От Дарьи Костроминой:
Наконец-то меня разблокировали. Все застрявшие на счету пожертвования (к ним за время блокировки добавились ещё 11 тыщ) отправились туда, куда Ольга попросила.
И спасибо всем, кто участвовал и ещё поучаствует: тюрьма — это чёрная дыра, поглощающая все деньги родственников.
Очень вероятно, что скоро у нас появятся новые рублёвые реквизиты для помощи семье Скобова. Stay in touch 🙂
(на мои тоже можно пока присылать, я всё передам - надеюсь, что, если мощного потока не будет, не заблокируют снова...: 5559494149843202 или +79030148785 по СБП)
Наконец-то меня разблокировали. Все застрявшие на счету пожертвования (к ним за время блокировки добавились ещё 11 тыщ) отправились туда, куда Ольга попросила.
И спасибо всем, кто участвовал и ещё поучаствует: тюрьма — это чёрная дыра, поглощающая все деньги родственников.
Очень вероятно, что скоро у нас появятся новые рублёвые реквизиты для помощи семье Скобова. Stay in touch 🙂
(на мои тоже можно пока присылать, я всё передам - надеюсь, что, если мощного потока не будет, не заблокируют снова...: 5559494149843202 или +79030148785 по СБП)
Обещали вам новые рублёвые реквизиты для помощи семье Александра Скобова — держите:
👉
(Т-Банк)
NB: большая просьба делать пометки "дарение", "пожертвование", "Скобову" и т. д.!
==
Старые нерублёвые всё те же:
👉 Vladimir Volokhonskii
IBAN
👉 Paypal [email protected]
👉 BITCOIN
👉 ETH, USDT, USDC (ERC20)
👉 TRX, USDT, USDC (TRC20)
👉
2200 7019 4258 9927(Т-Банк)
NB: большая просьба делать пометки "дарение", "пожертвование", "Скобову" и т. д.!
==
Старые нерублёвые всё те же:
👉 Vladimir Volokhonskii
IBAN
DE13100110012666831444👉 Paypal [email protected]
👉 BITCOIN
1HMfnRFXCoyk9FCjnHdnejKJH2v8RCUWhe
👉 ETH, USDT, USDC (ERC20)
0x8241abecefa02fb6bc20c9a9e121cc25f882bd65
👉 TRX, USDT, USDC (TRC20)
TTwveYfELeLi6oyCbQuzvCYBTPvmibzPCr
Скобов в тюрьме pinned «Обещали вам новые рублёвые реквизиты для помощи семье Александра Скобова — держите: 👉 2200 7019 4258 9927 (Т-Банк) NB: большая просьба делать пометки "дарение", "пожертвование", "Скобову" и т. д.! == Старые нерублёвые всё те же: 👉 Vladimir Volokhonskii…»
Отчёт о сборе денег на зарубежных реквизитах.
Ранее мы писали, что к 26 марта было собрано 1756 евро на счёт в N26 и 683 евро на пейпал. К концу марта итоговые поступления составили 1843 + 937 = 2780 евро.
В апреле на банковский счёт поступило 170 евро и ещё 476 евро на paypal. Таким образом, к концу апреля на зарубежные реквизиты собрано 3426 евро. И это отлично, этого хватит на несколько поездок к Скобову.
👉 Vladimir Volokhonskii
IBAN DE13100110012666831444
👉 Paypal [email protected]
Важно: при перечислении денег указывать комментарий, что это для Скобова. При перечислении денег на paypal выбирать вариант Friends and Family, так как мы не оказываем никаких коммерческих услуг и не поставляем вам никакие товары в ответ.
Ранее мы писали, что к 26 марта было собрано 1756 евро на счёт в N26 и 683 евро на пейпал. К концу марта итоговые поступления составили 1843 + 937 = 2780 евро.
В апреле на банковский счёт поступило 170 евро и ещё 476 евро на paypal. Таким образом, к концу апреля на зарубежные реквизиты собрано 3426 евро. И это отлично, этого хватит на несколько поездок к Скобову.
👉 Vladimir Volokhonskii
IBAN DE13100110012666831444
👉 Paypal [email protected]
Важно: при перечислении денег указывать комментарий, что это для Скобова. При перечислении денег на paypal выбирать вариант Friends and Family, так как мы не оказываем никаких коммерческих услуг и не поставляем вам никакие товары в ответ.
В России Александр Скобов платит огромную цену за то, что называет вещи своими именами вслух и без страха
В колонке для Le Monde от 13 апреля коллектив учёных и деятелей культуры призывает Европу поддержать историка и журналиста Александра Скобова — противника режима Владимира Путина, приговорённого 21 марта к шестнадцати годам лишения свободы. Ниже перевод полного текста на русский, а полный текст колонки на французском без пейвола — здесь.
==
(1/2)
Александр Скобов 21 марта был приговорён Военным судом Санкт-Петербурга к шестнадцати годам лишения свободы по обвинению в «пропаганде терроризма» и «участии в деятельности террористического сообщества». На самом деле, причиной этого приговора стало его противостояние войне против Украины. Скобов — диссидент, ведущий борьбу с тоталитаризмом с 19 лет, со времён Брежнева. Он прошёл через тюрьму и карательную психиатрию.
Скобов — политический комментатор и мыслитель, давший точный и трезвый анализ природы путинского режима и призывавший к решительному сопротивлению в то время, когда многие — и в России, и на Западе — всё ещё тешили себя иллюзиями. Он отказался от эмиграции, чтобы остаться верным себе, вести свою последнюю борьбу и исполнить долг солидарности с молодыми участниками сопротивления — теми, кто ушёл сражаться в рядах Вооружённых сил Украины или оказался в лагерях за диверсионные действия на территории России.
