Новости UX
Японские разработчики пишут в твиттере:
Основой обычного HCI (человеко-компьютерного взаимодействия) была передача визуальной, слуховой и вербальной информации, но система поддержки отношений на расстоянии отказалась от этого и сосредоточилась на обмене сердцебиением и объятиями
пишет преподаватель из Технологический институт Киото, говорит, что много запросов от журналистов
https://twitter.com/nakazawa
Японские разработчики пишут в твиттере:
Основой обычного HCI (человеко-компьютерного взаимодействия) была передача визуальной, слуховой и вербальной информации, но система поддержки отношений на расстоянии отказалась от этого и сосредоточилась на обмене сердцебиением и объятиями
пишет преподаватель из Технологический институт Киото, говорит, что много запросов от журналистов
https://twitter.com/nakazawa
Ну и к воскресным новостям скевоморфизма
Компания Hyundai объявила, что вернет физические кнопки в HMI своих автомобилей для рынка США, отреагировав на отзывы о том, что американские клиенты считают взаимодействие с сенсорным экраном раздражающим.
«Когда мы проводили тестирование с нашей фокус-группой, мы поняли, что люди испытывают стресс и раздражение и, когда хотят что-то контролировать в экстренной ситуации, но не могут этого сделать»
публикация в корейских СМИ
https://koreajoongangdaily.joins.com/news/2024-11-07/business/industry/Hyundai-made-a-big-bet-on-touch-screens-in-cars-Heres-why-its-going-back-to-buttons/2172220
Компания Hyundai объявила, что вернет физические кнопки в HMI своих автомобилей для рынка США, отреагировав на отзывы о том, что американские клиенты считают взаимодействие с сенсорным экраном раздражающим.
«Когда мы проводили тестирование с нашей фокус-группой, мы поняли, что люди испытывают стресс и раздражение и, когда хотят что-то контролировать в экстренной ситуации, но не могут этого сделать»
публикация в корейских СМИ
https://koreajoongangdaily.joins.com/news/2024-11-07/business/industry/Hyundai-made-a-big-bet-on-touch-screens-in-cars-Heres-why-its-going-back-to-buttons/2172220
Величайшая победа в холодной войне: IBM-360 как эпистемологическая победа
Если открыть тот или иной источник в русском сегменте интернета по истории развития ПК, то можно найти несколько отсылок к цитате, которую атрибутируют с именем Эдсгера Вибе Дейкстра, одного из ведущих программистов и теоретиков компьютерных наук. О какой фразе идет речь?
“Величайшей победой Запада в холодной войне над СССР был переход на IBM”
Здесь уместно вспомнить концепцию, которую предложил исследователь русской технической интеллигенции Абрамов - теорию об «упущенном шансе», сторонники которой исходят из предположения, что ослабление и распад СССР стали необратимыми из-за того, что в послевоенной истории страны произошли события и/или были (не) приняты решения, ставшие фатальными для этого режима. к таким событиям и решениям относят, например, отказ от участия в плане Маршалла, ввод войск в Венгрию в 1956 г., Чехословакию в 1968 г. и Афганистан в 1979 г., перевод экономики на нефтяную ренту в 1970-е гг., и даже отставку и расстрел Берии. (Абрамов Р. Н. Советский кибернетический миф как пример «теории упущенного шанса» // Мифологические модели и ритуальное поведение в советском и постсоветском пространстве. — М.: РГГУ, 2013. — С. 307–313.)
Популярная историография превратила эти и другие события в элементы советского исторического мифа, рассматривающего распад социализма как результат неудачного стечения обстоятельств. В этом нарративе об истории ЭВМ речь идет о некоторой упущенной возможности, которая вообще характерна для описания прошлого, но нас здесь интересует не это: существующая дискуссия идет о том, что существующие наработки в области разработок вычислительных машин показались руководству несовершенными, а IBM позволило использовать популярные и основные языки программирования, не заниматься самодеятельностью и связать разработку кода с мировыми трендами.
Откуда растут корни этого мифа?
