Курехин регулярно выдавал себя за философа, политолога, историка, биолога, разведчика и кого только не.

Зато однажды в телефонном разговоре через океан поэт Аркадий Драгомощенко выдал себя за Курехина. С подачи Капитана, разумеется.

Дмитрий Пригов философствует про тонкости поэтического ремесла:

Есть такая широко распространенная иллюзия, что стихи писать просто. Тo есть взял, да и написал. Да, стихи писать просто, но в другом смысле. Просто писать не стихи, просто писать слова стихотворным способом. А стихи-то писать сложно. Я помню, как во дни молодости (ну, не такой уж и молодости) ходил я по какому-то залу и встретил своего знакомого Евгения Маратовича Бачурина, который вдруг отвернувшись, позвал проходящего: Дима! Подошел поэт Бобышев. — Дима, сказал Бачурин, указывая на меня — Вот тоже Дима и поэт. Ну, стихи, может, он и пишет…! — ответствовал Бобышев, глядя искоса куда-то вверх над моим левым виском. И он был прав. Теперь я знаю. Стихи писать просто, пока тобою не овладеет мысль, что их писать сложно, непереносимо сложно, просто невозможно. И вот тут надо терпеть, терпеть, пока их опять не станет писать легко. Но это будут уже не та первичная легкость, а вторичная, как легкость тяжелооперенного крыла.

Байка от Эрика Булатова (конечно, про евреев)

Эрик Булатов. «Горизонт», 1971–1972 год.

Булатов вспоминает, как придумал картину «Горизонт», пока лежал в крымской больнице с радикулитом

Дмитрий Пригов

15 мудрых поучений, 1982

Предуведомление

Мне никогда бы в голову не пришло кого-то поучать, приводя в пример случаи из своей весьма неимпозантной жизни или утверждать в чьем-то сознании свои единоличные принципы. Нет. Нет и нет. Автором этих поучений является сама жизнь.

Остается только удивляться, как человек может прозревать истины, его превышающие, и уже ведая их, ни в коей мере не пытаться следовать им.

1 Живя, живи правильно, вставай утром, работай днем, отдыхай вечером, спи ночью, или вовсе не живи.
2 Работая, работай честно, трудолюбиво, вдумчиво, люби свою работу, или вовсе не работай.
3 Женившись, женись по любви, уважай в жене человека, не гуляй на стороне, обеспечь ей и детям сносное существование, или вовсе не женись.
4 Кушая, кушай суп ложкой, второе — вилкой, пей из стакана, или вовсе не кушай.
5 Воруя, воруй со смыслом, обдумай все заранее, не зарывайся, бери нужное, думай о последствиях, или вовсе не воруй.
6 Предавая, предавай целиком, не оглядываясь, не требуя снисхождения или понимания, или вовсе не предавай.
7 Убивая, убивай сразу, до конца, не рассчитывая на случай, не надеясь на оправдание, или вовсе не убивай.
8 Выбирая, выбирай, или вовсе не выбирай.
9 Протестуя, протестуй, или вовсе не протестуй.
10 Уезжая, уезжай, или вовсе не уезжай.
11 Гуляя, гуляй, ходи, смотри по сторонам, замечай что-нибудь, размышляй о чем-нибудь своем, или вовсе не гуляй.
12 Думая, думай о причинах и следствиях, о сущности и проявлениях, об истине и лжи, или вовсе не думай.
13 Веруя, веруй полностью, не давай себе послабления, не оговаривай причин, или вовсе не веруй.
14 Умирая, умирай сам по себе, а не кому-то там в укор или на пользу, с чистой совестью и с чувством исполненного долга, или вовсе не умирай.
15 Читая эти наставления, читай их осмысленно, не цепляйся за поверхностный смысл, вникай в их тайную суть, или вовсе не читай.

Вот он — апофеоз этого блога: Пригов читает самую, наверное, известную свою азбуку под аккомпанемент Курехина. И так гармония снова вернулась в этот мир.

Тимур Новиков. Обстрел ракетами, 1986 год

Сергей Курёхин предостерегает всех романтических натур:

«Мне близка интеллектуальная ситуация Германии перед началом Второй мировой войны: тогда был осуществлён уникальный синтез искусства, науки, магии. Об этом, о людях, сделавших это, — о Верте, Вилигуте, Йорге Лансе фон Либенфельсе — предпочитают молчать, потому что сразу возникают ассоциации с концлагерями. Когда задавили нацизм, задавили и едва начинавшую складываться синкретическую культуру, объединившую искусство, политику, магию. Теперь к вопросу о фашизме. «Фашизм» присутствует во всех явлениях культуры. Можно рассматривать любое явление как «начинающийся фашизм», «задавленный фашизм», «явный фашизм» и так далее. А под фашизмом в чистом виде я понимаю романтизм. Если довести романтизм до логического конца, он приводит к фашизму. Если вы романтик по ощущениям, вы должны остановиться. Иначе вам быть фашистом. Новалис больше фашист, чем Гитлер».

