Mimetic studies / Panteleimon W.

Было бы забавно создать ради приличия некую общую теорию зла.

Сегодня, пожалуй, наиболее волнующая мысль, которая мне пришла в голову, - это то, что я бы хотел быть злодеем. Не то, чтобы я чувствую какую-то склонность ко злу. Большинство людей, видимо, считают меня скорее доброжелательным. Однако я как будто бы чувствую эстетику злодеяний, и она приводит меня в неясное экстатическое чувство. Наверное, если меня прямо спросят, что я думаю по поводу совершаемых в мире злодеяний, моя позиция была бы весьма двулика. С одной стороны, я бы никогда не стал оправдывать какие-то злодеяния, тем более мелкие, однако великое (чисто интенсивно) и циничное зло имеет какое-то неочевидное притяжение. Возможно, дело в нашей трагико-драматическом начале нашей культуры. В этом смысле эстетика зла мне вполне ясна, хотя сама по себе, вне драматического искусства, она весьма скучная. В реальности людям не хватает фантазии, чтобы остроумно совершать злодеяния. С другой стороны, доброта доведённая до предела тоже выглядит весьма экзальтированно. Но проблема в том, что добро общественно не порицается. Чтобы быть добрым, человеку не нужно особо скрываться, но даже если такая необходимость и есть, скромность, выражающаяся в сокрытии собственной доброты во избежание гордыни (тут, конечно, стоило бы тоже рассмотреть, какую структуру морали имеет экзальтированная доброта, это весьма неоднозначная вещь). Потому, как мне видится, в доведении до предела абсолютных злодеев количественно гораздо меньше чем абсолютно добродетельных людей, но к первым при этом приковано непропорционально больше внимания.

В то же время, зло никогда не может или не хочет честно признать своё злодеяние. Зло предельно лицемерно, практически нет злодея, который бы прямо говорил, что он творит зло. Он прячется за понятиями об общем благе, справедливости, необходимости и моральном превосходстве. Создание иллюзии добродетельности зла — это самая интеллектуально неприятная мне вещь, которая только может существовать, поскольку это тот случай, в котором с наибольшей очевидностью функционирует ресентимент. Это никому не нужно, в это никто не верит, скорее всего, даже сам творящий зло, но злодей сам для себя отказывается признать, что он злодей, всё ещё находясь в определённом моральном порядке, и врёт самому себе относительно интенции своих поступков. Таким образом, он страшно опошляет и добро, и, в общем, зло тоже. Потому я бы хотел бы быть таким чистым мировым злом не с практической точки зрения, а с теоретической, чтобы показать некий пример того, как правильно быть чудовищем. Это, конечно, всё спекуляции, но если бы я не испытывал трепета моральной ответственности, полагаю, мне бы ничего не мешало бы быть весьма эстетичным злодеем. Меня больше раздражает не зло, а то, что современные злодеи делают всё неправильно. Когда злодеяния делаются неправильно, добродетельность тоже притупляет свои чувства.

#дурацкие_заметки@girardr

www.group-telegram.com/us/girardr.com/377

122 viewsFeb 17 at 13:31

Было бы забавно создать ради приличия некую общую теорию зла.

Сегодня, пожалуй, наиболее волнующая мысль, которая мне пришла в голову, - это то, что я бы хотел быть злодеем. Не то, чтобы я чувствую какую-то склонность ко злу. Большинство людей, видимо, считают меня скорее доброжелательным. Однако я как будто бы чувствую эстетику злодеяний, и она приводит меня в неясное экстатическое чувство. Наверное, если меня прямо спросят, что я думаю по поводу совершаемых в мире злодеяний, моя позиция была бы весьма двулика. С одной стороны, я бы никогда не стал оправдывать какие-то злодеяния, тем более мелкие, однако великое (чисто интенсивно) и циничное зло имеет какое-то неочевидное притяжение. Возможно, дело в нашей трагико-драматическом начале нашей культуры. В этом смысле эстетика зла мне вполне ясна, хотя сама по себе, вне драматического искусства, она весьма скучная. В реальности людям не хватает фантазии, чтобы остроумно совершать злодеяния. С другой стороны, доброта доведённая до предела тоже выглядит весьма экзальтированно. Но проблема в том, что добро общественно не порицается. Чтобы быть добрым, человеку не нужно особо скрываться, но даже если такая необходимость и есть, скромность, выражающаяся в сокрытии собственной доброты во избежание гордыни (тут, конечно, стоило бы тоже рассмотреть, какую структуру морали имеет экзальтированная доброта, это весьма неоднозначная вещь). Потому, как мне видится, в доведении до предела абсолютных злодеев количественно гораздо меньше чем абсолютно добродетельных людей, но к первым при этом приковано непропорционально больше внимания.

В то же время, зло никогда не может или не хочет честно признать своё злодеяние. Зло предельно лицемерно, практически нет злодея, который бы прямо говорил, что он творит зло. Он прячется за понятиями об общем благе, справедливости, необходимости и моральном превосходстве. Создание иллюзии добродетельности зла — это самая интеллектуально неприятная мне вещь, которая только может существовать, поскольку это тот случай, в котором с наибольшей очевидностью функционирует ресентимент. Это никому не нужно, в это никто не верит, скорее всего, даже сам творящий зло, но злодей сам для себя отказывается признать, что он злодей, всё ещё находясь в определённом моральном порядке, и врёт самому себе относительно интенции своих поступков. Таким образом, он страшно опошляет и добро, и, в общем, зло тоже. Потому я бы хотел бы быть таким чистым мировым злом не с практической точки зрения, а с теоретической, чтобы показать некий пример того, как правильно быть чудовищем. Это, конечно, всё спекуляции, но если бы я не испытывал трепета моральной ответственности, полагаю, мне бы ничего не мешало бы быть весьма эстетичным злодеем. Меня больше раздражает не зло, а то, что современные злодеи делают всё неправильно. Когда злодеяния делаются неправильно, добродетельность тоже притупляет свои чувства.

#дурацкие_заметки@girardr

BY Mimetic studies / Panteleimon W.