Одно из не самых очевидных последствий того, что массовую жанровую литературу в массе своей переводят довольно плохо, — это то, что язык этих самых плохих переводов просачивается в жанровую же русскоязычную литературу. И это не то чтобы беда-беда, как мы все знаем, языку в перспективе ничего не будет, он переварит все минус вайбы и поппинги, и все, что его не убьет сделает его чиллее, но меня больше волнует этот самый язык, простите, в моменте, когда ты, например, вытаскиваешь из самотека прилично придуманный ромфант, но из него отовсюду торчит арматура чужеродной грамматики и фразы, начинающиеся с неестественного «О,..», а автор не чувствует разницы между удовольствием и довольством, ленью и леностью. Сделать с этим обычно ничего нельзя, кроме жесткой, чтобы не сказать жестокой редактуры, и ведь при этом не скажешь, что автор, например, мало читает или не знает языка. Чаще всего вполне читает и знает, просто – и я сейчас оседлаю своего любимого конька — вот эта вот растерянность перед формой другого языка, непременное желание сохранить все как есть, оставить в переводном тексте как можно больше исходного, потому что мало ли что, она очень присуща начинающим или не слишком обученным переводчикам, которые часто начинают с переводов легкого жанра, он же «а чего там переводить». А там есть чего, на самом деле, потому что легкий жанр чаще всего требует от переводчика тяжелого языкового люкса: уместной, узнаваемой разговорности, сухости и сжатости (все мы знаем, что русский язык широк и жирок, стоит ему поддаться и текст растургенится и онабоковеет, станет слоеным и масляным) и, главное, простоты. Такая работа требует от переводчика большой уверенности, а без обучения переводу как ремеслу и какой-то, не знаю, внутренней калибровки этого самого языкового чувства, ей как бы и взяться неоткуда, потому что с одной стороны у тебя бревно в глазу, а с другой дитя без глазу.
Одно из не самых очевидных последствий того, что массовую жанровую литературу в массе своей переводят довольно плохо, — это то, что язык этих самых плохих переводов просачивается в жанровую же русскоязычную литературу. И это не то чтобы беда-беда, как мы все знаем, языку в перспективе ничего не будет, он переварит все минус вайбы и поппинги, и все, что его не убьет сделает его чиллее, но меня больше волнует этот самый язык, простите, в моменте, когда ты, например, вытаскиваешь из самотека прилично придуманный ромфант, но из него отовсюду торчит арматура чужеродной грамматики и фразы, начинающиеся с неестественного «О,..», а автор не чувствует разницы между удовольствием и довольством, ленью и леностью. Сделать с этим обычно ничего нельзя, кроме жесткой, чтобы не сказать жестокой редактуры, и ведь при этом не скажешь, что автор, например, мало читает или не знает языка. Чаще всего вполне читает и знает, просто – и я сейчас оседлаю своего любимого конька — вот эта вот растерянность перед формой другого языка, непременное желание сохранить все как есть, оставить в переводном тексте как можно больше исходного, потому что мало ли что, она очень присуща начинающим или не слишком обученным переводчикам, которые часто начинают с переводов легкого жанра, он же «а чего там переводить». А там есть чего, на самом деле, потому что легкий жанр чаще всего требует от переводчика тяжелого языкового люкса: уместной, узнаваемой разговорности, сухости и сжатости (все мы знаем, что русский язык широк и жирок, стоит ему поддаться и текст растургенится и онабоковеет, станет слоеным и масляным) и, главное, простоты. Такая работа требует от переводчика большой уверенности, а без обучения переводу как ремеслу и какой-то, не знаю, внутренней калибровки этого самого языкового чувства, ей как бы и взяться неоткуда, потому что с одной стороны у тебя бревно в глазу, а с другой дитя без глазу.
BY Толще твиттера
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon." Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised.
from hk
