УНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ?
Ветер гонит по озеру Неро клочья прошлого — рыжие острова из тростника, вырванные льдом из береговой памяти. Они плывут, как слова, забытые языком. Озеро, тысячелетиями впитывающее шепот эпох, молчит. Знает: то, что сейчас кажется вечным, завтра станет рябью.

Ростов смотрит на воду сквозь дымку лет. Его стены — немые хранители историй, которые ветер рвет на части и бросает в волны. Весна повторяет: даже камни со временем становятся песком. А следы, оставленные корнями, — лишь иллюзия.

Или память живет? Даже под рев вкапывающейся в «культурный слой» техники?

КАК РОСТОВ БЛАГОУСТРАИВАЛИ в начале советского века?
На этот вопрос некоторую информацию дает этот снимок. Опубликован здесь.

В публикации с названием «Асфальтирование Покровской (Ленинской?) улицы» автором указан Михаил Аверкиевич Орлов (1877−1930), ростовский фотограф, как раз живший и державший фотосалон в доме по Ленинской, 5. Оставил по себе добрую память — множество фотографий Ростова и его обитателей.
Снимок этот много скажет профессионалам дорожного строительства, наверное?

БЕЛОГОСТИЦКОЕ БОГОМОЛЬЕ Александра Артынова
В широко известных «Воспоминаниях крестьянина села Угодичи Ярославской губернии Ростовского уезда» А. Я. Артынова (1813—1896), которые были изданы в 1882 и 1884 годах А. А. Титовым, находим такое описание путешествия на празднование летней Казанской в Белогостицкий монастырь:

«В праздник летней Казанской Божией Матери мать моя собралась в Белогостицкий монастырь и взяла меня с собою. Поездка наша была на лодке, называемой „Соминкой“; перевозчиком был Яков Алексеев Корякин.

Богомольцами была полна лодка, и путь наш был до устья реки Вексы, мимо деревни Борисовской и сел Сельца и Сулости. Рекой Вексой, помнится, проезжали не одни рыболовные язы, которые содержал наш перевозчик. Он для проезда лодки разбирал заплоты, сделанные в воротах, где быстро течет суженная река.

Мне помнится, что над нашей лодкой по всему протяжению Вексы летало с оглушительным криком бесчисленное множество чаек. Берега Вексы густо поросли тальником. Лодка наша остановилась против монастырских ворот, и когда мы вышли на берег, то был уже благовест к обедне.

С западной стороны монастыря была тогда многолюдная ярмарка в полном разгаре. Шатры торговцев были раскинуты целыми рядами; в них продавались съестные припасы всякого достоинства: жаркое холодное, сайки, калачи, пряники и орехи, торговали тут грушевым и простым квасом; вино продавалось в нарочно устроенном сарае, из которого в большое продолговатое окно выдавали по требованию лишь в посуде; вместо же стаканов давали глиняные плошки такие же, как ныне зажигают для иллюминаций на Св. Пасху и царские дни.

Около питейного дома производилась для предстоящего сенокоса ряда косарей; их были тысячи с поднятыми кверху, как ружья, косами. Богомольцы толпились около шатров, мы же, малые дети, в это время воровали крыжовник в монастырском саду, которого кустами было посажено очень много, особенно близ решетчатого палисадника или садовой ограды. Густой лес яблоней рос в этом обширном саду, находящемся на запад от монастыря.

Монастырь был полон богомольцев. Там и сям стояли и сидели бесчисленные толпы их.

Икона Казанской Богоматери была устроена над царскими вратами, в том месте, где обыкновение существует изображать тайную вечерю. Рама вокруг была окружена сиянием и имела вид большого круга; для прикладывания же к ней богомольцев икона спускалась в своей раме посредством особого механизма на медных цепях и потом поднималась опять на свое место.

После обедни для богомольцев выставлен был в нескольких чанах монастырский квас, в котором плавали деревянные корцы. В это время хлебодар-инок раздавал большому и малому по укруту хлеба. Этим и заканчивается монастырский праздник.

Не могу сказать, приходила ли тогда икона Казанской Богоматери из Ростова с соборным причтом, как ныне, или нет? Ярмарка же за стенами монастыря продолжалась до самой ночи; она была тогда с подторжьем и продолжалась два дня».

О «СОМИНКАХ»
«По Тихвинской водной системе ходили суда, которые строили здесь же. Это видно и по названиям лодок: „тихвинки“ и „соминки“. Их осадка была до 60 сантиметров. Ежегодно их строили около двухсот штук. Средняя стоимость одного судна составляла 225 рублей, а грузоподъемность составляла от 1420 до 2400 пудов.

Соминка — деревянное беспалубное речное судно типа полулодки, в основном служившее для перевозки дров и лесоматериалов. Название предположительно произошло от древнерусского слова „соминка“, означающего лодку, передвигавшуюся с помощью шеста».

СОЛЕНЫЕ СЛИВЫ: забытый вкус старинной русской кухни?
Когда мы слышим «окрошка», представляется летнее блюдо на квасе с овощами. Но в книге С. В. Друковцова 1779 года встречается неожиданный рецепт:
«Окрошка делается из разных жерких [жарких] мяс, с луком, огурцами, сливами, нальется огурешным или сливным росолом».
Этот фрагмент, опубликованный здесь ранее, раскрывает совсем иную картину: тёплая или тёпло-холодная мясная закуска (?) с острыми и кислыми добавками — огурцами и… солёными сливами, политая рассолом — либо огуречным, либо сливным.