Скобов — публицист, который, в отличие от большинства своих коллег из так называемых «независимых» российских СМИ, из принципа отказывался подчиняться репрессивным законам, ограничивающим свободу выражения — и сделал это задолго до 2022 года. Он отвергал самоцензуру, не боялся употреблять слова «аннексия» и «агрессия», называл Путина «новым Гитлером».
На суде он отказался играть по установленным правилам и заявил: «Я не признаю и не уважаю ваш суд». Он выступил с резкой речью против «этой правящей клики, источающей запах мертвечины — [обвинив её] в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны, в военных преступлениях в Украине, в политическом терроре в России, в разложении моего народа», — и завершил последнее слово криком: «Слава Украине!».
В колонке для Le Monde от 13 апреля коллектив учёных и деятелей культуры призывает Европу поддержать историка и журналиста Александра Скобова — противника режима Владимира Путина, приговорённого 21 марта к шестнадцати годам лишения свободы. Ниже перевод полного текста на русский, а полный текст колонки на французском без пейвола — здесь.
==
(1/2)
Александр Скобов 21 марта был приговорён Военным судом Санкт-Петербурга к шестнадцати годам лишения свободы по обвинению в «пропаганде терроризма» и «участии в деятельности террористического сообщества». На самом деле, причиной этого приговора стало его противостояние войне против Украины. Скобов — диссидент, ведущий борьбу с тоталитаризмом с 19 лет, со времён Брежнева. Он прошёл через тюрьму и карательную психиатрию.
Скобов — политический комментатор и мыслитель, давший точный и трезвый анализ природы путинского режима и призывавший к решительному сопротивлению в то время, когда многие — и в России, и на Западе — всё ещё тешили себя иллюзиями. Он отказался от эмиграции, чтобы остаться верным себе, вести свою последнюю борьбу и исполнить долг солидарности с молодыми участниками сопротивления — теми, кто ушёл сражаться в рядах Вооружённых сил Украины или оказался в лагерях за диверсионные действия на территории России.
Скобов — публицист, который, в отличие от большинства своих коллег из так называемых «независимых» российских СМИ, из принципа отказывался подчиняться репрессивным законам, ограничивающим свободу выражения — и сделал это задолго до 2022 года. Он отвергал самоцензуру, не боялся употреблять слова «аннексия» и «агрессия», называл Путина «новым Гитлером».
На суде он отказался играть по установленным правилам и заявил: «Я не признаю и не уважаю ваш суд». Он выступил с резкой речью против «этой правящей клики, источающей запах мертвечины — [обвинив её] в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны, в военных преступлениях в Украине, в политическом терроре в России, в разложении моего народа», — и завершил последнее слово криком: «Слава Украине!».
46 лет назад
Текст, перевод которого мы выложили вчера, был далеко не первой публикацией об Александре Скобове в Le Monde. В 1979 году издание уже писало о суде над Скобовым, и тоже 13 апреля.
==
Аркадий Цурков, бывший студент исторического факультета в Ленинграде, был приговорён 6 апреля [1979 года] к пяти годам лагерей строгого режима и двум годам ссылки за «антисоветскую пропаганду», сообщили диссидентские источники в Москве. Ему вменяли участие в подготовке самиздатского ленинградского журнала «Перспективы», ориентированного на «левую оппозицию».
Суд над другим автором этого журнала — Александром Скобовым — должен состояться в Ленинграде 16 апреля. Подсудимый на нём не будет присутствовать: после психиатрической экспертизы в Институте им. Сербского в Москве его признали «невменяемым».
Оба молодых человека, одному из которых двадцать лет, другому — двадцать один, отказались эмигрировать, как предлагала милиция, рассказал советский писатель Вадим Нечаев, недавно покинувший СССР. Он подробно описал, как зародилось анархо-социалистическое движение «новых левых» среди молодёжи. С момента ареста его вдохновителей в октябре 1978 года участники движения подвергались обыскам и допросам.
В день открытия XXV съезда КПСС, в феврале 1976 года, в Ленинграде появились листовки с критикой режима и призывами к борьбе за плюрализм и «социализм с человеческим лицом». Через две недели были арестованы многие студенты, в том числе Скобов, Цурков, Резников и Лопатухина. Тогда Резников был приговорён к двум годам лагерей строгого режима, но через два месяца был отправлен в армию. Демобилизовался он в июне 1978 года.
Тем временем Скобов после освобождения организовал коммуну в небольшой квартире. Он работал ночным сторожем, чтобы содержать коммуну, и продолжал учёбу заочно. Будучи пацифистом, он отказывался от насилия, придерживался раннего Маркса и выступал за плюрализм в экономике, политике и идеологии.
Цурков же, изучавший физику и математику в ЛГПИ им. Герцена, находился под постоянным наблюдением. Хотя он считал, что при определённых обстоятельствах насильственные методы возможны в демократической революции, он одновременно исповедовал принципы ненасилия.
Хиппи, художники и студенты из Прибалтики, Москвы и Белоруссии собирались в коммуне и вели страстные дискуссии. Постепенно стало ясно, что «новые левые» с их разнообразными и часто противоречивыми идеями имеют широкую базу. Их объединяло критическое отношение к власти, отказ от капиталистического пути развития, неприятие идеи государства как самоцели (государство должно иметь воспитательное значение), а также общее стремление к демократическим реформам.
