Чутка грустила из-за того, что не всю интересующую меня информацию о немецкой книжной индустрии можно загуглить или вытрясти из ChatGPT, а спросить о тиражах, авторских гонорарах, покупке прав на книги современных российских авторов и прочем, связанном с издательской кухней, не у кого. Но вселенная услышала моё нытьё, и я попала на встречу с Франциской Цверг – переводчицей на немецкий Ремизова, Рубиной, Глуховского и Мэри Мелконян – бывшей работницей Suhrkamp и Bookmate, а ныне менеджером по покупке прав в Ueberreuter.
Интересного было так много, что я бросила попытку конспектировать через десять минут, а пришедших на встречу гостей так мало, что удалось устроить допрос с пристрастием. Стало жаль тех страдальцев, что выбрали своей судьбой художественный перевод с русского: ладно ещё ломание голов над тем, как сообщить немецкому читателю, что Александр Петрович, Сашенька и Санька – это один и тот же человек, по отношению которому говорящие в обращении закладывают разное отношение, а надрыв у Достоевского – это не про больную спину и повреждённую бумагу, но к словам, типа «Запретограм» и прочими прелестями современной жизни в России, жизнь явно их не готовила.
Отобрала для вас шесть рандомных фактов из беседы for fun: 📚 в издательствах нет русскоязычных ридеров, так что права на книги покупаются «вслепую»: редакторы полагаются только на информацию от литагентов, 📚 в 2024 году переводы с русского заняли только 0,8% от всей переводной литературы, при том, что классику перепереводят постоянно, 📖 переводчики в Германии зарабатывают меньше уборщиц, и, как и в России, часто имеют другой основной доход, 📗 средний тираж нежанровой прозы сейчас такой же, как был в РФ до войны: 5 000 экземпляров, если издатель считает, что роман просто «вау!», и до 3 000 во всех остальных случаях. 📚 в Германии в 2000х была жутко популярна Ирина Денежкина, а сейчас вы можете купить в берлинском Dussman восемь романов Сергея Лебедева. 📚 в феврале 2025 в Германии выйдет «Вечная мерзлота» Виктора Ремизова, которая в переводе раздулась до 1200 страниц.
Чутка грустила из-за того, что не всю интересующую меня информацию о немецкой книжной индустрии можно загуглить или вытрясти из ChatGPT, а спросить о тиражах, авторских гонорарах, покупке прав на книги современных российских авторов и прочем, связанном с издательской кухней, не у кого. Но вселенная услышала моё нытьё, и я попала на встречу с Франциской Цверг – переводчицей на немецкий Ремизова, Рубиной, Глуховского и Мэри Мелконян – бывшей работницей Suhrkamp и Bookmate, а ныне менеджером по покупке прав в Ueberreuter.
Интересного было так много, что я бросила попытку конспектировать через десять минут, а пришедших на встречу гостей так мало, что удалось устроить допрос с пристрастием. Стало жаль тех страдальцев, что выбрали своей судьбой художественный перевод с русского: ладно ещё ломание голов над тем, как сообщить немецкому читателю, что Александр Петрович, Сашенька и Санька – это один и тот же человек, по отношению которому говорящие в обращении закладывают разное отношение, а надрыв у Достоевского – это не про больную спину и повреждённую бумагу, но к словам, типа «Запретограм» и прочими прелестями современной жизни в России, жизнь явно их не готовила.
Отобрала для вас шесть рандомных фактов из беседы for fun: 📚 в издательствах нет русскоязычных ридеров, так что права на книги покупаются «вслепую»: редакторы полагаются только на информацию от литагентов, 📚 в 2024 году переводы с русского заняли только 0,8% от всей переводной литературы, при том, что классику перепереводят постоянно, 📖 переводчики в Германии зарабатывают меньше уборщиц, и, как и в России, часто имеют другой основной доход, 📗 средний тираж нежанровой прозы сейчас такой же, как был в РФ до войны: 5 000 экземпляров, если издатель считает, что роман просто «вау!», и до 3 000 во всех остальных случаях. 📚 в Германии в 2000х была жутко популярна Ирина Денежкина, а сейчас вы можете купить в берлинском Dussman восемь романов Сергея Лебедева. 📚 в феврале 2025 в Германии выйдет «Вечная мерзлота» Виктора Ремизова, которая в переводе раздулась до 1200 страниц.
Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news.
from hk
