Forwarded from Василий Тополев
Извиняюсь за такой большой перерыв - болел, выздоравливал, снова болел.
Если бы офицеру германского Генштаба осенью 1917-го поручили определить самый спокойный участок фронта, на котором вероятность прорыва англичан или французов минимальна, он бы наверняка выбрал Газу, превращённую турками под началом немцев в один огромный подземный укрепрайон. Ни штурмовать, ни обойти Газу англичане, наступавшие из Египта, не могли - по объективным причинам. Да к тому же английский командующий был дуб дубом, образцовый болван. Единственное, чего здесь можно было бояться - морской десант.
Но именно в далёкой Палестине могучий линкор под названием Германская империя даст первую течь. Я снова пишу о том, о чём писал много раз: совершенно рациональные, хорошо обоснованные прогнозы на войне часто не стоят ничего.
Битвы за Газу, Иерихон, Иерусалим, Армагеддон и финальный прорыв к Алеппо. И самый знаменитый день в истории Австралии.
https://boosty.to/bazil.topol/posts/b75ebbd9-bd0e-48dd-818b-696687fe5c8a
Если бы офицеру германского Генштаба осенью 1917-го поручили определить самый спокойный участок фронта, на котором вероятность прорыва англичан или французов минимальна, он бы наверняка выбрал Газу, превращённую турками под началом немцев в один огромный подземный укрепрайон. Ни штурмовать, ни обойти Газу англичане, наступавшие из Египта, не могли - по объективным причинам. Да к тому же английский командующий был дуб дубом, образцовый болван. Единственное, чего здесь можно было бояться - морской десант.
Но именно в далёкой Палестине могучий линкор под названием Германская империя даст первую течь. Я снова пишу о том, о чём писал много раз: совершенно рациональные, хорошо обоснованные прогнозы на войне часто не стоят ничего.
Битвы за Газу, Иерихон, Иерусалим, Армагеддон и финальный прорыв к Алеппо. И самый знаменитый день в истории Австралии.
https://boosty.to/bazil.topol/posts/b75ebbd9-bd0e-48dd-818b-696687fe5c8a
boosty.to
Накануне Армагеддона - Василий Тополев
Posted on Dec 20 2024
Forwarded from Василий Тополев
Продолжаю писать про Иранскую революцию, текст разрастается безбожно, и волевым решением ограничил рассказ падением шахского режима. Но один эпизод слишком ценен, чтобы его не публиковать. Про то, как постреволюционный Иран мог стать - или не мог, кто знает - обычной скучной республикой. Ну и про то, всегда ли политик должен быть принципиален.
Первоначальная версия конституции была разработана Временным правительством Базаргана. Основой для неё послужила голлистская конституция французской Пятой республики - с сильной президентской властью. Специальный комитет должен был проверять законодательство на соответствие исламу (нечто вроде конституционного суда; такой комитет, впрочем, был предусмотрен ещё конституцией 1906 года, просто оба шаха Пехлеви его не создавали), но никакого "верховного богослова" и тем более вилайята факиха (власти богословов, если переводить грубо) в конституции не предусматривалось.
Хомейни в целом был доволен проектом конституции. Он внёс только две поправки - женщины не могут быть судьями и избираться в президенты. Проект уже можно было выносить на референдум, на котором он, получив поддержку и Хомейни, и духовного лидера иранского Азербайджана Шариатмандари, и временного правительства, бесспорно, был бы принят. Но тут Базарган (председатель временного правительства) и Бани-Садр (в скором будущем первый президент Исламской республики) - главные светские, умеренно-левые и умеренно-либеральные союзники Хомейни - выстрелили себе в ногу, объявив, что проект надо сначала обсудить в выборном органе. Рафсанджани, ещё один лидер революции и в будущем фактически второй человек в государстве, отговаривал Бани-Садра, предупреждая, что в таком органе будут доминировать богословы (сам Рафсанджани, что интересно, тоже был богословом).
Рафсанджани был прав. В августе 1979 были проведены выборы; на них пришло 10 млн человек - в марте в референдуме, провозгласившем Исламскую революцию, участвовало вдвое больше. Из 73 членов Совета экспертов 55 действительно оказались богословами. Исламская революционная партия, которую поддерживал Хомейни, к этому времени успела закрепиться в сельской местности и небольших городах и успешно запугивала там всех своих противников. Многие умеренные успели разочароваться в революции и в выборах не участвовали. Единственного курдского делегата не допустили до работы Совета - в Курдистане уже кипело восстание, и армейская артиллерия сносила с лица земли непокорные деревни.