Так родилась идея проведения всесоюзной конференции. Был избран подготовительный комитет, разработавший доклады. Первая попытка провести конференцию провалилась из-за позиции марксистской группы, вторая — в сентябре 1978 года — была сорвана КГБ. Уже в августе милиция разогнала коммуну.
5 декабря прошла студенческая демонстрация. Около двухсот молодых людей, направлявшихся к Казанской площади, были задержаны, среди них — много школьников. Спустя несколько дней Резников был избит «неизвестными».
За полтора года своего существования «левая оппозиция» вела активную деятельность. Издаваемый ею журнал публиковал не только политические статьи, но и переводы, стихи, рецензии. Также распространялись статьи Бакунина, запрещённые книги 1920-х годов (например, «Кронштадтское восстание»), труды Троцкого, переводы Маркузе и Кона-Бендита.
Скобову может угрожать та же судьба, что и Леониду Плющу: помещение в психиатрическую тюрьму, несмотря на то, что он психически здоров, — за «невменяемость», основанную исключительно на политических взглядах, отличных от официальных.
Текст, перевод которого мы выложили вчера, был далеко не первой публикацией об Александре Скобове в Le Monde. В 1979 году издание уже писало о суде над Скобовым, и тоже 13 апреля.
==
Аркадий Цурков, бывший студент исторического факультета в Ленинграде, был приговорён 6 апреля [1979 года] к пяти годам лагерей строгого режима и двум годам ссылки за «антисоветскую пропаганду», сообщили диссидентские источники в Москве. Ему вменяли участие в подготовке самиздатского ленинградского журнала «Перспективы», ориентированного на «левую оппозицию».
Суд над другим автором этого журнала — Александром Скобовым — должен состояться в Ленинграде 16 апреля. Подсудимый на нём не будет присутствовать: после психиатрической экспертизы в Институте им. Сербского в Москве его признали «невменяемым».
Оба молодых человека, одному из которых двадцать лет, другому — двадцать один, отказались эмигрировать, как предлагала милиция, рассказал советский писатель Вадим Нечаев, недавно покинувший СССР. Он подробно описал, как зародилось анархо-социалистическое движение «новых левых» среди молодёжи. С момента ареста его вдохновителей в октябре 1978 года участники движения подвергались обыскам и допросам.
В день открытия XXV съезда КПСС, в феврале 1976 года, в Ленинграде появились листовки с критикой режима и призывами к борьбе за плюрализм и «социализм с человеческим лицом». Через две недели были арестованы многие студенты, в том числе Скобов, Цурков, Резников и Лопатухина. Тогда Резников был приговорён к двум годам лагерей строгого режима, но через два месяца был отправлен в армию. Демобилизовался он в июне 1978 года.
Тем временем Скобов после освобождения организовал коммуну в небольшой квартире. Он работал ночным сторожем, чтобы содержать коммуну, и продолжал учёбу заочно. Будучи пацифистом, он отказывался от насилия, придерживался раннего Маркса и выступал за плюрализм в экономике, политике и идеологии.
Цурков же, изучавший физику и математику в ЛГПИ им. Герцена, находился под постоянным наблюдением. Хотя он считал, что при определённых обстоятельствах насильственные методы возможны в демократической революции, он одновременно исповедовал принципы ненасилия.
Хиппи, художники и студенты из Прибалтики, Москвы и Белоруссии собирались в коммуне и вели страстные дискуссии. Постепенно стало ясно, что «новые левые» с их разнообразными и часто противоречивыми идеями имеют широкую базу. Их объединяло критическое отношение к власти, отказ от капиталистического пути развития, неприятие идеи государства как самоцели (государство должно иметь воспитательное значение), а также общее стремление к демократическим реформам.
Так родилась идея проведения всесоюзной конференции. Был избран подготовительный комитет, разработавший доклады. Первая попытка провести конференцию провалилась из-за позиции марксистской группы, вторая — в сентябре 1978 года — была сорвана КГБ. Уже в августе милиция разогнала коммуну.
5 декабря прошла студенческая демонстрация. Около двухсот молодых людей, направлявшихся к Казанской площади, были задержаны, среди них — много школьников. Спустя несколько дней Резников был избит «неизвестными».
За полтора года своего существования «левая оппозиция» вела активную деятельность. Издаваемый ею журнал публиковал не только политические статьи, но и переводы, стихи, рецензии. Также распространялись статьи Бакунина, запрещённые книги 1920-х годов (например, «Кронштадтское восстание»), труды Троцкого, переводы Маркузе и Кона-Бендита.
Скобову может угрожать та же судьба, что и Леониду Плющу: помещение в психиатрическую тюрьму, несмотря на то, что он психически здоров, — за «невменяемость», основанную исключительно на политических взглядах, отличных от официальных.
«Раз уж спор о том, можно ли сражаться за слова, оказался незаконченным, я буду его продолжать»
Из письма Скобова жене от 6 мая:
«Хочу поделиться размышлениями над вопросом, который я слышал не раз и вот вчера услышал опять.
Когда в 1981 году я готовился ко второму аресту (а я шёл к этому целеустремлённо, как и в этот раз, ты знаешь), у меня уже не было наивной веры в реализуемость идеи совершенного общества. Я уже усомнился в том, подходит ли вообще такое общество человеку. И неизбежно вставал вопрос: а тогда ради чего? Каков тот минимум, за который я готов упираться любой ценой? Практически реализуемый, что подтверждено мировым опытом.
Реконструируя сегодня свои мысли и чувства тех лет, могу сказать, что я ответил себе на этот вопрос так: ради того, чтобы ни один гад не мог никого посадить за слова. Ради права каждого говорить, писать и читать то что он хочет. Это было моё кровное. А много лет спустя Травин изумлялся, что я совсем не обращал внимания на отсутствие в СССР туалетной бумаги. Зато я точно знал, что сажать за слова – подлость и скотство. Как сказал бы верующий – мерзость перед господом.
