Состояние оных источников, когда дело касается монголов, действительно зачастую оставляет желать лучшего: с годами историческая критика в их отношении, как это часто бывает, осуществила беспощадную резню. Особо это касается такого свода их законов как «Яса Чингис-хана»: как сообщают монголоведы Н. Н. Крадин и Т. Д. Скрынникова (2022 [2006]), ранее было «принято считать, что наиболее подробные сведения о составе Ясы … содержатся в трактате египетского писателя XV в. ал-Макризи», где, собственно, «черпали информацию … все интерпретаторы»; однако «Д. Айалон (1971–73) убедительно показал, что все сведения о Ясе — вымысел автора».
Кроме того, «Сокровенное сказание монголов», один из основных текстов, вовсе «не содержит такого понятия, как „Яса Чингис-хана“»; наконец, «давно была высказана точка зрения, что в письменном виде Ясы никогда не существовало».
Само же это «Сокровенное сказание», иначе «Юань(-чао) би-ши», содержит кое-что ещё интереснее. Как из него следует, Чингисхан, готовясь к походу на Хорезм в 1219 г., из-за недостатка собственно монголов оказывается вынужден призвать под знамёна другие народы, затребовав войска, кроме прочих, с покорённых им тангутов. Однако их правитель, почуяв слабину, ответил сакраментальным: «Коль у тебя не хватает сил, так незачем быть каганом!». Несколько похожее, хотя и не совсем, у Плутарха говорит некая старушка Филиппу Македонскому, услышав, что у него нет времени рассудить её: «Тогда нечего быть царём!».
Совпадение? Вполне может быть… тем более, что сходство на этот раз весьма условное. В пользу намеренного copy-paste может по-своему свидетельствовать тот факт, что ценность оного «Сокровенного сказания» как источника весьма сомнительна: ориенталист А. Вэйли (1964), например, характеризует её «как практически ничтожную (nil)», содержание же полагает «легендарным сказанием, а не историей».
При этом речь идёт, как охарактеризовал это прославленный монголовед И. де Рахевильтц (2004), о «единственном аутентичном (genuine) свидетельстве самих монголов о жизни и деяниях Чингисхана»; что, однако, как сам же и замечает, «не следует путать с надёжным (reliable)».
Последним, убеждён он, назвать этот труд никак нельзя, ведь речь идёт об «искусном смешении исторического повествования и эпической поэзии, в котором регулярно и неожиданно переплетаются факт и вымысел … Отделить чисто исторические факты от полу- или целиком выдуманных в „Сокровенном сказании“ — дело … зачастую просто невозможное, которое может удаться только в очень ограниченном числе случаев, когда совершенно независимые источники подтверждают версию „Сказания“». Более того, «ряд характерных эпизодов … мог в действительности быть просто выдуман … будучи вдохновлён народной молвой и сказаниями — в точности как поступали греческие и римские анналисты». Итак, он убеждён, что «реальная ценность этого труда лежит не в его историзме».
Впрочем, оно было написано и не для того, чтобы рассказывать о том, «как было», но дабы учить, «как надо», формировать нужное мировосприятия у монголов эпохи их великого завоевания. Однако этого предназначения «Сказание» выполнять попросту не могло, поскольку, согласно С. Камоле (2015), долгое время ни в коей мере не было достоянием общественности, оставаясь тайным, доступным для глаз лишь узкого круга родственников Чингисхана: отсюда и название. В общем, то были эдакие «Протоколы каракорумских мудрецов».
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 4/16 ➡️
Кроме того, «Сокровенное сказание монголов», один из основных текстов, вовсе «не содержит такого понятия, как „Яса Чингис-хана“»; наконец, «давно была высказана точка зрения, что в письменном виде Ясы никогда не существовало».
Само же это «Сокровенное сказание», иначе «Юань(-чао) би-ши», содержит кое-что ещё интереснее. Как из него следует, Чингисхан, готовясь к походу на Хорезм в 1219 г., из-за недостатка собственно монголов оказывается вынужден призвать под знамёна другие народы, затребовав войска, кроме прочих, с покорённых им тангутов. Однако их правитель, почуяв слабину, ответил сакраментальным: «Коль у тебя не хватает сил, так незачем быть каганом!». Несколько похожее, хотя и не совсем, у Плутарха говорит некая старушка Филиппу Македонскому, услышав, что у него нет времени рассудить её: «Тогда нечего быть царём!».
Совпадение? Вполне может быть… тем более, что сходство на этот раз весьма условное. В пользу намеренного copy-paste может по-своему свидетельствовать тот факт, что ценность оного «Сокровенного сказания» как источника весьма сомнительна: ориенталист А. Вэйли (1964), например, характеризует её «как практически ничтожную (nil)», содержание же полагает «легендарным сказанием, а не историей».