Ежегодно и до сих пор проводится международная летняя школа Марктобердорф — это двухнедельная летняя школа для иностранных аспирантов и студентов факультетов компьютерных наук и математики, а также других молодых исследователей, которая проводится ежегодно с 1970 года в Марктобердорфе, недалеко от Мюнхена на юге Германии. Летняя школа поддерживается Институтом перспективных исследований Программы НАТО «Наука ради мира и безопасности» - это буквально мероприятие НАТО, подразделение Наука ради мира и безопасности (SPS) — это программа, поддерживающая невоенное сотрудничество, ориентированное на научные исследования, технологические инновации и обмен знаниями.
Дадим слово самому Дейкстре и посмотрим о чем идет речь - он комментирует итоги летней школы программистов, обсуждает разницу между европейскими и американскими программистами и учеными-компьютерщиками. Итак, trip report E.W.Dijkstra: NATO Summer School Marktoberdorf 1975.
Если открыть тот или иной источник в русском сегменте интернета по истории развития ПК, то можно найти несколько отсылок к цитате, которую атрибутируют с именем Эдсгера Вибе Дейкстра, одного из ведущих программистов и теоретиков компьютерных наук. О какой фразе идет речь?
“Величайшей победой Запада в холодной войне над СССР был переход на IBM”
Здесь уместно вспомнить концепцию, которую предложил исследователь русской технической интеллигенции Абрамов - теорию об «упущенном шансе», сторонники которой исходят из предположения, что ослабление и распад СССР стали необратимыми из-за того, что в послевоенной истории страны произошли события и/или были (не) приняты решения, ставшие фатальными для этого режима. к таким событиям и решениям относят, например, отказ от участия в плане Маршалла, ввод войск в Венгрию в 1956 г., Чехословакию в 1968 г. и Афганистан в 1979 г., перевод экономики на нефтяную ренту в 1970-е гг., и даже отставку и расстрел Берии. (Абрамов Р. Н. Советский кибернетический миф как пример «теории упущенного шанса» // Мифологические модели и ритуальное поведение в советском и постсоветском пространстве. — М.: РГГУ, 2013. — С. 307–313.)
Популярная историография превратила эти и другие события в элементы советского исторического мифа, рассматривающего распад социализма как результат неудачного стечения обстоятельств. В этом нарративе об истории ЭВМ речь идет о некоторой упущенной возможности, которая вообще характерна для описания прошлого, но нас здесь интересует не это: существующая дискуссия идет о том, что существующие наработки в области разработок вычислительных машин показались руководству несовершенными, а IBM позволило использовать популярные и основные языки программирования, не заниматься самодеятельностью и связать разработку кода с мировыми трендами.
Откуда растут корни этого мифа?
Ежегодно и до сих пор проводится международная летняя школа Марктобердорф — это двухнедельная летняя школа для иностранных аспирантов и студентов факультетов компьютерных наук и математики, а также других молодых исследователей, которая проводится ежегодно с 1970 года в Марктобердорфе, недалеко от Мюнхена на юге Германии. Летняя школа поддерживается Институтом перспективных исследований Программы НАТО «Наука ради мира и безопасности» - это буквально мероприятие НАТО, подразделение Наука ради мира и безопасности (SPS) — это программа, поддерживающая невоенное сотрудничество, ориентированное на научные исследования, технологические инновации и обмен знаниями.
Дадим слово самому Дейкстре и посмотрим о чем идет речь - он комментирует итоги летней школы программистов, обсуждает разницу между европейскими и американскими программистами и учеными-компьютерщиками. Итак, trip report E.W.Dijkstra: NATO Summer School Marktoberdorf 1975.
Помимо этих общих культурных различий, существует техническая проблема, заключающаяся в том, что в разных странах вычислительная наука в целом и программирование в частности оцениваются совершенно по-разному.
Программирование является одной из самых сложных отраслей прикладной математики, потому что это одна из самых сложных отраслей инженерии, и наоборот. Объяснить это, например, французу — даже если он понимает английский! — почти невозможно: невозможность — не говоря уже об необходимости! — прочно обосноваться в обеих областях человеческой деятельности для такой жертвы Бурбаки просто выходит за рамки его воображения. По совершенно другим причинам это одинаково трудно понять прагматичному программисту с американского Среднего Запада.