Я вышел на свободу, когда моя цель начала реализовываться. То есть вышел победителем. Я понимал, что впереди много ухабов и рытвин. НО как и многие, поверил, что политические свободы – это уже необратимо. Мы их отвоевали, а потому можно заняться мирным трудом. Штык в землю – пора землю пахать. Я отказался от партийной карьеры, депутатства (мне предлагали), пошёл работать в школу.
А потом четверть века наблюдал, как результаты нашей победы, за которые я отдал лучшие годы, уничтожаются. Очень постепенно. Лягушку варили медленно, по выражению недоброй памяти Собчак. Там параграф, тут поправочка. И вот опять стало можно сажать за слова. Сначала выборочно, единично. И начали с наших врагов, таких, как Душенов. Половина (если не больше) «наших» этому рукоплескала. А некоторые активно помогали. Не прощу их бесконечные обращения в прокуратуру, которые публиковались. Я пытался вразумить их, но совершенно зря.
В 2014 году мне стало ясно, что дело идёт к большой войне. А она неизбежно убьёт остатки демократических свобод. Она с ними несовместима. Но лягушку продолжали варить медленно. Восемь лет война шла в стыдливо прикрытой «гибридной» форме. Общество не чувствовало катастрофы. Да, надо в определённой мере «сбавить тон», но и с такими ограничениями вроде бы можно выразить всё. Или почти всё.
Так и не заметили, как стандартной фразой в обвинениях стало «будучи негативно настроен к политике государства». Нет, прямо это не инкриминируется. Но, внимание, следите за руками! В сознание внедряется стереотип, что «негативное отношение к политике государства» — криминал сам по себе. Одним внушается, что именно за это и надо преследовать, среди других расползается липкий страх.
Заставить общество замолчать оказалось исключительно легко. Кто-то «отбежал в сторону», чтобы обличать восторжествовавшую мерзость с безопасного расстояния. Я не говорю, что это – сдача. Это может быть необходимо и полезно с точки зрения сохранения сил для продолжения борьбы после сражения. Но это признание поражения.
Для меня признать поражение в конце жизни означает перечеркнуть её всю. Как там было у Роальда Мандельштама в «Прощании Одиссея» (в некоторых машинописных копиях – «Прощании Гектора»)? «Жить побеждённым нельзя». А пока есть люди, которых машина не смогла заставить ни замолчать, ни «отбежать в сторону», она не победила. Раз уж спор о том, можно ли сражаться за слова, оказался незаконченным, я буду его продолжать. Этот спор может показаться неглавным на фоне льющихся рек крови. На самом деле этот вопрос столь же экзистенциальный, сколь и вопросы, можно ли брать чужое и убивать. И все эти вопросы взаимосвязаны.
Система, сажающая за слова – мерзость перед господом и не имеет права на жизнь».
Скриншот из сборника стихотворений Роальда Мандельштама.
Из письма Скобова жене от 6 мая:
«Хочу поделиться размышлениями над вопросом, который я слышал не раз и вот вчера услышал опять.
Когда в 1981 году я готовился ко второму аресту (а я шёл к этому целеустремлённо, как и в этот раз, ты знаешь), у меня уже не было наивной веры в реализуемость идеи совершенного общества. Я уже усомнился в том, подходит ли вообще такое общество человеку. И неизбежно вставал вопрос: а тогда ради чего? Каков тот минимум, за который я готов упираться любой ценой? Практически реализуемый, что подтверждено мировым опытом.
Реконструируя сегодня свои мысли и чувства тех лет, могу сказать, что я ответил себе на этот вопрос так: ради того, чтобы ни один гад не мог никого посадить за слова. Ради права каждого говорить, писать и читать то что он хочет. Это было моё кровное. А много лет спустя Травин изумлялся, что я совсем не обращал внимания на отсутствие в СССР туалетной бумаги. Зато я точно знал, что сажать за слова – подлость и скотство. Как сказал бы верующий – мерзость перед господом.
Я вышел на свободу, когда моя цель начала реализовываться. То есть вышел победителем. Я понимал, что впереди много ухабов и рытвин. НО как и многие, поверил, что политические свободы – это уже необратимо. Мы их отвоевали, а потому можно заняться мирным трудом. Штык в землю – пора землю пахать. Я отказался от партийной карьеры, депутатства (мне предлагали), пошёл работать в школу.
А потом четверть века наблюдал, как результаты нашей победы, за которые я отдал лучшие годы, уничтожаются. Очень постепенно. Лягушку варили медленно, по выражению недоброй памяти Собчак. Там параграф, тут поправочка. И вот опять стало можно сажать за слова. Сначала выборочно, единично. И начали с наших врагов, таких, как Душенов. Половина (если не больше) «наших» этому рукоплескала. А некоторые активно помогали. Не прощу их бесконечные обращения в прокуратуру, которые публиковались. Я пытался вразумить их, но совершенно зря.
В 2014 году мне стало ясно, что дело идёт к большой войне. А она неизбежно убьёт остатки демократических свобод. Она с ними несовместима. Но лягушку продолжали варить медленно. Восемь лет война шла в стыдливо прикрытой «гибридной» форме. Общество не чувствовало катастрофы. Да, надо в определённой мере «сбавить тон», но и с такими ограничениями вроде бы можно выразить всё. Или почти всё.
