с рекомендациями, ну а меня долго уговаривать не пришлось. Собрала в одном месте книги, которые в той или иной мере связаны с еврейской темой или Израилем (а иногда просто написаны еврейскими авторами) и будут интересны неподготовленному читателю.

Там есть и лёгкие романы, и мемуары, и отличный нон-фикшн — от истории антисемитизма до роли женщин в Моссаде, если вдруг захочется чего-то посерьёзнее. Полку можно сохранить целиком или растаскивать по одной книге, как душе угодно. К каждой я приписала пару слов, чтобы сразу было понятно, что там за зверь.

Непостоянная рубрика «Доска объявлений по просьбам друзей»

Объявление номер раз

Друзья из CWS попросили передать: можно ещё успеть запрыгнуть в последний вагон их курса по детальному чтению фантастики. Мне нравится смотреть на фантастические тексты как на кладезь идей для кино, моды, дизайна — и вообще для жизни.

Скажем, «Дюна» вдохновила Джорджа Лукаса на пустынную планету Татуин и джедаев — без неё не было бы «Звёздных войн». «Франкенштейн» Мэри Шелли дал миру архетип бездушного киборга, который появляется от «Бегущего по лезвию» до современного ИИ-дизайна. «Властелин колец» научил художников строить целые миры: его карты, шрифты и костюмы живут в «Игре престолов» и Skyrim. Даже «Дракула» до сих пор влияет на готическую моду.

Так что если вы читаете фантастику с интересом, но чувствуете, что упускаете важное, любите сопоставлять и анализировать — вам туда. Курс огненный, как по мне. Подробности можно посмотреть здесь.

Объявление номер два (для израильтян)

Израильское отделение «Книжников» запустило кошерную акцию: 10 новинок отдают за 399 шекелей. Подборка добротная. Есть и «Иерусалим. Город книги», про которую я писала, и «Отряд Икс» Леи Гаррет про секретные еврейские коммандос во Второй мировой, и разное другое. Полный список книг можно посмотреть и заказать тут.

Зашла на сайт Кори Доктороу за одним текстом, а провалилась в десяток. Дико нравится, как у него уживаются масштабные идеи, техноанализ и совсем простые, почти личные штуки — вроде того, как он организует свою работу.

В заметке Keeping a Suspense File Gives You Superpowers он пишет про «файл ожидания» — список идей и задач, которые не надо делать прямо сейчас, но и забывать о них не хочется. Звучит просто, и идея не нова: любой, кто вёл bullet journal или читал GTD, с ней знаком. Но в изложении Доктороу в этом есть нечто освобождающее: он говорит не про продуктивность ради продуктивности, а про то, как не сойти с ума от хаоса в голове. То есть это не инструмент самоконтроля, но способ доверять памяти и при этом не зависеть от неё. Такой интеллектуальный загашник для идей, которым пока рано быть осуществленными.

Ещё круче его подход к ведению блога. В The Memex Method Доктороу описывает, как строит свою систему внешней памяти, вдохновляясь мемексом — гипотетическим архивом из эссе Ванневара Буша (я тоже не знала, кто это, так что вы не одиноки; но если интересно, то вот тут можно о нём почитать).

Меня подкупает такой способ ведения блога — не как витрины, а как архива знаний. Тут совсем другая логика. Не «я пишу, чтобы выглядеть умным/полезным/интересным», а «я записываю, чтобы не потерять ход мыслей». Такой подход решает сразу две проблемы. Во-первых, отпускает перфекционизм («дописать, отредактировать, сделать идеально»). Во-вторых, создаёт систему, где мысли не пропадают, а как бы цепляются друг за друга и разрастаются в нечто большее.

И «файл ожидания», и memex-блог растут из одной установки: не надо всё помнить — надо так всё устроить, чтобы ничего не терялось. Есть в этом что-то глубоко человеческое и при этом технологичное.

Мне это близко. Думаю, что-то похожее можно было бы сделать из канала — хотя есть риск, что и вы, и я одуреем от количества контента (может, сделать сайт?). И кстати, этот текст — уже эксперимент в духе Доктороу.

Как видите, система работает.

Самый популярный тред в мировом твиттере сейчас — share a piece of lore about yourself. И пока англоязычный сегмент скромно шуршит байками формата «у меня дома снимали кино» или «я знаком с Бенедиктом Камбербэтчем», в русскоязычном комьюнити натурально ад и Израиль. Люди признаются, как жили на кладбище, уговаривали родного деда не вырезать им печень, пили чай с историком Соколовым (завидую тем, кто не знает этого персонажа), который потом запер дверь и не выпускал или как дружили в детстве с ребятами, которые сейчас сидят за торговлю органами.

Где-то видела шутку, что в русскоязычных соцсетях виноват Достоевский. Потому что нечего быть таким сложным, нам теперь это расхлёбывать.

В Телеграм эту радость ещё не притаскивали, поэтому предлагаю устроить локальную версию треда. Расскажите свою самую невероятную историю — ту, в которую сложно поверить, но которая на самом деле с вами случилась.

Всегда завидовала людям, которые умеют выходить из дома строго за хлебом. Вышли, купили, вернулись — ни одной лишней остановки, ни одного «а дай ещё сюда загляну». У меня так не получается и поход за хлебом чаще превращается в мини-экспедицию: булочная, книжный, ещё одна булочная, кофе на углу, «ой, а вот тут ещё лавочка с глупыми тарелками, надо посмотреть».

Достоевский исхаживал петербургские переулки, Толстой уходил пешком так далеко, что за ним потом высылали карету, а Мураками и вовсе превратил бег в писательский ритуал. Большинство авторов так или иначе помешаны на движении — кто-то называет это поиском вдохновения, кто-то — медитацией или попыткой поговорить с собой.