При этом речь идёт, как охарактеризовал это прославленный монголовед И. де Рахевильтц (2004), о «единственном аутентичном (genuine) свидетельстве самих монголов о жизни и деяниях Чингисхана»; что, однако, как сам же и замечает, «не следует путать с надёжным (reliable)».
Последним, убеждён он, назвать этот труд никак нельзя, ведь речь идёт об «искусном смешении исторического повествования и эпической поэзии, в котором регулярно и неожиданно переплетаются факт и вымысел … Отделить чисто исторические факты от полу- или целиком выдуманных в „Сокровенном сказании“ — дело … зачастую просто невозможное, которое может удаться только в очень ограниченном числе случаев, когда совершенно независимые источники подтверждают версию „Сказания“». Более того, «ряд характерных эпизодов … мог в действительности быть просто выдуман … будучи вдохновлён народной молвой и сказаниями — в точности как поступали греческие и римские анналисты». Итак, он убеждён, что «реальная ценность этого труда лежит не в его историзме».
Впрочем, оно было написано и не для того, чтобы рассказывать о том, «как было», но дабы учить, «как надо», формировать нужное мировосприятия у монголов эпохи их великого завоевания. Однако этого предназначения «Сказание» выполнять попросту не могло, поскольку, согласно С. Камоле (2015), долгое время ни в коей мере не было достоянием общественности, оставаясь тайным, доступным для глаз лишь узкого круга родственников Чингисхана: отсюда и название. В общем, то были эдакие «Протоколы каракорумских мудрецов».
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 4/16 ➡️
К счастью, было другое произведение, пришедшее на вырочку, хотя и не совсем то, которое ждёшь здесь увидеть. В 1934–1954 гг. некто В. Г. Ян(чевицкий) составил трилогию «Нашествие монголов», крайне популярная как среди глубинного народа, так и удостоенная премией самого Сталина. Кроме прочего, она весьма удачно передаёт не прекращающееся на протяжении всего повествования ощущение незримого присутствия того, кому по сюжету довелось стать невольным вдохновителем всей затеи. Имя ему — «Искандер-Руми, непобедимый завоеватель вселенной», нам известный как Александр Великий.
Казалось бы, перед нами художественное улучшение в чистом виде, не так ли? Однако, по-видимому, здесь автор сочинения нимало не покривил душой, и, монголы, как и вообще все кочевники и не только тех времени и местности, подтверждает Камола, буквально бредили своим Искандером, мечтая хотя бы отчасти ему уподобиться. Правда, черпали свои представления о великом они явно не оттуда же, откуда это делает современный историк, но преимущественно из крайне своеобразного труда, точнее, неисчислимых его вариаций, именуемых в совокупности обычно просто александрийским романом. Это — сочинение по мотивам жизни и деяний великого македонца, назвать которое лишь псевдоисторическим — будет сильно ему польстить.
Не вызывает сомнений, как сообщает К. Довден (2019), что мы говорим «о самом успешном романе Античности»: факт существования 80 версий на 24 языках говорят сам за себя, превзойти подобную популярность под силу оказалось одной только Библии.
Его авторство традиционно приписывали Каллисфену, ученику и племяннику Аристотеля, придворному летописцу Александра. Хотя его собственные записи не сохранилась, но были использована тем Аррианом и Курцием Руфом для собственных трудов, являющихся нашими первоисточниками.
Этот же своеобразный роман составлен куда позднее IV в. до н.э., первоначальная версия, по-видимому — где-то между 140 и 340 гг. н.э., причём неизвестным, которого приходится именовать только как Псевдо-Каллисфен. Литературные качества получившегося труда Довден характеризует как «крайне сомнительные», называет его «хромым стилистически и нечасто возвышающимся выше среднего», а также таким, где «хронология и география совсем запутаны», тогда как «факты и неумелые выдумки ничтоже сумняшеся переплетены».
Правда, он уверен, что так и задумывалось, да и, в конце концов, греческий роман как жанр последовательно демонстрирует подобный уровень… что, вероятно, крайне поспособствовало его уже упоминавшейся популярности, точно так, как это работает и в наши дни: то, что рассчитано на самую широкую аудиторию, просто обязано не превышать уровня наихудшего её представителя.
Дальнейшая история романа довольно своеобычна, поскольку переписчики в его случае не только не стремились сохранить оригинал, но, напротив, старательно его «улучшали» согласно своему умению и пониманию, таким образом, дав сочинению несметное число соавторов. Можно даже сказать, что мы имеем дело с симулякром всех симулякров, ведь всё, что у нас есть, говорит Довден — это «копии, снятые с копий копий», и так до бесконечности.