Так и не заметили, как стандартной фразой в обвинениях стало «будучи негативно настроен к политике государства». Нет, прямо это не инкриминируется. Но, внимание, следите за руками! В сознание внедряется стереотип, что «негативное отношение к политике государства» — криминал сам по себе. Одним внушается, что именно за это и надо преследовать, среди других расползается липкий страх.
Заставить общество замолчать оказалось исключительно легко. Кто-то «отбежал в сторону», чтобы обличать восторжествовавшую мерзость с безопасного расстояния. Я не говорю, что это – сдача. Это может быть необходимо и полезно с точки зрения сохранения сил для продолжения борьбы после сражения. Но это признание поражения.
Для меня признать поражение в конце жизни означает перечеркнуть её всю. Как там было у Роальда Мандельштама в «Прощании Одиссея» (в некоторых машинописных копиях – «Прощании Гектора»)? «Жить побеждённым нельзя». А пока есть люди, которых машина не смогла заставить ни замолчать, ни «отбежать в сторону», она не победила. Раз уж спор о том, можно ли сражаться за слова, оказался незаконченным, я буду его продолжать. Этот спор может показаться неглавным на фоне льющихся рек крови. На самом деле этот вопрос столь же экзистенциальный, сколь и вопросы, можно ли брать чужое и убивать. И все эти вопросы взаимосвязаны.
Система, сажающая за слова – мерзость перед господом и не имеет права на жизнь».
Скриншот из сборника стихотворений Роальда Мандельштама.
Политические свободы vs война
Эти письма Александра Скобова — ответ на новость о недозапрете «Альтернативы для Германии» в Германии и, в целом, рассуждения про проблему ограничения политических свобод в условиях войны.
1/2
Даша, привет!
Вчера я получил вторую часть твоего обзора, помеченную 6-м мая. Долго она добиралась. Но будем считать, что из-за выходных.
Отвечать начинаю с самого конца. С самого чувствительного вопроса. Ты пишешь, что явно не исповедуешь тот уровень политической свободы, что раньше. Я его по-прежнему исповедую, но ты делаешь принципиальную оговорку: на фоне войны. И тут я с тобой полностью согласен.
Я говорил об этом в своём третьем выступлении (из четырёх). Война несовместима с правом. Война убивает политическую свободу. И в этом она не щадит ни правых, ни виноватых. Любая воюющая сторона на своей территории всегда отказывала в праве на легальную политическую деятельность своему вооружённому противнику и его сторонникам.
Ты пишешь, что тебе стало по барабану, насколько честно немецким (или ещё каким) ватникам предоставят возможность конкурировать в политической борьбе. Я по-прежнему привержен честности. Но я вижу её в том, что ты либо бомбишь и стреляешь, либо разговариваешь. И то, и другое вместе невозможно.
Нечестность нынешней Европы не в том, что она начала ограничивать (очень дозированно, как ты сама пишешь) свободу пропаганды ватников. Нечестность Европы в том, что, цепляясь за свою «зону комфорта», она так и не может самой себе признаться, что она — воюющая сторона. Что это её война. Не локальный, периферийный (колониальный) конфликт, а глобальная война за ценности, образ жизни, мироустройство. Европа продолжает делать вид, что живёт по законам мирного времени.
Подобная нечестность однозначно нецелесообразна. Я вообще считаю, что нечестность нецелесообразна всегда. В данном случае Европа попадает в ловушку своего врага. Он всегда делал ставку на размывание границ между мирными и военными средствами борьбы, создавая «гибридные» формы. Отрицание этих границ — его принципиальная установка.
Продолжу после выходных. Завтра почту не собирают. Привет! Саша. 15.05.2025
Эти письма Александра Скобова — ответ на новость о недозапрете «Альтернативы для Германии» в Германии и, в целом, рассуждения про проблему ограничения политических свобод в условиях войны.
1/2
Даша, привет!
Вчера я получил вторую часть твоего обзора, помеченную 6-м мая. Долго она добиралась. Но будем считать, что из-за выходных.
Отвечать начинаю с самого конца. С самого чувствительного вопроса. Ты пишешь, что явно не исповедуешь тот уровень политической свободы, что раньше. Я его по-прежнему исповедую, но ты делаешь принципиальную оговорку: на фоне войны. И тут я с тобой полностью согласен.
Я говорил об этом в своём третьем выступлении (из четырёх). Война несовместима с правом. Война убивает политическую свободу. И в этом она не щадит ни правых, ни виноватых. Любая воюющая сторона на своей территории всегда отказывала в праве на легальную политическую деятельность своему вооружённому противнику и его сторонникам.
Ты пишешь, что тебе стало по барабану, насколько честно немецким (или ещё каким) ватникам предоставят возможность конкурировать в политической борьбе. Я по-прежнему привержен честности. Но я вижу её в том, что ты либо бомбишь и стреляешь, либо разговариваешь. И то, и другое вместе невозможно.
Нечестность нынешней Европы не в том, что она начала ограничивать (очень дозированно, как ты сама пишешь) свободу пропаганды ватников. Нечестность Европы в том, что, цепляясь за свою «зону комфорта», она так и не может самой себе признаться, что она — воюющая сторона. Что это её война. Не локальный, периферийный (колониальный) конфликт, а глобальная война за ценности, образ жизни, мироустройство. Европа продолжает делать вид, что живёт по законам мирного времени.
Подобная нечестность однозначно нецелесообразна. Я вообще считаю, что нечестность нецелесообразна всегда. В данном случае Европа попадает в ловушку своего врага. Он всегда делал ставку на размывание границ между мирными и военными средствами борьбы, создавая «гибридные» формы. Отрицание этих границ — его принципиальная установка.