Прямо перед выборами светское временное правительство ввело новый закон о прессе, позволивший закрыть десять популярных газет за "антиисламскую позицию" и за связи с шахским режимом. В результате Национальный фронт, главная центристская сила в стране, призвала к бойкоту выборов. Хезболла врывалась в штаб-квартиры левых партий - Федаинов, Тудеха, MKO - избивала и выкидывала на улицы всех, кого в этих штаб-квартирах находила.
Спикером Совета стал аятолла Бехешти - один из ближайших сподвижников Хомейни. В итоге вместо президентской республики появилось нечто невиданное - теократия в республиканских одеждах. Рахбар, или верховный руководитель, а если точнее - верховный богослов, получил огромные полномочия. Он мог накладывать вето на любое решение исполнительной власти. Он назначал командующих Корпуса стражей и армии. Он мог объявлять войну, мир и мобилизацию. Он мог отклонить любую президентскую кандидатуру на выборах. Любой закон должен был проверяться Советом стражей конституции, шестерых членов которого рахбар назначал сам, а ещё шестерых избирал меджлис из числа членов Высшего совета справедливости, которых рахбар снова-таки назначал сам (в основном).
В конституции суверенитетом наделён не народ, как в республиках, и не монарх, как в монархиях, а Аллах. Это не преувеличение - буквально так и написано во второй статье. Вдобавок провозглашена задача объединения всех мусульман в единую нацию. Здесь иранские революционеры превзошли даже своих советских товарищей - те демонстрацию своих глобальных амбиций ограничили Земным шаром на гербе СССР и «весь мир разрушим до основанья» в гимне.
Первоначальная версия конституции была разработана Временным правительством Базаргана. Основой для неё послужила голлистская конституция французской Пятой республики - с сильной президентской властью. Специальный комитет должен был проверять законодательство на соответствие исламу (нечто вроде конституционного суда; такой комитет, впрочем, был предусмотрен ещё конституцией 1906 года, просто оба шаха Пехлеви его не создавали), но никакого "верховного богослова" и тем более вилайята факиха (власти богословов, если переводить грубо) в конституции не предусматривалось.
Хомейни в целом был доволен проектом конституции. Он внёс только две поправки - женщины не могут быть судьями и избираться в президенты. Проект уже можно было выносить на референдум, на котором он, получив поддержку и Хомейни, и духовного лидера иранского Азербайджана Шариатмандари, и временного правительства, бесспорно, был бы принят. Но тут Базарган (председатель временного правительства) и Бани-Садр (в скором будущем первый президент Исламской республики) - главные светские, умеренно-левые и умеренно-либеральные союзники Хомейни - выстрелили себе в ногу, объявив, что проект надо сначала обсудить в выборном органе. Рафсанджани, ещё один лидер революции и в будущем фактически второй человек в государстве, отговаривал Бани-Садра, предупреждая, что в таком органе будут доминировать богословы (сам Рафсанджани, что интересно, тоже был богословом).
Рафсанджани был прав. В августе 1979 были проведены выборы; на них пришло 10 млн человек - в марте в референдуме, провозгласившем Исламскую революцию, участвовало вдвое больше. Из 73 членов Совета экспертов 55 действительно оказались богословами. Исламская революционная партия, которую поддерживал Хомейни, к этому времени успела закрепиться в сельской местности и небольших городах и успешно запугивала там всех своих противников. Многие умеренные успели разочароваться в революции и в выборах не участвовали. Единственного курдского делегата не допустили до работы Совета - в Курдистане уже кипело восстание, и армейская артиллерия сносила с лица земли непокорные деревни.
Прямо перед выборами светское временное правительство ввело новый закон о прессе, позволивший закрыть десять популярных газет за "антиисламскую позицию" и за связи с шахским режимом. В результате Национальный фронт, главная центристская сила в стране, призвала к бойкоту выборов. Хезболла врывалась в штаб-квартиры левых партий - Федаинов, Тудеха, MKO - избивала и выкидывала на улицы всех, кого в этих штаб-квартирах находила.
Спикером Совета стал аятолла Бехешти - один из ближайших сподвижников Хомейни. В итоге вместо президентской республики появилось нечто невиданное - теократия в республиканских одеждах. Рахбар, или верховный руководитель, а если точнее - верховный богослов, получил огромные полномочия. Он мог накладывать вето на любое решение исполнительной власти. Он назначал командующих Корпуса стражей и армии. Он мог объявлять войну, мир и мобилизацию. Он мог отклонить любую президентскую кандидатуру на выборах. Любой закон должен был проверяться Советом стражей конституции, шестерых членов которого рахбар назначал сам, а ещё шестерых избирал меджлис из числа членов Высшего совета справедливости, которых рахбар снова-таки назначал сам (в основном).