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 5/16 ➡️
Казалось бы, перед нами художественное улучшение в чистом виде, не так ли? Однако, по-видимому, здесь автор сочинения нимало не покривил душой, и, монголы, как и вообще все кочевники и не только тех времени и местности, подтверждает Камола, буквально бредили своим Искандером, мечтая хотя бы отчасти ему уподобиться. Правда, черпали свои представления о великом они явно не оттуда же, откуда это делает современный историк, но преимущественно из крайне своеобразного труда, точнее, неисчислимых его вариаций, именуемых в совокупности обычно просто александрийским романом. Это — сочинение по мотивам жизни и деяний великого македонца, назвать которое лишь псевдоисторическим — будет сильно ему польстить.
Не вызывает сомнений, как сообщает К. Довден (2019), что мы говорим «о самом успешном романе Античности»: факт существования 80 версий на 24 языках говорят сам за себя, превзойти подобную популярность под силу оказалось одной только Библии.
Его авторство традиционно приписывали Каллисфену, ученику и племяннику Аристотеля, придворному летописцу Александра. Хотя его собственные записи не сохранилась, но были использована тем Аррианом и Курцием Руфом для собственных трудов, являющихся нашими первоисточниками.
Этот же своеобразный роман составлен куда позднее IV в. до н.э., первоначальная версия, по-видимому — где-то между 140 и 340 гг. н.э., причём неизвестным, которого приходится именовать только как Псевдо-Каллисфен. Литературные качества получившегося труда Довден характеризует как «крайне сомнительные», называет его «хромым стилистически и нечасто возвышающимся выше среднего», а также таким, где «хронология и география совсем запутаны», тогда как «факты и неумелые выдумки ничтоже сумняшеся переплетены».
Правда, он уверен, что так и задумывалось, да и, в конце концов, греческий роман как жанр последовательно демонстрирует подобный уровень… что, вероятно, крайне поспособствовало его уже упоминавшейся популярности, точно так, как это работает и в наши дни: то, что рассчитано на самую широкую аудиторию, просто обязано не превышать уровня наихудшего её представителя.
Дальнейшая история романа довольно своеобычна, поскольку переписчики в его случае не только не стремились сохранить оригинал, но, напротив, старательно его «улучшали» согласно своему умению и пониманию, таким образом, дав сочинению несметное число соавторов. Можно даже сказать, что мы имеем дело с симулякром всех симулякров, ведь всё, что у нас есть, говорит Довден — это «копии, снятые с копий копий», и так до бесконечности.
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 5/16 ➡️
Учитывая, что эта книга распространилась буквально по всему свету, встречаясь даже в Малазии, нет ничего удивительного, что знали её и в Монголии. Как пишет Камола, известен как минимум один монгольский манускрипт XIV в., содержащий версию романа, однако регулярно приписывать Чингисхану деяния Александра начинают уже в XIII в. Ещё ранее, в период с XI в. по XIII в. его alter ego Искандер Двурогий, иначе Зу-ль-Карнайн, «становится центральной фигурой для целого ряда этиологических сказаний в ходу у кочевников Центральной и Внутренней Азии». Как уверен исследователь, «следует по крайней мере допускать возможность того, что роман был тем основанием, на котором монголы XIII в. выстраивали свою коллективную идентичность».
Итак, можно сказать, что монголы задумали написать очередной fanfiction в бесконечном ряду тех, что были посвящены великому македонцу — однако не пером, как другие, но мечом. Чем напомнили, пожалуй, дона Кихота, только подрастерявшего гротескность.
Впрочем, понятное дело, они стали далеко не первыми, кто задумал осуществить imitatio Alexandri. Иранская традиция также не забывала того, кто низверг во прах империю Ахеменидов — правда, спервоначалу ожидаемо оценивала это событие крайне негативно, согласно М. Казари (2023), буквально демонизируя Александра, которого будто бы толкнул на его завоевание сам злой бог Ариман, он же Ангра-Майнью. Однако затем мы наблюдаем «его трансформацию из вероломного узурпатора в персидского царя»: теперь ему мечтают уподобиться, как иранские, так и соседние с ними тюркоязычные народы.
(С этой целью сочиняется немало трудов по мотивам уже Псевдо-Каллисфена, ещё менее соответствующих тому, что каким Александрбыл на самом деле описан теми же Плутархом и Аррианом, опиравшихся на Птолемея и настоящего Каллисфена. В этих совсем уж легендах Александру случается совершать совсем уж громкое — например, одолевать в армрестлинге китайского императора.)
Новоевропейцы той же и позднейшей эпохи были заняты чем-то очень похожим, разве что их примером для подражания был Рим во всех смыслах, прямо как в случае Амледа и Брута. Другое дело, что о последнем Саксон Грамматик без труда мог читать у того же Ливия, труд которого не был потерян в Средние века. В случае же Александра монголы зачастую демонстрируют уподобление уровня, для которого чтения только романа было бы мало.
