Инна Дулькина. French Queens

Пять километров – это как дойти от Щелковской до Хабаровской, от поворота на Чубарово до старой дачи, от центра Кордобы до ее конца, там где я живу сейчас. Кордоба – это улица. За моим домом – ее последние три квартала: непритязательные и уютные, с прачечной, столовой для малоимущих, отделением Красного Креста, симпатичной кофейней, семейным трактиром, красными и синими домиками с какими-то шагаловскими птицами, коровами и котами. Это если пойти направо.

А налево – вся эта громыхающая перекатывающаяся Кордоба, верхний балкон Буэнос-Айреса. Все, что над ним – квартиры с видом и крыши с бассейном. Под ним – бары, рынки и лавки со всякой всячиной.

Вчера мне понадобилось переместиться в центральную часть улицы. Метро бастовало. Автобусы ходили – но штурмовать их я не решилась. Такси согласилось меня везти по премиальному тарифу. Обратно я решила идти пешком. Пять километров. Чуть больше часа пути. Я повернулась спиной к мировому океану и пошла в сторону Пампы.

В Сан-Николасе Кордоба похожа на картинки из сказок Джанни Родари. В этой ее части мы жили наши первые шесть месяцев в Аргентине. Идеальный тест-драйв. Здесь дома с башенками – где должны жить или художники, или трубочисты – художественные же лавки, магазины с хомяками и канарейками, мастерские по ремонту велосипедов и холодильников.

Но милое очень быстро меняется на странное: в Бальванере справа от Кордобы возникает овраг – яма фуд-корта. Там же какой-то кафкианский, мрачно-советский замок Медицинского Факультета. Под плакатами – без достойных зарплат Университет Буэнос-Айреса не может работать! – в пыли катаются скейтеры.

Еще дальше Кордоба выворачивается наизнанку: становится бесцветной. Меня больно бьет по руке проходящая мимо женщина в свитере и чулках. То ли еврейка, то ли католичка. После церкви Святого Сердца начинаются заправки, мойки и мастерские. Солнце бьет по улице как трехлетка по клавишам – с веселым остервенением. Хотя уже вечер, и, по идее, детке пора спать.

Я ухожу все дальше от города. Покупаю в магазине орехи и яблоки. Вспоминаю, что, кажется, забыла про санскрин. А еще не помыла волосы. И поправилась на пару килограмм. Еще пара километров – и я дойду до полей Чакариты, куда приезжали на лето студенты-иезуиты: у них здесь было что-то типа лагеря.

С облегчением отмечаю знакомые точки. От этого мрачного моста идти минут тридцать, а от этой лавки мороженого – еще двадцать. Узнала недавно, что в здании ближайшего ко мне супермаркета была когда-то хлопковая фабрика. А что было на месте моего дома? Окно со стельчатой решеткой? Дерево, выросшее на крыше? Как в той развалине напротив, которую еще не снесли? Когда, наконец, поднимаюсь к себе и ложусь на кровать, чувствую жар. Кажется, солнце пришло сюда вместе со мной.

www.group-telegram.com/hk/argentina_v_kartinkakh.com/514

407 viewsInna Dulkina, edited  Nov 1 at 00:21

Пять километров – это как дойти от Щелковской до Хабаровской, от поворота на Чубарово до старой дачи, от центра Кордобы до ее конца, там где я живу сейчас. Кордоба – это улица. За моим домом – ее последние три квартала: непритязательные и уютные, с прачечной, столовой для малоимущих, отделением Красного Креста, симпатичной кофейней, семейным трактиром, красными и синими домиками с какими-то шагаловскими птицами, коровами и котами. Это если пойти направо.

А налево – вся эта громыхающая перекатывающаяся Кордоба, верхний балкон Буэнос-Айреса. Все, что над ним – квартиры с видом и крыши с бассейном. Под ним – бары, рынки и лавки со всякой всячиной.

Вчера мне понадобилось переместиться в центральную часть улицы. Метро бастовало. Автобусы ходили – но штурмовать их я не решилась. Такси согласилось меня везти по премиальному тарифу. Обратно я решила идти пешком. Пять километров. Чуть больше часа пути. Я повернулась спиной к мировому океану и пошла в сторону Пампы.

В Сан-Николасе Кордоба похожа на картинки из сказок Джанни Родари. В этой ее части мы жили наши первые шесть месяцев в Аргентине. Идеальный тест-драйв. Здесь дома с башенками – где должны жить или художники, или трубочисты – художественные же лавки, магазины с хомяками и канарейками, мастерские по ремонту велосипедов и холодильников.

Но милое очень быстро меняется на странное: в Бальванере справа от Кордобы возникает овраг – яма фуд-корта. Там же какой-то кафкианский, мрачно-советский замок Медицинского Факультета. Под плакатами – без достойных зарплат Университет Буэнос-Айреса не может работать! – в пыли катаются скейтеры.

Еще дальше Кордоба выворачивается наизнанку: становится бесцветной. Меня больно бьет по руке проходящая мимо женщина в свитере и чулках. То ли еврейка, то ли католичка. После церкви Святого Сердца начинаются заправки, мойки и мастерские. Солнце бьет по улице как трехлетка по клавишам – с веселым остервенением. Хотя уже вечер, и, по идее, детке пора спать.

Я ухожу все дальше от города. Покупаю в магазине орехи и яблоки. Вспоминаю, что, кажется, забыла про санскрин. А еще не помыла волосы. И поправилась на пару килограмм. Еще пара километров – и я дойду до полей Чакариты, куда приезжали на лето студенты-иезуиты: у них здесь было что-то типа лагеря.

С облегчением отмечаю знакомые точки. От этого мрачного моста идти минут тридцать, а от этой лавки мороженого – еще двадцать. Узнала недавно, что в здании ближайшего ко мне супермаркета была когда-то хлопковая фабрика. А что было на месте моего дома? Окно со стельчатой решеткой? Дерево, выросшее на крыше? Как в той развалине напротив, которую еще не снесли? Когда, наконец, поднимаюсь к себе и ложусь на кровать, чувствую жар. Кажется, солнце пришло сюда вместе со мной.

BY Инна Дулькина. French Queens