Солёные сливы? Звучит непривычно. Пыталась найти что-то на тему в поваренных книгах XVIII–XIX веков, в этнографических описаниях русского быта - не удалось. Однако их присутствие в блюде указывает, что такая заготовка действительно бытовала.

Пытаюсь представить вкус. Плотная слива, засоленная целиком, могла напоминать солёную оливку или каперс — насыщенную, кисло-солёную, с характерной фруктовой терпкостью. Особенно если учесть, что в рецепте упоминается «сливной росол» — вероятно, рассол от тех самых слив. Такую добавку легко представить в мясной закуске, как пикантную ноту, подобно маслине в тапенаде или каперсу в соусе к мясу.

Это заставляет переосмыслить вкусовые предпочтения того вроде бы не особо давнего времени: острота, кислота, пряность — всё это было востребовано, особенно в блюдах к мясу. Возможно, засолка слив была локальной или домашней практикой, не попавшей в массовую письменную традицию. А может, перед нами — утраченный пласт вкусов, на который только намекают редкие строки вроде этой.

Если кому-либо известны подобные рецепты или упоминания — поделитесь! Может быть, вместе мы сумеем восстановить этот забытый вкус русской кухни XVIII века.

Как в Ростове мечтали об университете
Первая публикация — в «Ростовской старине», выпуск № 35 (11.11.1992)
В последнее время в местной газете много писалось об А. Л. Кекине, его завещании, устройстве на завещанные им городу средства гимназии.

В связи с этим наши читатели, возможно, помнят, что одним из направлений использования завещанных капиталов А. Л. Кекин назвал создание в Ростове при возможности университета. Но вот сделал ли город что-либо ради исполнения этой воли своего благодетеля?

Некоторые архивные документы позволяют предположить, что меры для того городом были предприняты.

Скорее всего, этим университетом должно было стать то техническое училище, которое, прошагав под разными названиями десятилетия, ныне называется Ростовским сельскохозяйственным колледжем и в этом качестве нынче празднует свое 75-летие.

Чтобы обосновать это предположение, надо прежде всего выяснить, что в городском самоуправлении имели в виду под университетом, определить, какой была программа развертывания этого высшего учебного заведения в Ростове.

Журналы уездного земского собрания за 1916 г. содержат ответы на оба эти вопроса. На одном из заседаний земцы постановили: «Признать желательным скорейшее учреждение университета в гор. Ростове согласно предположений и планов Ростовского городского самоуправления, т. е. в составе на первое время физико-математического факультета с прикладными практическими отделениями (в направлении Политехникума)».

То есть, как очевидно, и постепенность развертывания университета, и техническое его направление хотя бы на первых порах — были определены.

И логично предположить, что предпринятые вскоре, уже в начале 1917 г. усилия по устройству в Ростове технического училища и были конкретизацией этих намерений по учреждению университета «в направлении Политехникума».

А усилия эти были следующими. Вопрос о создании среднего механико-технического училища в Ростове разрабатывался специальной комиссией, об итогах этой работы сделал доклад на заседании городской думы 3 марта 1917 г. гласный думы В. А. Мишке. В протоколе отмечалось: «при этом Дума выразила готовность отвести для этого училища участок земли на Покровской ул. (земля бывшая Хлебникова)».

Дума отвела площадь в 5900 кв. саженей. Комиссия, разрабатывавшая вопрос о. создании училища, к концу лета собрала до 50000 рублей пожертвований. На заседании 16–17 августа 1917 г. было сообщено также, что «лицо, пожелавшее остаться неизвестным, обещало на свои средства построить здание для училища».

Актуальным к этому времени стал вопрос о финансировании устройства училища, необходимо было «толкать вопрос» в столицах, Видимо, занимался этим более всего Александр Андреевич Титов (не случайно его вскоре избрали почетным попечителем училища). Благодаря хлопотам министерства земледелия и народного просвещения обещали при устройстве училища «свою помощь и денежную поддержку в размере ¾ годового бюджета учебного заведения, при условии, что 1 /4 будет покрыта из местных средств». На что дума и согласилась. Не забудьте, что все это — события 1917 г. — того периода, когда в разгаре была мировая война.

Впоследствии, но, вероятно, тоже в августе 1917 г. в Ростове было получено сообщение о том, что «Департамент Профессионального образования разрешил открыть в г. Ростове техническое училище с 1 сентября 1917 г. временно в составе механических отделений с подотделами по общему и сельскохозяйственному машиностроению; к исполнению обязанностей директора училища Министерство допустило инженера-технолога В. А. Мишке, а в качестве преподавателей Г. Н. Веригина и С. А. Галашина».

Ждать строительства специального здания не стали, а поручили городскому голове «заключить контракт на снятие помещения под техническое училище в доме А. И. Кекиной». Что и было сделано. И посейчас этот кекинский дом — одно из зданий, занимаемых Ростовским сельскохозяйственным колледжем.

Таким образом и было устроено в Ростове среднее техническое училище. Училище, которое, возможно, мыслилось как основа для будущего университета, — хотя бы — «в направлении Политехникума».