прочитал книгу еганы джаббаровой «руки женщин моей семьи были не для письма». под таким впечатлением, что хочется посвятить этому тексту много слов, он заслуживает всех и больше, но есть риск звучать как антондолин захлёбываясь рецензирующий феминистское кино своим тухлым языком. вместо оценки — бесконечная благодарность, хочется обнять егану.
в июле и августе этого года я два месяца марафонил, заканчивая фильм — по 16-18 часов каждый день сидел за ноутом. и в конце августа у меня отказали ноги, парез ступни сначала на левой, а потом на правой ноге. и почти месяц я не мог ходить. и первое что сказала неврологиня после долгого осмотра, что надо исключить рассеянный склероз (сейчас всё хорошо и рс не подтвердился). егана в книжке пишет про свою болезнь, отбирающую у неё тело и коротко про то, как всё меркнет перед телесными сбоями, когда тело тебе отказывает; я вспоминаю себя в январе прошлого года когда впервые в сознательном возрасте обмочился на пороге квартиры не добежав до туалета — из-за рака очень быстро развилось недержание, — и я стоял перед зеркалом долго смотрел на горячее пятно на серых трусах из юникло. егана пишет про то, как болезнь отбирала у неё речь, и разговор с ней становился мукой для окружающих; я с шести лет живу с логоневрозом и понимаю, как это. пишу об этом, потому что это опыт моего тела, опыт, который у меня есть и он параллелит меня с книгой.
опыт которого у меня нет и не будет: быть девушкой из азербайджанской семьи с агрессивным отцом алкоголиком, нести на себе груз из насилия и несвободы, жертвами которых были все женщины в твоей семье; стать жертвой болезни, которая отбирает у тебя тебя, но парадоксально дарит свободу от принуждений гетеронормативности; узнать, что эта болезнь, кажущаяся абсолютно случайной, является прямым следствием гендерного насилия, от которого ты не смогла увернуться ещё до рождения. то с каким полным отсутствием ярости егана об этом пишет вызывает шок и огромную горечь за всех и за всё.
прочитал книгу еганы джаббаровой «руки женщин моей семьи были не для письма». под таким впечатлением, что хочется посвятить этому тексту много слов, он заслуживает всех и больше, но есть риск звучать как антондолин захлёбываясь рецензирующий феминистское кино своим тухлым языком. вместо оценки — бесконечная благодарность, хочется обнять егану.
в июле и августе этого года я два месяца марафонил, заканчивая фильм — по 16-18 часов каждый день сидел за ноутом. и в конце августа у меня отказали ноги, парез ступни сначала на левой, а потом на правой ноге. и почти месяц я не мог ходить. и первое что сказала неврологиня после долгого осмотра, что надо исключить рассеянный склероз (сейчас всё хорошо и рс не подтвердился). егана в книжке пишет про свою болезнь, отбирающую у неё тело и коротко про то, как всё меркнет перед телесными сбоями, когда тело тебе отказывает; я вспоминаю себя в январе прошлого года когда впервые в сознательном возрасте обмочился на пороге квартиры не добежав до туалета — из-за рака очень быстро развилось недержание, — и я стоял перед зеркалом долго смотрел на горячее пятно на серых трусах из юникло. егана пишет про то, как болезнь отбирала у неё речь, и разговор с ней становился мукой для окружающих; я с шести лет живу с логоневрозом и понимаю, как это. пишу об этом, потому что это опыт моего тела, опыт, который у меня есть и он параллелит меня с книгой.
опыт которого у меня нет и не будет: быть девушкой из азербайджанской семьи с агрессивным отцом алкоголиком, нести на себе груз из насилия и несвободы, жертвами которых были все женщины в твоей семье; стать жертвой болезни, которая отбирает у тебя тебя, но парадоксально дарит свободу от принуждений гетеронормативности; узнать, что эта болезнь, кажущаяся абсолютно случайной, является прямым следствием гендерного насилия, от которого ты не смогла увернуться ещё до рождения. то с каким полным отсутствием ярости егана об этом пишет вызывает шок и огромную горечь за всех и за всё.
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych.
from fr
