Активисты из «Последнего поколения» снова за старое. На этот раз ради спасения климата они приклеили себя не к берлинским автобанам, где частенько нарывались на крайне недовольную публику среднего класса и насилие, а к въездам в три немецких аэропорта — Берлина, Мюнхена и Гамбурга.
Примечательно, что поддержку акции выразил бывший министр окружающей среды и старый коммунист Юрген Триттин: «Есть разные формы протеста. Некоторые выбирают гражданское неповиновение — это не делает их жестокими преступниками» и «да, того или иного может раздражать, если он приходит на работу на полчаса позже. Но политика не может быть успешной без движения гражданского общества, которое оказывает давление».
С другой стороны, в дискурсе всё чаще встречается раздраженность деятельностью активистов. Многие не гнушаются называть движение «сектой». И, что забавно, это подтверждаетрелигиозный психолог Майкл Утч:«движение использовало религиозно окрашенный язык, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть свои проблемы. При этом оно пробуждает апокалиптические страхи о конце времен, когда речь идет о "последнем поколении", "конце света" или самопожертвовании».
Активисты из «Последнего поколения» снова за старое. На этот раз ради спасения климата они приклеили себя не к берлинским автобанам, где частенько нарывались на крайне недовольную публику среднего класса и насилие, а к въездам в три немецких аэропорта — Берлина, Мюнхена и Гамбурга.
Примечательно, что поддержку акции выразил бывший министр окружающей среды и старый коммунист Юрген Триттин: «Есть разные формы протеста. Некоторые выбирают гражданское неповиновение — это не делает их жестокими преступниками» и «да, того или иного может раздражать, если он приходит на работу на полчаса позже. Но политика не может быть успешной без движения гражданского общества, которое оказывает давление».
С другой стороны, в дискурсе всё чаще встречается раздраженность деятельностью активистов. Многие не гнушаются называть движение «сектой». И, что забавно, это подтверждаетрелигиозный психолог Майкл Утч:«движение использовало религиозно окрашенный язык, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть свои проблемы. При этом оно пробуждает апокалиптические страхи о конце времен, когда речь идет о "последнем поколении", "конце света" или самопожертвовании».
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram.
from hk