Продолжу после выходных. Завтра почту не собирают. Привет! Саша. 15.05.2025
2/2
Даша, привет!
Это вторая часть моего ответа на твой обзор. Мы остановились на том, что враг целенаправленно размывает границы между военными и невоенными средствами борьбы. Отсутствие этих границ — это одновременно и его картина мира, и цель. Это его философия. Так есть и так должно быть. «Честных правил» не бывает. Любые правила — в чью-то пользу. Это развязывает руки, как бы даёт «право» применять силу в ответ на несиловое действие и одновременно пользоваться «наивностью» оппонента.
Пора бы Европе перестать быть наивной. И отойти от господствовавшей десятилетия установки на то, что сохранение «легальных коммуникаций» с вооружённым противником может помочь погасить вооружённый конфликт.
Теперь о германском законодательстве. Да, оно достаточно гибкое. Признание организации «экстремистской» означает не запрет, а очень жёсткий надзор со стороны спецслужб. Это, конечно, тоже нарушающая принцип равенства дискриминация, хоть и мягкая. Но самое плохое не это. Хуже всего то, что в основу кладётся не правовой, а идеологический принцип. Оцениваются не действия, а взгляды, квалифицируемые как «крайние». А это зависит только от собственных «идеологических вкусов» того, кто квалифицирует. Понятие «экстремизм» в принципе внеправовое. В конце концов, в начале кое-кто срисовывал своё законодательство со вполне цивилизованных образцов. И «подрихтовать» его понадобилось не скажу, что уж очень сильно. Это на заметку.
Про твою тёзку и мою преемницу [речь идёт о Дарье Козыревой и о том, насколько смелой и жёсткой была её речь в суде] я много наслышан. Значит, всё не зря. Значит всё-таки удаётся разорвать липкую паутину «политкорректности» и жалобной оправдательно-просительной стилистики современной правозащиты. А вот что мне хотелось бы знать подробнее — есть ли в среде, не привыкшей к таким словам, попытки обсуждения, анализа и оценки предлагаемой «новой повестки». Так что пиши ещё.
Твой Саша Марксист
18.05.2025
Даша, привет!
Это вторая часть моего ответа на твой обзор. Мы остановились на том, что враг целенаправленно размывает границы между военными и невоенными средствами борьбы. Отсутствие этих границ — это одновременно и его картина мира, и цель. Это его философия. Так есть и так должно быть. «Честных правил» не бывает. Любые правила — в чью-то пользу. Это развязывает руки, как бы даёт «право» применять силу в ответ на несиловое действие и одновременно пользоваться «наивностью» оппонента.
Пора бы Европе перестать быть наивной. И отойти от господствовавшей десятилетия установки на то, что сохранение «легальных коммуникаций» с вооружённым противником может помочь погасить вооружённый конфликт.
Теперь о германском законодательстве. Да, оно достаточно гибкое. Признание организации «экстремистской» означает не запрет, а очень жёсткий надзор со стороны спецслужб. Это, конечно, тоже нарушающая принцип равенства дискриминация, хоть и мягкая. Но самое плохое не это. Хуже всего то, что в основу кладётся не правовой, а идеологический принцип. Оцениваются не действия, а взгляды, квалифицируемые как «крайние». А это зависит только от собственных «идеологических вкусов» того, кто квалифицирует. Понятие «экстремизм» в принципе внеправовое. В конце концов, в начале кое-кто срисовывал своё законодательство со вполне цивилизованных образцов. И «подрихтовать» его понадобилось не скажу, что уж очень сильно. Это на заметку.
Про твою тёзку и мою преемницу [речь идёт о Дарье Козыревой и о том, насколько смелой и жёсткой была её речь в суде] я много наслышан. Значит, всё не зря. Значит всё-таки удаётся разорвать липкую паутину «политкорректности» и жалобной оправдательно-просительной стилистики современной правозащиты. А вот что мне хотелось бы знать подробнее — есть ли в среде, не привыкшей к таким словам, попытки обсуждения, анализа и оценки предлагаемой «новой повестки». Так что пиши ещё.
Твой Саша Марксист
18.05.2025
23 июня в 10 часов состоится апелляционный суд по делу Александра Скобова. Это будет самый виртуальный суд в мире: Александр и адвокат Коснырев из Сыктывкара, адвокат Карагодина из Петербурга, а сами судьи во Власихе под Москвой, где находится Апелляционный военный суд. Все это будет по ВКС (видеоконференцсвязь).
На фото из архива Татьяны Плетневой Александр после второго освобождения в 1987 г.
На фото из архива Татьяны Плетневой Александр после второго освобождения в 1987 г.
Версия поэта Быкова.pdf
124.5 KB
О белом движении в Гражданской войне и в эмиграции. Какова идеология его «ядра» и могло ли оно обеспечить права человека и демократические свободы?
Александр Скобов написал в СИЗО большую статью — прочитать её вы можете во вложении.
Александр Скобов написал в СИЗО большую статью — прочитать её вы можете во вложении.
Скобов в тюрьме
Судьи удалились на итоговое совещание. Всем, кто читает наш канал, кроме гэбни, привет из застенков.
Приговор оставлен без изменений
Forwarded from Медиазона. Эксклюзив
Диссиденту Александру Скобову оставили в силе его срок. В марте ему назначили 16 лет заключения за пост про Крымский мост и участие в Форуме свободной России
Апелляционный военный суд в подмосковной Власихе оставил в силе 16 лет заключения 67-летнему петербургскому диссиденту Александру Скобову, передает корреспондент «Медиазоны».
Во время зачитывания решения Скобов кричал «Слава Украине».