В конституции суверенитетом наделён не народ, как в республиках, и не монарх, как в монархиях, а Аллах. Это не преувеличение - буквально так и написано во второй статье. Вдобавок провозглашена задача объединения всех мусульман в единую нацию. Здесь иранские революционеры превзошли даже своих советских товарищей - те демонстрацию своих глобальных амбиций ограничили Земным шаром на гербе СССР и «весь мир разрушим до основанья» в гимне.
Forwarded from Василий Тополев
Напомню, что на вопрос журналиста - что вы чувствуете, возвращаюсь на родину после 15 лет ссылки? - Хомейни ответил: ничего. Настоящий большевик.
Интересный вопрос - если бы Базаргану и Бани-Садру хватило ума не настаивать на обсуждении конституции, а как можно быстрее вынести её на референдум, как повернулась бы история Ирана? Быть может, Хомейни, постепенно консолидируя власть, в итоге переписал бы конституцию - в той форме, какую она в итоге приняла. А может быть, действительно удовлетворился бы ролью живущего в священном Куме духовного лидера нации, или главы Совета стражей конституции, проверяющего, не нарушает ли новый закон о строительстве сельских дорог нормы шариата.
Бани-Садр станет первым президентом, выбранным по конституции, но уже через считанные месяцы будет вынужден, спасаясь от ареста, покинуть страну. Базарган останется в Иране и станет главным "мальчиком для битья" - чем-то вроде Явлинского на максималках, осторожно критикующего режим за недостаток свобод и нежелание прекращать войну с Ираком. Про битьё не преувеличение: после одного из заявлений о необходимости начать мирные переговоры с Саддамом хезболлахи вывезли старика Банисадра из Тегерана и жестоко избили. О чём думали - Бани-Садр в Париже, каждый день боясь наемных убийц Хомейни, и Банисадр в Тегеране, где он фактически жил под домашним арестом, который в любой момент мог быть заменён на расстрельный подвал - о чём думали эти двое всего через несколько лет после своего решения "учесть мнение народа"? Оба написали мемуары, но, конечно, политики не пишут мемуары для того, чтобы рассказать правду и тем более свои сокровенные мысли.
Интересный вопрос - если бы Базаргану и Бани-Садру хватило ума не настаивать на обсуждении конституции, а как можно быстрее вынести её на референдум, как повернулась бы история Ирана? Быть может, Хомейни, постепенно консолидируя власть, в итоге переписал бы конституцию - в той форме, какую она в итоге приняла. А может быть, действительно удовлетворился бы ролью живущего в священном Куме духовного лидера нации, или главы Совета стражей конституции, проверяющего, не нарушает ли новый закон о строительстве сельских дорог нормы шариата.
Бани-Садр станет первым президентом, выбранным по конституции, но уже через считанные месяцы будет вынужден, спасаясь от ареста, покинуть страну. Базарган останется в Иране и станет главным "мальчиком для битья" - чем-то вроде Явлинского на максималках, осторожно критикующего режим за недостаток свобод и нежелание прекращать войну с Ираком. Про битьё не преувеличение: после одного из заявлений о необходимости начать мирные переговоры с Саддамом хезболлахи вывезли старика Банисадра из Тегерана и жестоко избили. О чём думали - Бани-Садр в Париже, каждый день боясь наемных убийц Хомейни, и Банисадр в Тегеране, где он фактически жил под домашним арестом, который в любой момент мог быть заменён на расстрельный подвал - о чём думали эти двое всего через несколько лет после своего решения "учесть мнение народа"? Оба написали мемуары, но, конечно, политики не пишут мемуары для того, чтобы рассказать правду и тем более свои сокровенные мысли.
Forwarded from One Big Union (Ян Веселов)
Конгрессвумен-республиканка из Техаса Кэй Гренджер, которая пропала на полгода и обнаружилась в доме престарелых, это далеко не единственный пример геронтократии на Капитолийском холме.
На днях во время голосования по по проекту бюджета, один из журналистов сфотографировал 79-летнего конгрессмена-демократа из Джорджии Дэвида Скотта, которого завозили в здание Конгресса на инвалидной коляске. Увидев фотографа, Скотт не нашел ничего лучше, чем крикнуть: "Кто дал тебе право меня снимать, говнюк?" Наверное, если покопаться в Конституции, можно что-то найти об этом.
