Часть 10, ч.9 - здесь

Если бы в распоряжении Говорова были такие солдаты, которые от крика "Ура!" не могли бежать, то будь он хоть трижды Ганнибалом или Цезарем, победить бы не смог. На Ленинградском фронте действительно был случай в ноябре 1941 года, когда солдатам именно в таком состоянии предстояло атаковать немецкие позиции, и закончилось там всё очень печально.

На самом деле многомудрые эксперты в очередной раз "услышали звон, но не знали, где он". Задача была не сохранить едва теплящуюся жизнь в измождённых солдатах, а позволить им максимально быстро пересечь лёд Невы, не сбивая дыхания. Чем меньше времени солдат проведёт на открытом льду, чем быстрее он достигнет берега, где можно укрыться за складками местности, тем больше у него шансов выжить и победить. Потому бежать надо было максимально "спортивно", пожертвовав известным психологическим эффектом от дружного крика. Так об этом пишет тот же Бычевский как в биографии Говорова:

"часто в землянке на командном пункте 67-й армии командарм генерал Духанов и Говоров уточняют и уточняют детали будущего сражения.

Детали? И да, и нет... За сколько минут солдаты пробегут по льду до вражеского берега? Пять, семь или восемь минут? Но это с автоматом, винтовкой. А со станковым пулеметом или минометом? Кричать на бегу «ура», или сорвешь дыхание в мороз?"

так и в его книге "Город-фронт":

"Бегут с лестницами, досками, баграми. Криков «ура» не слышно. Солдаты знают, что на морозе перехватит дыхание за семь минут бега."

Далее Алексей Говоров говорит о том, что операция из-за болотистой местности могла проводиться только зимой. Утверждение это довольно спорно, так как в районе наступления были незамерзающие болота, из-за которых танки не могли везде идти вровень с пехотой. Кроме того, в конце августа 1942 года наши войска смогли достичь серьёзного прорыва южнее Синявино, и если бы не ставшие неприятным сюрпризом свежие немецкие резервы, у той операции был бы хороший шанс на успех. А вот необходимость форсировать Неву на лодках и понтонах в противоположность перехода её по льду была куда более серьёзной причиной для предпочтения зимы лету.

Далее следует вопрос о питании Жданова и партийной элиты, до сих пор "токсичный" и требующий длительных пояснений. Если коротко, то элита себя не забывала, хотя свидетельств "лукулловых пиров" нет. Жданов скорее всего питался хоть и сытно, но скромно. Что касается пресловутых ромовых бабах и кондитерских изделий, ещё раз дам ссылку на эту статью о кондитерском производстве в блокадном Ленинграде.

Что касается закрытого распределителя, но несмотря на публикации, опровергающие его существование или утверждающие, что в "Елисеевском" была устроена лишь единовременная выдача продуктов представителям академической элиты, я склонен доверять Никите Ломагину как главному авторитету в исследованиях блокады. В этом интервью он говорит о списке из нескольких сотен имён, фигуранты которого могли получать весьма достойный даже по довоенным меркам паёк, проходя со стороны Малой Садовой (Пролеткульта) в "Елисеевский" через "потайной" боковой вход.

Как правило, такие факты используются для обличения советского строя, хотя стоит отметить, что критики никогда не приводят примеры других режимов, где элита в схожих обстоятельствах вела бы себя по-другому, или хотя бы умозрительно моделируют такую ситуацию. На мой взгляд, здесь в очередной раз себе выкопала яму советская пропаганда, ставшая заложником линии на превознесение руководства города как морального идеала, готового пожертвовать здоровьем ради единения с народом. Когда очевидная истина о том, что чиновники не с хлеба на воду перебивались, стала публичным знанием, вместо общих выводов о "природе человеческой во все века" были закономерно сделаны куда более радикальные умозаключения.

Довольно символично то, что на 59.02-07 появляется фотография того, что в музеях и, как ни странно, публичных дискуссиях, является странной фигурой умолчания. Об этом я напишу завтра утром в следующем, последнем в этом году посте.