Bookовски

​​Дебютировать в большой литературе со сборником малой прозы ещё несколько лет назад было не самой лучшей идеей. Идеей ещё хуже было бы только после выхода цикла рассказов выпустить ещё один. Именно так и сделала писательница Марго Гритт, которая явно не ищет лёгких путей к признанию в литературных кругах, зато отлично знает путь к своему читателю, приметившему её ещё во времена шорт-листа «Лицея» несколько лет назад.

Как и прошлый сборник, «Вторжение», вышедшие этой осенью «Чужеродные» – цикл, в котором есть скрепляющий все тексты мотив. Если рассказы из первой книги были объединены образом некого инородного, вторгающегося в привычную жизнь персонажей, то во второй герои оказались по разным причинам лишены этой привычной жизни и сами являются тем инородным, что способно вмешаться в предсказуемый ход вещей. Безымянный рассказчик «Чужеродных», рассказа, подарившего название всему циклу, – иммигрант, отделённый языковым барьером даже от своих сожителей, и пытающийся сохранить память о чужом родственнике. Саша из Acqua eterna везёт свою отстранённую мать в Венецию не для того, чтобы попытаться сблизиться, любуясь мостами и плавая на гондолах, а ради серьёзного разговора, на который не способна в нейтральной обстановке. Зоя из «О» видит, как после развода реальность буквально на глазах становится иной и пытается указать на эти изменения бывшему мужу, чья жизнь по-прежнему лишена любых метаморфоз. Все они больше не принадлежат тому миру, в котором когда-то могли быть своими: «и какой бы теперь ни купила билет, своего уже нет и своих уже нет», как поёт иноагентка Монеточка.

Перед выходом книги писательница предупреждала, что не стоит ждать от «Чужеродных» эмигрантской прозы, мол, Берлин Берлином, дёнер дёнером, но опыт смены страны проживания хотелось утрамбовать в какую-то менее привычную форму. Однако сборник, начавшийся как набор сюжетов для «Чёрного зеркала», к финалу всё-таки приходит к той самой эмигрантской прозе, какой она может быть в XXI веке, когда дневники покинувшей век назад Российскую империю аристократии смешиваются в голове с мемами из эмигрантских чатиков. И, на мой взгляд, именно посвящённые эмиграции «Заметки на полях каталога ИКЕА», «Музей отчего края» и «Красная нить» – самые сильные тексты цикла. В них писательница не пускается в бесконечные воспоминания о былом, не морализирует на тему «России, которую мы потеряли», и не преподносит сам факт миграции как конец света. В рассказах Гритт сквозит интерес к месту, языку, истории и повседневной жизни «выбранной родины», а героини хоть и осознают, что «Тата не та, и я не та» не отказываются от выстраивания новых связей и вместо поиска несуществующих корней занимаются тем, что пускают свои. И в этом видно ещё одно значимое отличие новой книги, от вышедшего в 2022 дебюта: чужеродность в большинстве случаев оказывается проблемой вполне преодолеваемой.

www.group-telegram.com/hk/bookovski.com/933

2.8K viewsNov 7 at 11:08

​​Дебютировать в большой литературе со сборником малой прозы ещё несколько лет назад было не самой лучшей идеей. Идеей ещё хуже было бы только после выхода цикла рассказов выпустить ещё один. Именно так и сделала писательница Марго Гритт, которая явно не ищет лёгких путей к признанию в литературных кругах, зато отлично знает путь к своему читателю, приметившему её ещё во времена шорт-листа «Лицея» несколько лет назад.

Как и прошлый сборник, «Вторжение», вышедшие этой осенью «Чужеродные» – цикл, в котором есть скрепляющий все тексты мотив. Если рассказы из первой книги были объединены образом некого инородного, вторгающегося в привычную жизнь персонажей, то во второй герои оказались по разным причинам лишены этой привычной жизни и сами являются тем инородным, что способно вмешаться в предсказуемый ход вещей. Безымянный рассказчик «Чужеродных», рассказа, подарившего название всему циклу, – иммигрант, отделённый языковым барьером даже от своих сожителей, и пытающийся сохранить память о чужом родственнике. Саша из Acqua eterna везёт свою отстранённую мать в Венецию не для того, чтобы попытаться сблизиться, любуясь мостами и плавая на гондолах, а ради серьёзного разговора, на который не способна в нейтральной обстановке. Зоя из «О» видит, как после развода реальность буквально на глазах становится иной и пытается указать на эти изменения бывшему мужу, чья жизнь по-прежнему лишена любых метаморфоз. Все они больше не принадлежат тому миру, в котором когда-то могли быть своими: «и какой бы теперь ни купила билет, своего уже нет и своих уже нет», как поёт иноагентка Монеточка.

Перед выходом книги писательница предупреждала, что не стоит ждать от «Чужеродных» эмигрантской прозы, мол, Берлин Берлином, дёнер дёнером, но опыт смены страны проживания хотелось утрамбовать в какую-то менее привычную форму. Однако сборник, начавшийся как набор сюжетов для «Чёрного зеркала», к финалу всё-таки приходит к той самой эмигрантской прозе, какой она может быть в XXI веке, когда дневники покинувшей век назад Российскую империю аристократии смешиваются в голове с мемами из эмигрантских чатиков. И, на мой взгляд, именно посвящённые эмиграции «Заметки на полях каталога ИКЕА», «Музей отчего края» и «Красная нить» – самые сильные тексты цикла. В них писательница не пускается в бесконечные воспоминания о былом, не морализирует на тему «России, которую мы потеряли», и не преподносит сам факт миграции как конец света. В рассказах Гритт сквозит интерес к месту, языку, истории и повседневной жизни «выбранной родины», а героини хоть и осознают, что «Тата не та, и я не та» не отказываются от выстраивания новых связей и вместо поиска несуществующих корней занимаются тем, что пускают свои. И в этом видно ещё одно значимое отличие новой книги, от вышедшего в 2022 дебюта: чужеродность в большинстве случаев оказывается проблемой вполне преодолеваемой.

BY Bookовски