В марте Скобова признали виновным по двум террористическим статьям. Помимо срока тогда ему назначили штраф 300 тысяч рублей. Скобов должен отбыть три года в тюрьме, остальную часть срока — в колонии строгого режима.
Сегодня Скобов отказался отвечать на вопросы коллегии судей. «Я не признаю ваш суд!» — объявил он в начале заседания.
В СССР Александр Скобов восемь лет провел в психиатрических больницах за антисоветскую деятельность. В России он продолжил критиковать власть, а после начала полномасштабного вторжения в Украину принципиально отказался уезжать за границу. После ареста его этапировали в Коми (дело «Форума свободной России» почему-то расследуют в Сыктывкаре), в заседаниях суда диссидент участвовал по видеосвязи.
«Здесь обвиняю я. Обвиняю смердящую трупами правящую путинскую клику в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны. В военных преступлениях Украине. В политическом терроре в России. В растлении моего народа», — говорил Скобов в последнем слове, которое он произнес в суде в марте.
Не работает ссылка? Читайте здесь
🌟 «Медиазона» не сможет продолжать работу без вашей поддержки: donate.zona.media
Апелляционный военный суд в подмосковной Власихе оставил в силе 16 лет заключения 67-летнему петербургскому диссиденту Александру Скобову, передает корреспондент «Медиазоны».
Во время зачитывания решения Скобов кричал «Слава Украине».
В марте Скобова признали виновным по двум террористическим статьям. Помимо срока тогда ему назначили штраф 300 тысяч рублей. Скобов должен отбыть три года в тюрьме, остальную часть срока — в колонии строгого режима.
Сегодня Скобов отказался отвечать на вопросы коллегии судей. «Я не признаю ваш суд!» — объявил он в начале заседания.
В СССР Александр Скобов восемь лет провел в психиатрических больницах за антисоветскую деятельность. В России он продолжил критиковать власть, а после начала полномасштабного вторжения в Украину принципиально отказался уезжать за границу. После ареста его этапировали в Коми (дело «Форума свободной России» почему-то расследуют в Сыктывкаре), в заседаниях суда диссидент участвовал по видеосвязи.
«Здесь обвиняю я. Обвиняю смердящую трупами правящую путинскую клику в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны. В военных преступлениях Украине. В политическом терроре в России. В растлении моего народа», — говорил Скобов в последнем слове, которое он произнес в суде в марте.
Не работает ссылка? Читайте здесь
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Прорезиненная комната для «буйных» и другие тюремные приключения Скобова
Рассказывает Ольга Щеглова:
(1/2) Новости про Александра Валерьевича не отвечают названию чата, потому что он – человек сдержанный и практически ничего о своих тюремных буднях не рассказывает. Но на свидании 17 июня он не только немного рассказал, но и просил обнародовать некоторые обстоятельства, которые показались ему знаменательными.
Примерно с апреля условия в СИЗО, которые, в общем, не были людоедскими, насколько это возможно, стали ужесточаться. Сначала это проявлялось в мелочах:
— в пункте приема передач стали измельчать продукты и сигареты из передач и посылок так, что хранить их стало невозможно. Вскрывается все, даже зубная паста выдавливается из тюбика в полиэтиленовый пакет. Поэтому передачи приходится делать маленькими, без запаса на какое-то время. А в посылке свежие продукты не пошлешь…
— закрылся магазинчик, в котором родственники могли купить мелочи и сигареты, которые не вскрывались и доходили до арестанта в более или менее приличном виде.
— свидания стали произвольно регулироваться, иногда сокращаться до 15 минут вместо часа.
— в СИЗО всех заключенных, у которых нет в камере своих источников информации типа телевизора, лишили новостей — радиостанцию «Маяк» включают только в 6 утра. После первого выпуска новостей выключают и ставят музыку до вечера. А «Маяк» передает новости, разрезав на короткие отрывки. Чтобы понять полностью новость, надо слушать каждый последующий выпуск. Заключенные лишены этой возможности.
А дальше – существеннее:
— В апреле в камеру, где находились политзеки (да, было и такое – двое политических в одной камере) стали подселять осужденных по преступлениям против половой неприкосновенности, насильников. Это особая каста в местах заключения, общение с ними считается недопустимым по «понятиям». АВ-то все равно, он в эти игры не играет, но его соседи, опасаясь, что их репутация уже в колонии будет испорчена, возмутились.
— Скобова часто переселяли из камеры в камеру, руководствуясь какими-то недоступными человеческому уму соображениями. Наконец, он оказался с тремя соседями – уголовниками, двое из которых имеют, что говорится, «ментальные проблемы», причем один из них совершенно опустившийся «антисанитарный» тип. А.В. тепло вспоминает одиночку без соседей (он побывал и там), где можно было не то, чтобы наслаждаться, но быть в покое, думать, писать наощупь вслепую свои письма.
❗️ Пришлось познакомиться и с одиночной камерой совсем иного типа: после активной перепалки с сотрудником СИЗО, возникшей на фоне того, что А.В. встретил утреннюю проверку своим обычным, хорошо известным по судам приветствием, Скобова раздели, обыскали, и, якобы нашли у него в одежде лезвие. Этого быть не могло, пользоваться такими вещами А.В. просто не может, не видит. В результате его, раздетого, на 6 часов поместили в специальное помещение «для буйных» — каморку размером два на полтора метра, стены которой обшиты прорезиненной тканью, без мебели. Не простудился исключительно потому, что на адреналине делал зарядку. Эта камера находится рядом и, скорее всего, в ведении медчасти, но интереса к тому, как там приходится раздетому человеку, никто не проявил.