Отдельное слово или два нужно посвятить немецкой вычислительной науке, потому что среди участников было так много немцев — около трети. Немецкая вычислительная наука все еще очень несбалансирована. С намерением догнать и продвинуть эту область, немецкое федеральное правительство совершило волшебный акт высокоскоростного основания кафедр вычислительной науки только в Бог знает скольких немецких университетах. Проблема, оставшаяся перед университетами, заключалась в том, как заполнить все эти недавно созданные кафедры. Ожидаемое произошло: большинство из них были заполнены либо специалистами по теории автоматов и т. п., либо опытными прагматиками, и новая жизнь была вдохнута в бесплодную полемику между «теорией» и «практикой». Между этими двумя крайностями (и, надеюсь, выше) ряд «истинных» ученых-компьютерщиков должны были удерживать поле вместе. Политическое решение о том, что эти истинные ученые-компьютерщики должны представить (и представлять) единый взгляд на предмет — и должны делать это в единой немецкой терминологии — стало катастрофическим, когда была сделана техническая ошибка, выбрав концепции АЛГОЛА 68 в качестве фундаментальных, на которых предмет должен был развиваться дальше. Но нельзя основывать научную дисциплину на путанице, и, следовательно, с тех пор мы увидели исключительно мало немецкого развития науки о вычислениях. (Немецкое принятие ALGOL 68 оказало на немцев такое же парализующее воздействие, как и решение русских в конце шестидесятых годов разработать в качестве своей следующей национальной серии компьютеров бит-совместимую копию IBM 360 — величайшую победу Америки в холодной войне!—.) А с мыслителями, которые допускают только операциональные определения языков программирования, на самом деле мало что можно сделать. Либо забыть о языках программирования и вернуться к более знакомому предмету теории рекурсивных функций, либо сосредоточиться на управлении сложными реализациями сложных языков на усложняющихся машинах; и это, похоже, происходит. Разделение между теорией, не нужной на практике, и практикой без поддерживающей теории снова полное, и я едва ли осмеливаюсь спрашивать немецкого коллегу о ходе его работы, опасаясь, что вопрос будет слишком болезненным.
Нетрудно заметить, что Дейкстра отмечает три интересных вещи:
а) Существует разница в успехе компьютерных наук, которая продиктована разницей институтов старой науки,как, например, в случае Франции - институализации математики
б) разработчики из Германии при создании большого числа кафедр компьютерной инженерии попробовали создать некий единый стандарт, и этот стандарт оказался неудачным - ALGOL 68 привел к путанице и парализовал работу (якобы)
в) В СССР проблемой стал переход на IBM, буквально 1 фраза, на которой возникло некоторое число публикаций об упущенном шансе.
Итак, о чем идет речь?
Программирование является одной из самых сложных отраслей прикладной математики, потому что это одна из самых сложных отраслей инженерии, и наоборот. Объяснить это, например, французу — даже если он понимает английский! — почти невозможно: невозможность — не говоря уже об необходимости! — прочно обосноваться в обеих областях человеческой деятельности для такой жертвы Бурбаки просто выходит за рамки его воображения. По совершенно другим причинам это одинаково трудно понять прагматичному программисту с американского Среднего Запада.
Отдельное слово или два нужно посвятить немецкой вычислительной науке, потому что среди участников было так много немцев — около трети. Немецкая вычислительная наука все еще очень несбалансирована. С намерением догнать и продвинуть эту область, немецкое федеральное правительство совершило волшебный акт высокоскоростного основания кафедр вычислительной науки только в Бог знает скольких немецких университетах. Проблема, оставшаяся перед университетами, заключалась в том, как заполнить все эти недавно созданные кафедры. Ожидаемое произошло: большинство из них были заполнены либо специалистами по теории автоматов и т. п., либо опытными прагматиками, и новая жизнь была вдохнута в бесплодную полемику между «теорией» и «практикой». Между этими двумя крайностями (и, надеюсь, выше) ряд «истинных» ученых-компьютерщиков должны были удерживать поле вместе. Политическое решение о том, что эти истинные ученые-компьютерщики должны представить (и представлять) единый взгляд на предмет — и должны делать это в единой немецкой терминологии — стало катастрофическим, когда была сделана техническая ошибка, выбрав концепции АЛГОЛА 68 в качестве фундаментальных, на которых предмет должен был развиваться дальше. Но нельзя основывать научную дисциплину на путанице, и, следовательно, с тех пор мы увидели исключительно мало немецкого развития науки о вычислениях. (Немецкое принятие ALGOL 68 оказало на немцев такое же парализующее воздействие, как и решение русских в конце шестидесятых годов разработать в качестве своей следующей национальной серии компьютеров бит-совместимую копию IBM 360 — величайшую победу Америки в холодной войне!—.) А с мыслителями, которые допускают только операциональные определения языков программирования, на самом деле мало что можно сделать. Либо забыть о языках программирования и вернуться к более знакомому предмету теории рекурсивных функций, либо сосредоточиться на управлении сложными реализациями сложных языков на усложняющихся машинах; и это, похоже, происходит. Разделение между теорией, не нужной на практике, и практикой без поддерживающей теории снова полное, и я едва ли осмеливаюсь спрашивать немецкого коллегу о ходе его работы, опасаясь, что вопрос будет слишком болезненным.
