Notice: file_put_contents(): Write of 1433 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Warning: file_put_contents(): Only 12288 of 13721 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 анархо-соліпсист 🇺🇦 | Telegram Webview: anarcho_solipsist/1204 -
На днях зарубился с товарищем. Он сказал: столько людей ноет о том, как все плохо, что а) заебало б) повышается порог чувствительности к нытью.
Я вспыхнул как спичка. Люди, которые ноют — это люди, которым плохо. Таких всегда сторонились светлоликие. Чувства порицались (уныние — смертный грех в христианстве). Состояние обесценивалось («от лени все; работать нужно — тогда дурь из головы уйдет»). Господа с хорошим аппетитом на их фоне теряют вкус к жизни и шепчут «не грусти», надеясь отвергнуть неловкость, которую прокаженные приносят вместе со своим состоянием.
Но эти люди были всегда. Возможно, сегодня их стало больше — вокруг нескончаемые потоки информационных раздражителей, тревожность, которую мы ретранслируем по социальным сетям, утеря чувства контроля за изменяющимся миром. Но они были всегда. Вы не замечали их, потому что сбрасывали в другие социальные группы. Тех, кто покончил жизнь самоубийством. Тех, кто спасался в эсхатологических культах. Тех, кто конвертировал боль в домашнее насилие. Тех, кто угасал в одиночестве. Те, кто впал в алкогольную зависимость. В наркотическую. В игровую. Вы думаете, мысль об освобождающей пятнице, которою заливаешь бухлом в иступленной надежде выключить сознание вместе с всем его экзистенциальным грузом — думаете, это продукт здорового ума? Страдания не исчезают от того, что их отрицают.
Психофобия повсеместна. Мы спокойно идем к врачу в случае физических болей, но нас бросает в дрожь от одной мысли, что с нашей психикой что-то не в порядке. Мы готовы изойти на говно, только бы исключить такую возможность для всех, а значит и для себя. Мой близкий друг однажды сказал, что в гипотетическом случае диагностирования депрессии он сделает все, лишь бы не употреблять фарму. При этом обильные бомбардировки мозга нелегальными ПАВами его никогда не пугали. И, конечно, как любой здравомыслящий человек, он будет принимать антибиотики, если поймает инфекцию. Но к этой секции доказательной медицины у него доверия нет. Это черная зона. Обыватель страшится ее сильнее рефлексии на тему смерти.
Депрессия — это рак. Это сравнение неслучайно. Всем не было дела до рака, пока люди умирали от банального сепсиса. Всем было похуй на ментальные проблемы, пока болезни лечили кровопусканием. Как и рак, депрессию лечат во многом ковровыми бомбардировками, наполняя синапсы серотонином и дофамином, надеясь, что это сработает. Как и рак, депрессия долго разрушает тебя изнутри, проводя из состояния «что-то я заебался» в захлебывающие рыдания БЕЗ КАКОГО-ЛИБО ПОВОДА. В состояние, в котором больше всего ценишь постельный анабиоз, ведь за его границами — новый день, требующий служения рутине. День, требующий выполнения узнаваемых утренних процедур, решания ебучих делишек, заполнения чем-то рабочей активности. На фоне надежды, что этот бесконечный чеклист когда-нибудь закончится. Первый раз я столкнулся с этим снаружи — у любимого человека из прошлой жизни начали случаться приступы паники. Потом перманентная тревожность. Чувство тошноты по утрам, которое снималось только уколами (так я научился делать уколы). Рецидив мог случиться в любой момент, и самые тяжелые дни редко обходились одним эпизодом. Поначалу все это казалось каким-то абсурдом, мороком, который разрушится, стоит только сильно тряхнуть головой. Увы. Но я научился быть полезным. Настолько, что услышал: только ты можешь подобрать те слова, которые успокоят меня. Эта благодарность дорогого стоила. Однажды я поймал себя на мысли, что мне так страшно, что я хочу встать и побежать. Проблема в том, что бежать было не от чего. Опасности не было. Но все мое тело орало: «блядь, чувак, спасайся, какая-то хуйня происходит». Очень, очень липкое чувство, и я не знаю, как описать по другому. Так я познал это изнутри.