Павел Пепперштейн — о двойственности натуры Ильи Кабакова

Думая о ней, сразу вспоминаешь две фигуры: Хармса и Кафку.

Они чем-то очень близки, хотя на глубинном уровне совсем разные. Так вот, и хармсовское начало, и кафкианское очень сильно присутствуют в Илье. От Хармса — ощущение всего как пузырей пустоты. Вот вроде бы собака пробежала, но на самом деле нет никакой собаки. Иван Спиридонович вышел из дома и почесал нос, но ведь нету носа у Спиридоновича и нету пальца, которым он его почесал, и ничего он не почесал, и ничего вообще не было. Это восприятие мира как абсолютного, тотального наебалова, которое исходит прямо из самого центра бытия. Ощущение, что ничего нет, тотальная пустота.

Кафка с такой же степенью подозрительности присматривается к реальности, но вместо пустоты за предметами у него стоит чудовищный лабиринт — не отсутствие смысла, не зияние, а, наоборот, страшные, массивные смыслы, которые невозможно охватить человеческим усилием, нечто, превосходящее любые возможности, гнетущее и не пускающее в себя. Можно сказать, такая антипустота, которая имеет характер гораздо более негативный, чем пустота вокруг Ивана Спиридоновича: ну нет его — ну и ладно, в конце концов, раз вообще ничего нет, значит, и расстраиваться незачем. Получается, что Хармс — это более светлая ипостась кабаковской сущности. Кафка — более темная, она — источник страха. Но, как ни странно, она же — и источник надежды и эйфории, потому что Кафка — это хоррор по поводу институций, ужастик, адресованный миру институций и вызванный миром институций.

В этом смысле Кабаков демонстрирует тотальную двойственность. Советские институции — ЖЭК и так далее — внушали ему кафкианский ужас, он именно так их и описывал, и они же были источником его вдохновения. Но западным институциям — прежде всего, институциям арт-мира — он делегировал райскую функцию. Ему удалось проявить светозарную наивность в их отношении и прочувствовать их как землю обетованную.

Начал загружать скопившийся огромный необъятный видеоархив в инстаграмные рилсы (Мета, экстремисты, плохо-плохо, запрещены в России, а все-таки надо же куда-то это загружать, чтоб можно было смотреть все вкупе и хранить в формате архива).

Видосы будут бесконечно пополняться, пока мне это не надоест. А терпение у меня стоическое. Поэтому обязательно подписывайтесь или как минимум имейте в виду, что такая опция есть.

Чует мое сердце, что пора покорять другие площадки и новые вершины. А если вы на первых порах подпишетесь, поделитесь, посмотрите — уверен, что все очень быстро пойдет в гору!

Ссылка на свежеиспеченный инст

Зима — столица нашей Родины
А лето вот — ее окраина
Такая удаленность крайняя
И даже вовсе — заграница
Куда не долетит и птица
Чтоб просто посмотреть на ту
Диковину и возвратиться
И дальше мерзнуть на лету

Д.А. Пригов

Павел Пепперштейн. «Интернет это плохо, а ядерное оружие это хорошо»

Формула, которую я с определенного момента взял на вооружение: смиренно жить ради правого дела. Сергей Гандлевский — о том, как трудно в молодости приучить себя к прозе.

пушкин ах милый мой пушкин
ты где пропадаешь, старик?
ты с няней играешь в игрушки
в младенчестве учишь язык
наш могучий
который воспоешь потом еще не раз в таких произведениях, как:

1. «Пророк»;
2. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...»;
3. «Увы! Язык любви болтливый…».

а может ты с дельвигом шустрым
бежишь от державина прочь
насквозь царкосельсткую ночь
пронзая такими стихами, как:

1. «Дельвигу»;
2. «Любовью, дружеством и ленью…»;
3. «Воспоминания в Царском Селе».

а вот ты о ножке любимой
задумался кроток и юн
и муза слетает с оливой
как райский птенец гамаюн
и шепчет тебе следующие строчки:

1. «Я помню чудное мгновенье…»;
2. «Чем меньше женщину мы любим...»;
3. «Зачем я ею очарован…».

иль вот уже в болдинской пуще
холеры ты принял удар
и смог даже прежнего пуще
понять свой пророческий дар
который явственно чувствуется в таких бессмертных тексатах про будущее отечества, про судьбы родины, как:

1. «Пророк»;
2. «Клеветникам России»;
3. «Сказка о попе и о работнике его Балде».

а может сейчас на дуэли
ты дерзким дантесом убит?
чтоб после тот вечер воспели
такие, как брат твой пиит
михаил юрьевич лермонтов в таком знаковом для отечественной поэзии стихотворении, как:

«Смерть поэта».