Нетрудно заметить, что Дейкстра отмечает три интересных вещи:
а) Существует разница в успехе компьютерных наук, которая продиктована разницей институтов старой науки,как, например, в случае Франции - институализации математики
б) разработчики из Германии при создании большого числа кафедр компьютерной инженерии попробовали создать некий единый стандарт, и этот стандарт оказался неудачным - ALGOL 68 привел к путанице и парализовал работу (якобы)
в) В СССР проблемой стал переход на IBM, буквально 1 фраза, на которой возникло некоторое число публикаций об упущенном шансе.
Итак, о чем идет речь?
К концу 1960-х годов в Советском Союзе стало очевидным заметное отставание в сфере вычислительной техники. Это осознание привело к принятию 30 декабря 1967 года постановления, направленного на «дальнейшее развитие разработки и производства средств вычислительной техники». Однако данное решение, по сути, стало поворотным моментом, определившим курс советской технологической политики на основе адаптации западных прототипов. Как следствие, оно фактически свело к минимуму перспективы оригинальных отечественных разработок.
Так была создана серия ЕС ЭВМ (Единая система электронных вычислительных машин) — советский проект, базировавшийся на архитектурных решениях американских компьютеров System/360 и System/370 компании IBM, выпускавшихся с 1964 года. Машины этой серии были программно и частично аппаратно совместимы с американскими прототипами, в частности, на уровне интерфейсов внешних устройств. ЕС ЭВМ нашли широкое применение в СССР и странах Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) с 1971 по 1990 годы, после чего их эксплуатация постепенно прекратилась, и к началу 2000-х годов они практически исчезли. Решение о копировании западных систем вместо наращивания потенциала собственных разработок стало предметом серьезных разногласий среди руководства советской компьютерной индустрии.
Последствия данного шага оказались двойственными. С одной стороны, как отмечал Малиновский, постановление сыграло ключевую роль в формировании отрасли вычислительной техники в СССР, охватывая широкий спектр задач: от разработки материалов и элементной базы до создания нового поколения ЭВМ и обеспечения их интеграции в народное хозяйство. С другой стороны, оно означало отказ от самостоятельных исследований в области программного обеспечения и архитектуры компьютеров, что привело к стратегическому переходу на заимствование западных достижений. В частности, Советский Союз взял за основу аппаратную архитектуру IBM-360 для разработки собственной унифицированной серии ЭВМ, а также ориентировался на решения компаний IBM и DEC.
В чем были причины? Их было несколько скорее всего. Во-первых, дефицит ЭВМ и конкуренция министерств за них. Во-вторых, прежде всего создание НИЦЭВТ как новой организации для решения этой проблемы дефицита, которая должна была объединять инициативы всей страны и не допускать ситуации разных ЭВМ и суперкомпьюторов разных министерств как было раньше. Если Институт С.А. Лебедева демонстрировал способность следовать независимому научно-техническому курсу, то ситуация в НИЦЭВТ сложилась иначе. Формирование этого крупного коллектива происходило в сжатые сроки, что не позволило привлечь достаточное количество специалистов высокого уровня. В результате коллектив НИЦЭВТ оказался в значительной мере лишён творческой самостоятельности и был вынужден опираться на стратегию копирования зарубежных образцов, зачастую с заметным временным лагом. Именно этот подход и лег в основу деятельности НИЦЭВТ, который был назначен головной организацией по разработке серии ЕС ЭВМ.