На днях зарубился с товарищем. Он сказал: столько людей ноет о том, как все плохо, что а) заебало б) повышается порог чувствительности к нытью.
Я вспыхнул как спичка. Люди, которые ноют — это люди, которым плохо. Таких всегда сторонились светлоликие. Чувства порицались (уныние — смертный грех в христианстве). Состояние обесценивалось («от лени все; работать нужно — тогда дурь из головы уйдет»). Господа с хорошим аппетитом на их фоне теряют вкус к жизни и шепчут «не грусти», надеясь отвергнуть неловкость, которую прокаженные приносят вместе со своим состоянием.
Но эти люди были всегда. Возможно, сегодня их стало больше — вокруг нескончаемые потоки информационных раздражителей, тревожность, которую мы ретранслируем по социальным сетям, утеря чувства контроля за изменяющимся миром. Но они были всегда. Вы не замечали их, потому что сбрасывали в другие социальные группы. Тех, кто покончил жизнь самоубийством. Тех, кто спасался в эсхатологических культах. Тех, кто конвертировал боль в домашнее насилие. Тех, кто угасал в одиночестве. Те, кто впал в алкогольную зависимость. В наркотическую. В игровую. Вы думаете, мысль об освобождающей пятнице, которою заливаешь бухлом в иступленной надежде выключить сознание вместе с всем его экзистенциальным грузом — думаете, это продукт здорового ума? Страдания не исчезают от того, что их отрицают.
Психофобия повсеместна. Мы спокойно идем к врачу в случае физических болей, но нас бросает в дрожь от одной мысли, что с нашей психикой что-то не в порядке. Мы готовы изойти на говно, только бы исключить такую возможность для всех, а значит и для себя. Мой близкий друг однажды сказал, что в гипотетическом случае диагностирования депрессии он сделает все, лишь бы не употреблять фарму. При этом обильные бомбардировки мозга нелегальными ПАВами его никогда не пугали. И, конечно, как любой здравомыслящий человек, он будет принимать антибиотики, если поймает инфекцию. Но к этой секции доказательной медицины у него доверия нет. Это черная зона. Обыватель страшится ее сильнее рефлексии на тему смерти.
Депрессия — это рак. Это сравнение неслучайно. Всем не было дела до рака, пока люди умирали от банального сепсиса. Всем было похуй на ментальные проблемы, пока болезни лечили кровопусканием. Как и рак, депрессию лечат во многом ковровыми бомбардировками, наполняя синапсы серотонином и дофамином, надеясь, что это сработает. Как и рак, депрессия долго разрушает тебя изнутри, проводя из состояния «что-то я заебался» в захлебывающие рыдания БЕЗ КАКОГО-ЛИБО ПОВОДА. В состояние, в котором больше всего ценишь постельный анабиоз, ведь за его границами — новый день, требующий служения рутине. День, требующий выполнения узнаваемых утренних процедур, решания ебучих делишек, заполнения чем-то рабочей активности. На фоне надежды, что этот бесконечный чеклист когда-нибудь закончится. Первый раз я столкнулся с этим снаружи — у любимого человека из прошлой жизни начали случаться приступы паники. Потом перманентная тревожность. Чувство тошноты по утрам, которое снималось только уколами (так я научился делать уколы). Рецидив мог случиться в любой момент, и самые тяжелые дни редко обходились одним эпизодом. Поначалу все это казалось каким-то абсурдом, мороком, который разрушится, стоит только сильно тряхнуть головой. Увы. Но я научился быть полезным. Настолько, что услышал: только ты можешь подобрать те слова, которые успокоят меня. Эта благодарность дорогого стоила. Однажды я поймал себя на мысли, что мне так страшно, что я хочу встать и побежать. Проблема в том, что бежать было не от чего. Опасности не было. Но все мое тело орало: «блядь, чувак, спасайся, какая-то хуйня происходит». Очень, очень липкое чувство, и я не знаю, как описать по другому. Так я познал это изнутри.
(👇 продолжение)
BY анархо-соліпсист 🇺🇦
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country.
from hk