В ноябре Скотт переизбрался уже на 12-й срок и является лидером демократов в профильном комитете по сельскому хозяйству. Еще в 2022 году однопартийцы пытались сместить его с должности, жалуясь за ухудшение его здоровья, но тогда поддержало тогдашнее руководство фракции: 84-летние Нэнси Пелоси, и Джим Клайберн, а также 85-летний Стэни Хойер.
Скотт часто покидал слушания комитета раньше времени и не возвращался, а его бывшие помощники говорят, что его тщательно охраняет персонал: даже коллеги по комитету все принципиальные вопросы обсуждают не со Скоттом, а с главой его аппарата.
В новом составе Конгресса Скотт, который в этом месяце провел несколько недель в больнице, надеялся сохранить свой пост в комитете, но проиграл голосование демократке Энджи Крейг, которая на 27 лет младше его.
На днях во время голосования по по проекту бюджета, один из журналистов сфотографировал 79-летнего конгрессмена-демократа из Джорджии Дэвида Скотта, которого завозили в здание Конгресса на инвалидной коляске. Увидев фотографа, Скотт не нашел ничего лучше, чем крикнуть: "Кто дал тебе право меня снимать, говнюк?" Наверное, если покопаться в Конституции, можно что-то найти об этом.
В ноябре Скотт переизбрался уже на 12-й срок и является лидером демократов в профильном комитете по сельскому хозяйству. Еще в 2022 году однопартийцы пытались сместить его с должности, жалуясь за ухудшение его здоровья, но тогда поддержало тогдашнее руководство фракции: 84-летние Нэнси Пелоси, и Джим Клайберн, а также 85-летний Стэни Хойер.
Скотт часто покидал слушания комитета раньше времени и не возвращался, а его бывшие помощники говорят, что его тщательно охраняет персонал: даже коллеги по комитету все принципиальные вопросы обсуждают не со Скоттом, а с главой его аппарата.
В новом составе Конгресса Скотт, который в этом месяце провел несколько недель в больнице, надеялся сохранить свой пост в комитете, но проиграл голосование демократке Энджи Крейг, которая на 27 лет младше его.
Forwarded from Позже всех. Ну прости
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
https://www.group-telegram.com/sergeyvakulenko/66
Крутой рассказ Вакуленко про то, почему американские санкции неизмеримо опаснее любых других и как они вообще работают, рекомендуется
Крутой рассказ Вакуленко про то, почему американские санкции неизмеримо опаснее любых других и как они вообще работают, рекомендуется
Telegram
Sergey Vakulenko
Как работают санкции (1/3)
Речь не об экономическом смысле, а о процедурном, механике. Я обсуждал это несколько раз на стримах, но мельком, решил написать поподробнее. Это не комментарий к новостям и не аналитика, это, скорее, объяснение, полезное фоновое…
Речь не об экономическом смысле, а о процедурном, механике. Я обсуждал это несколько раз на стримах, но мельком, решил написать поподробнее. Это не комментарий к новостям и не аналитика, это, скорее, объяснение, полезное фоновое…
Как же тяжело сейчас ютуб-сталинистам
Пожалеем их
Клим Саныч, Бэд Комедиан, Борис Юлин, Рудой, все прочие - лучи поддержки!
Вам приходится мучаться, искать альтернативные площадки, уговаривать зрителей подключить ВПН. А вот при товарище Сталине у вас никаких проблем бы не было
Вас тоже давно бы не было)))))
Пожалеем их
Клим Саныч, Бэд Комедиан, Борис Юлин, Рудой, все прочие - лучи поддержки!
Вам приходится мучаться, искать альтернативные площадки, уговаривать зрителей подключить ВПН. А вот при товарище Сталине у вас никаких проблем бы не было
Вас тоже давно бы не было)))))
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
В 33 годика мальчик Андрюша прочитал "Человек, который был Четвергом" Честертона (1908 год), припозднившись эдак лет на 15. Мальчик Андрюша понял, откуда один популярный видеоблогер черпает вдохновение. При этом мальчик Андрюша так впечатлился, что дальше перескажет вам сюжет. Спойлеры.
Поэт и философ Сайм становится агентом тайной полиции. "Особый отряд полицейских, которые к тому же и философы. Они обязаны отыскивать зачатки заговора не только в преступных деяниях, но и в простых беседах... Сыщик ходит по харчевням, чтобы ловить воров; мы ходим на изысканные приемы, чтобы уловить самый дух пессимизма. Сыщик узнает из дневника или счетной книги, что преступление совершилось. Мы узнаем из сборника сонетов, что преступление совершится... Теперь говорят, что нельзя наказывать за ересь. Я часто думаю, вправе ли мы наказывать за что-либо другое".