Рассказывает Ольга Щеглова:
(1/2) Новости про Александра Валерьевича не отвечают названию чата, потому что он – человек сдержанный и практически ничего о своих тюремных буднях не рассказывает. Но на свидании 17 июня он не только немного рассказал, но и просил обнародовать некоторые обстоятельства, которые показались ему знаменательными.
Примерно с апреля условия в СИЗО, которые, в общем, не были людоедскими, насколько это возможно, стали ужесточаться. Сначала это проявлялось в мелочах:
— в пункте приема передач стали измельчать продукты и сигареты из передач и посылок так, что хранить их стало невозможно. Вскрывается все, даже зубная паста выдавливается из тюбика в полиэтиленовый пакет. Поэтому передачи приходится делать маленькими, без запаса на какое-то время. А в посылке свежие продукты не пошлешь…
— закрылся магазинчик, в котором родственники могли купить мелочи и сигареты, которые не вскрывались и доходили до арестанта в более или менее приличном виде.
— свидания стали произвольно регулироваться, иногда сокращаться до 15 минут вместо часа.
— в СИЗО всех заключенных, у которых нет в камере своих источников информации типа телевизора, лишили новостей — радиостанцию «Маяк» включают только в 6 утра. После первого выпуска новостей выключают и ставят музыку до вечера. А «Маяк» передает новости, разрезав на короткие отрывки. Чтобы понять полностью новость, надо слушать каждый последующий выпуск. Заключенные лишены этой возможности.
А дальше – существеннее:
— В апреле в камеру, где находились политзеки (да, было и такое – двое политических в одной камере) стали подселять осужденных по преступлениям против половой неприкосновенности, насильников. Это особая каста в местах заключения, общение с ними считается недопустимым по «понятиям». АВ-то все равно, он в эти игры не играет, но его соседи, опасаясь, что их репутация уже в колонии будет испорчена, возмутились.
— Скобова часто переселяли из камеры в камеру, руководствуясь какими-то недоступными человеческому уму соображениями. Наконец, он оказался с тремя соседями – уголовниками, двое из которых имеют, что говорится, «ментальные проблемы», причем один из них совершенно опустившийся «антисанитарный» тип. А.В. тепло вспоминает одиночку без соседей (он побывал и там), где можно было не то, чтобы наслаждаться, но быть в покое, думать, писать наощупь вслепую свои письма.
❗️ Пришлось познакомиться и с одиночной камерой совсем иного типа: после активной перепалки с сотрудником СИЗО, возникшей на фоне того, что А.В. встретил утреннюю проверку своим обычным, хорошо известным по судам приветствием, Скобова раздели, обыскали, и, якобы нашли у него в одежде лезвие. Этого быть не могло, пользоваться такими вещами А.В. просто не может, не видит. В результате его, раздетого, на 6 часов поместили в специальное помещение «для буйных» — каморку размером два на полтора метра, стены которой обшиты прорезиненной тканью, без мебели. Не простудился исключительно потому, что на адреналине делал зарядку. Эта камера находится рядом и, скорее всего, в ведении медчасти, но интереса к тому, как там приходится раздетому человеку, никто не проявил.
(2/2) Побывал Скобов в этом «стакане» (тут я могу ошибаться, стаканом может называться камера другого типа, но уж тут незнание простительно) и еще один раз, и тоже за приветствие, но уже на 3 часа и одетым.
Несмотря на свое упрямство, надо сказать, что в карцер Скобов не попал ни разу. Такова гуманность системы.
А в остальном, прекрасная маркиза… Относительно здоров, бодр, боевито настроен, пишет вслепую письма и статьи. Отметим, что цензура работает четко: письма Зоны-телеком доходят на следующий день.
Это реалии прошлой недели, новая начнется с суда по апелляционной жалобе адвокатов, которую Скобов не подписал… [основная часть этого текста была написана до апелляции]
Дополнить можно только тем, что во время апелляционного суда Александра Валерьевича продержали в комнате видеосвязи более 8 часов (из которых 2 он ждал начала связи, 2 – начала суда) без воды, еды и выхода в туалет. Такая идиллия…
Несмотря на свое упрямство, надо сказать, что в карцер Скобов не попал ни разу. Такова гуманность системы.
А в остальном, прекрасная маркиза… Относительно здоров, бодр, боевито настроен, пишет вслепую письма и статьи. Отметим, что цензура работает четко: письма Зоны-телеком доходят на следующий день.
Это реалии прошлой недели, новая начнется с суда по апелляционной жалобе адвокатов, которую Скобов не подписал… [основная часть этого текста была написана до апелляции]
Дополнить можно только тем, что во время апелляционного суда Александра Валерьевича продержали в комнате видеосвязи более 8 часов (из которых 2 он ждал начала связи, 2 – начала суда) без воды, еды и выхода в туалет. Такая идиллия…
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Как проходила апелляция по делу Александра Скобова. Один из слушателей поделился своими впечатлениями. Там, кстати, удовлетворили одно ходатайство: какое — узнаете здесь.
Видео снято перед началом заседания и передаёт неповторимую атмосферу «суда по зуму». Александр успевает рассказать немного об обстановке в камере, затем секретарь спрашивает, пообщались ли адвокаты с подзащитным, они пообщались, но не конфиденциально, что, в принципе, мало кого волнует.
Видео снято перед началом заседания и передаёт неповторимую атмосферу «суда по зуму». Александр успевает рассказать немного об обстановке в камере, затем секретарь спрашивает, пообщались ли адвокаты с подзащитным, они пообщались, но не конфиденциально, что, в принципе, мало кого волнует.