Мои марш-броски куда прозаичнее, но расплачиваются за них, ожидаемо, ноги. Петербург — город, где ты вроде бы долго и нудно ползёшь под моросью, но к вечеру набегаешь дистанцию, достойную полумарафона. Если бы я была более волевой, наверное, приходила бы домой и делала холодные ванночки или что там ещё в таких случаях делают, но на практике всё сводится к тому, что я сижу босиком на кухне, смотрю в стену и мечтаю, чтобы кто-то подсунул под ноги что-нибудь холодное и освежающее, чтобы они наконец перестали гудеть.

Ребята из Openface, что делают сыворотки и прочие банки, которыми я мажусь со времён царя Гороха, недавно прислали коробку всего подряд и сказали: «Напиши, если что-то правда понравится». Я бы и так написала, но у меня нет привычки рассказывать, чем я умываюсь. Зато охлаждающий мист для ног попал прямо куда надо. Если бы он был у меня в Израиле, я бы не сидела с ногами в тазу после прогулок под солнцем.

Состав что надо: троксерутин разгоняет кровь, кофеин подтягивает, конский каштан снимает отеки, а лёгкий ментол приятно освежает. Пару пшиков — и тяжесть ощутимо уходит.

Если ваши ноги тоже регулярно требуют пощады — неиронично советую. Не ради рекламы: мой флакон уже наполовину пуст, таскаю его с собой и пользуюсь каждый день. Добротная вещь.

P.S. Промокод TELO10 даст -10% на мист и всё остальное в Openface до 15 июля.

Дико интересно, как ИИ повлияет на психику и поведение в долгосрок.

ИИ-ассистенты довольно быстро приучают пользователей к гладкому, предсказуемому общению, так что у них снижается толерантность к несовершенствам. Реальный разговор требует усилий: необходимо учитывать контекст, договариваться с живым человеком, который хочет, чтобы его слышали, а не поддакивали в ответ. Но после общения с моделями не-электронный собеседник всё чаще воспринимается как источник помех. Получается, что живое будучи несовершенным, становится неудобным.

И это я ещё молчу о том, как ИИ размывает навык аргументации. Разговор с ним эффективен не более, чем спор с зеркалом. А вместо формулирования своей позиции люди все чаще обращаются к всезнающему алгоритму, чтобы просто скинуть скриншот оппоненту, мол, вот тебе правда, читай.

На этом фоне не особенно удивляют многочисленные истории о людях, которых ИИ доводит до срыва. Разводы, вещества, попытки суицида — и всё это за последний год. Хотя, если честно, я не до конца понимаю, как такое вообще возможно. По сути LLM всего лишь транслирует то, что ты в неё загружаешь, т.е на выходе получается разговор с самим собой.

И вот тут становится особенно стрёмно, потому что если от разговора с самим собой человеку рвёт крышу — значит, проблема не в ИИ.

The New Yorker недавно собрали материал о том, как ИИ влияет на мышление, и там полный привет (и это на заре технологии, то есть дальше — хуже). Исследования MIT, Cornell и Santa Clara показали, что использование генеративных моделей снижает мозговую активность (ожидаемо), ослабляет креативность (ожидаемо) и рабочую память (ожидаемо), но главное — приводит к выравниванию, как бы усреднению мышления (вот об этом я не думала).

В долгосрочной перспективе такая стандартизация может изменить само представление о том, как «правильно» думать и писать. А учитывая, что ИИ воткнули уже везде, где можно, последствия могут быть необратимыми.

Вчера с мужем обсуждали, что вполне возможно в какой-то момент «думать правильно» станет означать «думать, как ИИ». Раньше люди ломали головы над природой сознания, спорили о границах мышления, а нам досталось наблюдать, как само понятие мышления методично подменяется его алгоритмической симуляцией. Но самое мерзкое во всём этом — то, что массовая деградация публично преподносится как прогресс.

Надо было на философский идти, сейчас бы строчила критические статьи.

Почитала комменты к предыдущему посту. Понятно, что когда некоторые берут в руки молоток, всё вокруг начинает выглядеть как гвозди, поэтому вопрос не в технологиях как таковых, а в том, как человек ими пользуется. Мне казалось, это очевидно.

Кнопка like была первым цифровым молотком, приучившим пользователя загонять всё многообразие человеческих реакций в прокрустово ложе «нравится / не нравится». Современные LLMки — безусловно более совершенный инструмент, работают по тому же принципу: они не просто решают задачи, но формируют само восприятие этих задач. Я ровно об этом.

В некотором смысле человеческая история — это история орудий, которые меняют своего создателя. Вспомнить даже Джастина Розенштейна, который придумал кнопку «лайк» в фб. Через несколько лет после её появления он удалил все соцсети с телефона, поставил себе родительский контроль и публично признал, что «лайк» — не жест поддержки, как якобы изначально задумывалось, а механизм, который создали с целью вызывать зависимость и дофаминовые всплески.

Нейросети пошли дальше: они меняют не только поведение, но и структуру мышления. Вопрос не в том, что делает алгоритм с человеком, а в том, что человек делает сам с собой, когда начинает полагаться на, как удачно сказали в комментариях выше, говорящую лопату.

Но гений технопрогресса в том, что он никогда не останавливается. Самые мощные инструменты — от лайка до генеративных моделей — всегда работают в обе стороны. Они дают человеку то, чего он хочет, попутно меняя само содержание этих желаний. Так что неплохо бы держать в голове, что молоток иногда не просто забивает гвозди, но приучает видеть мир как совокупность гвоздей.