Сайм проникает в Центральный Европейский Совет анархистов. Находится Совет в Лондоне. В нём состоят исключительно англичане (поляк Гоголь и французско-персидский маркиз оказываются загримированными лондонцами). В Совете планируется убийство французского президента и русского царя на их встрече в Париже. Финансируют совет анархистов, конечно, миллионеры.
Все встречи Совета проходят в открытую. Взрыв президента и царя обсуждают в ресторанчике, за столом на балконе второго этажа. Под балконом стоит, скучая, полисмен. Поскольку бомбу обсуждают в открытую, с шутками и смехом, никто не воспринимает семерых джентльменов всерьёз, полагая, что они просто дурачатся.
Всего в Совете семь членов, по дням недели (главный герой становится Четвергом). Все шестеро, один за одним, раскрываются в роли агентов полиции, а седьмой, Воскресенье, он же Отдых Господен, оказывается таинственным начальником особой тайной полиции, который этих шестерых нанимал.
На финальную встречу является настоящий анархист, обвиняющий всех в том, что они стали властью, не страдая. На что Воскресенье объясняет, что и сам Совет был создан для того, чтобы агенты прошли через страдание. Ну то есть это была такая сложная подготовка к вхождению в элиту. Типа закрытой школы. (Кстати, в начале романа упоминается Харроу).
Это, конечно, только описание сюжета, а сюжет в книжке не главное - это всё-таки Честертон, а не Агата Кристи. Но и одного сюжета достаточно. Люди работают, понимать надо.
Поэт и философ Сайм становится агентом тайной полиции. "Особый отряд полицейских, которые к тому же и философы. Они обязаны отыскивать зачатки заговора не только в преступных деяниях, но и в простых беседах... Сыщик ходит по харчевням, чтобы ловить воров; мы ходим на изысканные приемы, чтобы уловить самый дух пессимизма. Сыщик узнает из дневника или счетной книги, что преступление совершилось. Мы узнаем из сборника сонетов, что преступление совершится... Теперь говорят, что нельзя наказывать за ересь. Я часто думаю, вправе ли мы наказывать за что-либо другое".
Сайм проникает в Центральный Европейский Совет анархистов. Находится Совет в Лондоне. В нём состоят исключительно англичане (поляк Гоголь и французско-персидский маркиз оказываются загримированными лондонцами). В Совете планируется убийство французского президента и русского царя на их встрече в Париже. Финансируют совет анархистов, конечно, миллионеры.
Все встречи Совета проходят в открытую. Взрыв президента и царя обсуждают в ресторанчике, за столом на балконе второго этажа. Под балконом стоит, скучая, полисмен. Поскольку бомбу обсуждают в открытую, с шутками и смехом, никто не воспринимает семерых джентльменов всерьёз, полагая, что они просто дурачатся.
Всего в Совете семь членов, по дням недели (главный герой становится Четвергом). Все шестеро, один за одним, раскрываются в роли агентов полиции, а седьмой, Воскресенье, он же Отдых Господен, оказывается таинственным начальником особой тайной полиции, который этих шестерых нанимал.
На финальную встречу является настоящий анархист, обвиняющий всех в том, что они стали властью, не страдая. На что Воскресенье объясняет, что и сам Совет был создан для того, чтобы агенты прошли через страдание. Ну то есть это была такая сложная подготовка к вхождению в элиту. Типа закрытой школы. (Кстати, в начале романа упоминается Харроу).
Это, конечно, только описание сюжета, а сюжет в книжке не главное - это всё-таки Честертон, а не Агата Кристи. Но и одного сюжета достаточно. Люди работают, понимать надо.
Предлагаю выделить еще один критерий альфы: это игнорирование научника или вовсе отказ коммуницировать с ним. Вы, может, замечали, что омежки любят делать все в срок. Альфа же доминирует, когда не выполняет домашку или затягивает сдачу курсовых и дипломных работ, потому что ему не до этого, он занят более серьезными вещами вроде темок и т.д. Также альфа понимает, что он не хочет и не боится прогибаться под какие-то правила сдачи первой главы в срок, в то время как омежка трясется и боится не сдать вовремя свою работу.
Удачных каникул, студентота
Удачных каникул, студентота
посмотрел за вас нового Гладиатора
освобождаю вас от этого нелёгкого труда: не тратьте время
уж лучше посмотрите Последнюю дуэль
освобождаю вас от этого нелёгкого труда: не тратьте время
уж лучше посмотрите Последнюю дуэль