«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
А вы что думаете про Нотр-Дам?
BY Инна Дулькина. French Queens
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
NEWS Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981. The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from hk