Это касается уже такой их особенности, как намерение покорить вообще весь мир: П. Джексон (2006) называет «общим местом» «убеждённость в том, что монголы XIII в. верили в дарованный им самим небом (Тенгри) мандат, делающий их суверенами всего мира». Из-за последнего, пишет он же (2014 [2005]), они воспринимали «все прочие народы по определению своими субъектами, а любое сопротивление полагали восстанием».
При этом подобное отношение вообще-то считается не совсем типичным, тем более для кочевников, людей куда менее склонных к идеологической mania grandiosa. Соответствующий концепт изначально создаётся полной противоположностью номадов, цивилизацией Междуречья. Как сообщают Ю. Левин 2002) и шумерский «Список царей», город Киш, в котором также, возможно, впервые в истории человечества появилась письменность, со временем стал символом власти самой по себе. Соответственно и титул šar-kiššati, «царь Киша», начиная с Саргона Аккадского начинает означать «царь Вселенной».
Титул этот затем тысячелетиями оспаривают и наследуют правители Междуречья: среди его носителей, по К. Стивенсу (2014), достаточно упомянуть новоассирийских Ашшурбанипала и Саргона II, а также нововавилонского Набонида. Логичным образом затем он отходит к персам, и таким образом именуется уже Кир I, основатель империи Ахеменидов, а затем и его потомки. Известен, в частности, некий глиняный «цилиндр Кира», который II Великий, где высечено соответствующее титулование этого правителя.
Роман Псевдо-Каллисфена выводит нечто вроде translatio imperii, где эту претензию у персов как бы легитимно отбирает Александр. Это подсвечивается моментом, когда читать далее…
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 6/16 ➡️
Итак, можно сказать, что монголы задумали написать очередной fanfiction в бесконечном ряду тех, что были посвящены великому македонцу — однако не пером, как другие, но мечом. Чем напомнили, пожалуй, дона Кихота, только подрастерявшего гротескность.
Впрочем, понятное дело, они стали далеко не первыми, кто задумал осуществить imitatio Alexandri. Иранская традиция также не забывала того, кто низверг во прах империю Ахеменидов — правда, спервоначалу ожидаемо оценивала это событие крайне негативно, согласно М. Казари (2023), буквально демонизируя Александра, которого будто бы толкнул на его завоевание сам злой бог Ариман, он же Ангра-Майнью. Однако затем мы наблюдаем «его трансформацию из вероломного узурпатора в персидского царя»: теперь ему мечтают уподобиться, как иранские, так и соседние с ними тюркоязычные народы.
(С этой целью сочиняется немало трудов по мотивам уже Псевдо-Каллисфена, ещё менее соответствующих тому, что каким Александр
Новоевропейцы той же и позднейшей эпохи были заняты чем-то очень похожим, разве что их примером для подражания был Рим во всех смыслах, прямо как в случае Амледа и Брута. Другое дело, что о последнем Саксон Грамматик без труда мог читать у того же Ливия, труд которого не был потерян в Средние века. В случае же Александра монголы зачастую демонстрируют уподобление уровня, для которого чтения только романа было бы мало.
Это касается уже такой их особенности, как намерение покорить вообще весь мир: П. Джексон (2006) называет «общим местом» «убеждённость в том, что монголы XIII в. верили в дарованный им самим небом (Тенгри) мандат, делающий их суверенами всего мира». Из-за последнего, пишет он же (2014 [2005]), они воспринимали «все прочие народы по определению своими субъектами, а любое сопротивление полагали восстанием».
При этом подобное отношение вообще-то считается не совсем типичным, тем более для кочевников, людей куда менее склонных к идеологической mania grandiosa. Соответствующий концепт изначально создаётся полной противоположностью номадов, цивилизацией Междуречья. Как сообщают Ю. Левин 2002) и шумерский «Список царей», город Киш, в котором также, возможно, впервые в истории человечества появилась письменность, со временем стал символом власти самой по себе. Соответственно и титул šar-kiššati, «царь Киша», начиная с Саргона Аккадского начинает означать «царь Вселенной».
Титул этот затем тысячелетиями оспаривают и наследуют правители Междуречья: среди его носителей, по К. Стивенсу (2014), достаточно упомянуть новоассирийских Ашшурбанипала и Саргона II, а также нововавилонского Набонида. Логичным образом затем он отходит к персам, и таким образом именуется уже Кир I, основатель империи Ахеменидов, а затем и его потомки. Известен, в частности, некий глиняный «цилиндр Кира», который II Великий, где высечено соответствующее титулование этого правителя.
Роман Псевдо-Каллисфена выводит нечто вроде translatio imperii, где эту претензию у персов как бы легитимно отбирает Александр. Это подсвечивается моментом, когда читать далее…
#iskander
⬅️⬆️ «Les conquêtes mongoles n’ont pas eu lieu, или О возвращении македонца», 6/16 ➡️