Малиновский в своей книге пишет, что копирование архитектуры IBM-360 шло с большими трудностями, сопровождаясь многократными переносами сроков и требуя значительных усилий от разработчиков. Безусловно, процесс принес определённые выгоды: несмотря на устаревание модели, была освоена сложная система, приобретён опыт работы с новой технологией производства ЭВМ, разработан широкий спектр периферийных устройств, а также сформированы навыки адаптации западных решений под советские условия.
Так была создана серия ЕС ЭВМ (Единая система электронных вычислительных машин) — советский проект, базировавшийся на архитектурных решениях американских компьютеров System/360 и System/370 компании IBM, выпускавшихся с 1964 года. Машины этой серии были программно и частично аппаратно совместимы с американскими прототипами, в частности, на уровне интерфейсов внешних устройств. ЕС ЭВМ нашли широкое применение в СССР и странах Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) с 1971 по 1990 годы, после чего их эксплуатация постепенно прекратилась, и к началу 2000-х годов они практически исчезли. Решение о копировании западных систем вместо наращивания потенциала собственных разработок стало предметом серьезных разногласий среди руководства советской компьютерной индустрии.
Последствия данного шага оказались двойственными. С одной стороны, как отмечал Малиновский, постановление сыграло ключевую роль в формировании отрасли вычислительной техники в СССР, охватывая широкий спектр задач: от разработки материалов и элементной базы до создания нового поколения ЭВМ и обеспечения их интеграции в народное хозяйство. С другой стороны, оно означало отказ от самостоятельных исследований в области программного обеспечения и архитектуры компьютеров, что привело к стратегическому переходу на заимствование западных достижений. В частности, Советский Союз взял за основу аппаратную архитектуру IBM-360 для разработки собственной унифицированной серии ЭВМ, а также ориентировался на решения компаний IBM и DEC.
В чем были причины? Их было несколько скорее всего. Во-первых, дефицит ЭВМ и конкуренция министерств за них. Во-вторых, прежде всего создание НИЦЭВТ как новой организации для решения этой проблемы дефицита, которая должна была объединять инициативы всей страны и не допускать ситуации разных ЭВМ и суперкомпьюторов разных министерств как было раньше. Если Институт С.А. Лебедева демонстрировал способность следовать независимому научно-техническому курсу, то ситуация в НИЦЭВТ сложилась иначе. Формирование этого крупного коллектива происходило в сжатые сроки, что не позволило привлечь достаточное количество специалистов высокого уровня. В результате коллектив НИЦЭВТ оказался в значительной мере лишён творческой самостоятельности и был вынужден опираться на стратегию копирования зарубежных образцов, зачастую с заметным временным лагом. Именно этот подход и лег в основу деятельности НИЦЭВТ, который был назначен головной организацией по разработке серии ЕС ЭВМ.
Малиновский в своей книге пишет, что копирование архитектуры IBM-360 шло с большими трудностями, сопровождаясь многократными переносами сроков и требуя значительных усилий от разработчиков. Безусловно, процесс принес определённые выгоды: несмотря на устаревание модели, была освоена сложная система, приобретён опыт работы с новой технологией производства ЭВМ, разработан широкий спектр периферийных устройств, а также сформированы навыки адаптации западных решений под советские условия.
Однако этот процесс протекал в изоляции, с большими сложностями в получении документации на IBM-360. Если оценивать последствия такой стратегии, то ущерб, нанесённый отечественной вычислительной отрасли, экономике страны и её международным интересам, несомненно, превзошёл те скромные результаты, которые были достигнуты ценой значительных трудовых и материальных затрат.
Советская компьютерная индустрия сталкивалась с рядом объективных и субъективных трудностей, которые существенно ограничивали её развитие. Среди них можно выделить:
Отсутствие единых норм и стандартов на программное обеспечение и оборудование, что являлось общей проблемой для мировой компьютерной отрасли в тот период.
Эмбарго КОКОМ, введённое против Советского Союза в 1980 году после ввода войск в Афганистан, которое существенно ограничивало доступ к зарубежной компьютерной технике и мешало внедрению альтернативных решений.
Недостаточный анализ зарубежного опыта. Несмотря на доступность литературы, ошибки, характерные для капиталистических стран, не изучались глубоко, из-за чего их повторяли, но с более серьёзными последствиями.
Ошибочная ориентация на экономию процессорного времени. Вместо оптимизации совокупных затрат (времени программистов, исследователей и технического персонала) основное внимание уделялось минимизации времени работы компьютера, что приводило к нерациональному использованию человеческих ресурсов.
Игнорирование инструментов для подготовки и отладки программ. На ранних этапах разработчикам предъявлялись жёсткие требования по созданию безошибочных программ, что требовало огромных человеческих усилий и снижало общую эффективность использования вычислительных машин.
Недостаточное внимание к интерактивности и графике. Позднее внимание сосредоточилось на распределении процессорного времени с использованием многотерминальных станций, однако развитие интерфейсов для диалога с пользователем и графических устройств оставалось на второстепенных ролях. Это сделало серию ЕС неконкурентоспособной даже по сравнению с менее мощными мини-ЭВМ и персональными компьютерами.
Но главное, здесь, пожалуй, то, что внедрение IBM оказалось экономическим эффектом колеи (QWERTY эффект )- и из-за этого сойти с нее уже не вышло бы, а это давало возможности влиять на импорт, экспорт, валютные операции по закупке комплектующих и так далее.
Советская компьютерная индустрия сталкивалась с рядом объективных и субъективных трудностей, которые существенно ограничивали её развитие. Среди них можно выделить:
Отсутствие единых норм и стандартов на программное обеспечение и оборудование, что являлось общей проблемой для мировой компьютерной отрасли в тот период.
Эмбарго КОКОМ, введённое против Советского Союза в 1980 году после ввода войск в Афганистан, которое существенно ограничивало доступ к зарубежной компьютерной технике и мешало внедрению альтернативных решений.
Недостаточный анализ зарубежного опыта. Несмотря на доступность литературы, ошибки, характерные для капиталистических стран, не изучались глубоко, из-за чего их повторяли, но с более серьёзными последствиями.
Ошибочная ориентация на экономию процессорного времени. Вместо оптимизации совокупных затрат (времени программистов, исследователей и технического персонала) основное внимание уделялось минимизации времени работы компьютера, что приводило к нерациональному использованию человеческих ресурсов.
Игнорирование инструментов для подготовки и отладки программ. На ранних этапах разработчикам предъявлялись жёсткие требования по созданию безошибочных программ, что требовало огромных человеческих усилий и снижало общую эффективность использования вычислительных машин.
Недостаточное внимание к интерактивности и графике. Позднее внимание сосредоточилось на распределении процессорного времени с использованием многотерминальных станций, однако развитие интерфейсов для диалога с пользователем и графических устройств оставалось на второстепенных ролях. Это сделало серию ЕС неконкурентоспособной даже по сравнению с менее мощными мини-ЭВМ и персональными компьютерами.
Но главное, здесь, пожалуй, то, что внедрение IBM оказалось экономическим эффектом колеи (QWERTY эффект )- и из-за этого сойти с нее уже не вышло бы, а это давало возможности влиять на импорт, экспорт, валютные операции по закупке комплектующих и так далее.
Интерфейсы ЕС ЭВМ. О них, как они выглядели и что умели - в следующих сериях!
Цифровой геноцид ревью: Что нового в UX? Гонзо-новости UX и HCI статей
https://arxiv.org/html/2411.04489v1
An Equitable Experience ? Как исследования HCI концептуализируют доступность виртуальной реальности в контексте инвалидности, статья - обзор литературы и сравнение подходов, ничего особенного на мой взгляд, но тематический каталог хорошо показывает разные аспекты.
https://arxiv.org/abs/2411.03827
DesignMinds: Улучшение идей дизайна на основе видео с помощью модели Vision-Language - сделало мое утро.
Использование видео для создания наиболее мощных решений для проектирования!
Это интересно: тулза DesignMinds состоит из двух основных компонентов: бэкэнда и фронтэнда. Бэкэнд включает VLM и LLM, интегрированные с хранилищем знаний по дизайну. Сначала видео обрабатываются для извлечения ключевых терминов (выделены розовым цветом в описании видео), а затем соединяются в комплексное описание (синий цвет в описании видео) с помощью встроенных функций связывания языков. Затем эти полные описания передаются в LLM вместе с хранилищем знаний, обогащенным выбранными книгами по дизайну из голосования комитета. Затем дизайнеры могут использовать функции фронтенда для просмотра воспроизведения видео, чтобы повысить доверие и обоснованность контекста дизайна, а также участвовать в формировании идей посредством разговоров в диалоговом окне.
Мы снимаем видео, видео отдаем ЛЛМ, которая натренирована на книжках, возвращаем дизайнеру и говорим, что не так, что улучшить и где могут быть достижения. Круто?
Участники были разделены на контрольную и экспериментальную группы, где последняя использовала DesignMinds.
Оценивались качество идей (гибкость, оригинальность), когнитивные процессы (по данным трекинга глаз) и пользовательский опыт (UX) с помощью анкет UTAUT и UEQ.
Тут надо одну вещь отметить: последние релизы Атлассиан и других крупных игроков по разработке ПО для управления проектами очень сильно завязаны на видео, видеокомментарии к статьям и репозиториям и тд и тп. В прошлом году Атлассиан купили Loom - сервис для коротких круглых видео, которые можно размещать внутри таск-трекинга.
https://arxiv.org/abs/2411.03108
К любимой теме “темных паттернов”: "Create a Fear of Missing Out" -- ChatGPT Implements Unsolicited Deceptive Designs in Generated Websites Without Warning - что если гопатыч будет предлагать улучшения по внедрению темных паттернов?
Могут ли пользователи случайно создать темные паттерны для вымышленного интернет-магазина с помощью GPT-4? Спойлер: могут
https://arxiv.org/html/2411.04489v1
An Equitable Experience ? Как исследования HCI концептуализируют доступность виртуальной реальности в контексте инвалидности, статья - обзор литературы и сравнение подходов, ничего особенного на мой взгляд, но тематический каталог хорошо показывает разные аспекты.
https://arxiv.org/abs/2411.03827
DesignMinds: Улучшение идей дизайна на основе видео с помощью модели Vision-Language - сделало мое утро.
Использование видео для создания наиболее мощных решений для проектирования!
Это интересно: тулза DesignMinds состоит из двух основных компонентов: бэкэнда и фронтэнда. Бэкэнд включает VLM и LLM, интегрированные с хранилищем знаний по дизайну. Сначала видео обрабатываются для извлечения ключевых терминов (выделены розовым цветом в описании видео), а затем соединяются в комплексное описание (синий цвет в описании видео) с помощью встроенных функций связывания языков. Затем эти полные описания передаются в LLM вместе с хранилищем знаний, обогащенным выбранными книгами по дизайну из голосования комитета. Затем дизайнеры могут использовать функции фронтенда для просмотра воспроизведения видео, чтобы повысить доверие и обоснованность контекста дизайна, а также участвовать в формировании идей посредством разговоров в диалоговом окне.
Мы снимаем видео, видео отдаем ЛЛМ, которая натренирована на книжках, возвращаем дизайнеру и говорим, что не так, что улучшить и где могут быть достижения. Круто?
Участники были разделены на контрольную и экспериментальную группы, где последняя использовала DesignMinds.
Оценивались качество идей (гибкость, оригинальность), когнитивные процессы (по данным трекинга глаз) и пользовательский опыт (UX) с помощью анкет UTAUT и UEQ.
Тут надо одну вещь отметить: последние релизы Атлассиан и других крупных игроков по разработке ПО для управления проектами очень сильно завязаны на видео, видеокомментарии к статьям и репозиториям и тд и тп. В прошлом году Атлассиан купили Loom - сервис для коротких круглых видео, которые можно размещать внутри таск-трекинга.
https://arxiv.org/abs/2411.03108
К любимой теме “темных паттернов”: "Create a Fear of Missing Out" -- ChatGPT Implements Unsolicited Deceptive Designs in Generated Websites Without Warning - что если гопатыч будет предлагать улучшения по внедрению темных паттернов?
Могут ли пользователи случайно создать темные паттерны для вымышленного интернет-магазина с помощью GPT-4? Спойлер: могут
arXiv.org
DesignMinds: Enhancing Video-Based Design Ideation with...
Ideation is a critical component of video-based design (VBD), where videos serve as the primary medium for design exploration and inspiration. The emergence of generative AI offers considerable...