РЕЙКЬЯВИК
К вечеру первого дня мы спрашивали друг друга: «А кто помнит, сколько дней мы уже путешествуем?» Количество ощущений, их разнообразие и интенсивность просто зашкаливали — казалось, что мы в пути уже очень давно.
А началось всё со спокойной прогулки по Рейкьявику, который на первый взгляд больше похож на провинциальную рыбацкую деревушку, чем на столичный город.
Был выходной, местных жителей на улицах заметно не было, но группы туристов следовали одна за другой:
— А это что за домик?
— Это здание нашего парламента.
— А это чья хибарка?
— А это резиденция премьер-министра.
Но постепенно присматриваешься и начинаешь чувствовать обаяние этого города. Для меня всё началось с воздуха. Я всё пыталась понять, почему мне здесь так хорошо дышится. Океан? Да, конечно! Прохлада? И это тоже. Но было что-то ещё, что придавало особый вкус каждому вдоху. Вдруг я поняла, что прохладная солоноватость здешнего воздуха напоминает мне тот прекрасный аромат, который окружает, когда идёшь на лыжах по заснеженному лесу. Может, сюда долетал запах снега с вершин гор или от айсбергов? Загадка…
Следующая прекрасная вещь — солнце. Исландия находится чуть южнее Полярного круга, поэтому здесь формально всё-таки не полярный день, а белые ночи — где-то в районе полночи чуть-чуть темнеет. Но остальное время — светло. Мы готовились к дождливой погоде, а первый день встретил нас солнечным светом. И свет этот был не похож ни на московское солнце, ни на португальское — он совершенно особенный. Ну почему я не художник? Эх… Ну просто поверьте мне на слово…
Со светом, как легко догадаться, в северной стране проблемы, и они стараются компенсировать его нехватку цветом. Поэтому крыши домов — ярко-красные или ярко-синие, огромные граффити — разноцветные, а мостовая улицы, где проходит гей-прайд, выкрашена в радужные цвета.
Дальше начинаешь замечать современное искусство. Среди невысоких деревянных домиков или строгих построек из тёмного камня стоят многочисленные памятники. После трёх лет жизни в Португалии я привыкла к тому, что памятник обычно изображает какого-нибудь генерала, несущегося вперёд на вздыбленном коне, короля или маркиза Помбала на гигантской колонне с огромным львом.
Но в Исландии вообще нет армии, а полицейские в основном ходят без оружия. В течение нескольких веков своей истории они обходились без короля — всё решали главы кланов, собиравшиеся раз в год на большой равнине и слушавшие, как специальный «законоговоритель» читал им со скалы законы.
Поэтому памятники здесь делятся на две группы. С одной стороны — изображения уверенных в себе учёных, реформаторов, стоящих на небольших пьедесталах с книгой в руках или просто задумчиво глядящих вдаль. Несмотря на любовь исландцев к их чудесным лошадям, конного памятника нам не встретилось ни одного. Все спокойно стоят — как, например, памятник первой женщине, избранной в парламент. В стране потомков викингов сегодня президент, мэр столицы, главы трёх крупнейших партий и шеф полиции — женщины!
Чуть более торжественно изображают мореплавателей былых времён вроде Лейва Счастливого, добравшегося до того континента, который через полтысячи лет после него назовут Америкой. Но всё равно и здесь торжественность очень спокойная и умеренная.
А современная архитектура, конечно, играет с теми образами, ради которых все сюда едут — с неповторимой исландской природой. Хадльсгримкиркья — самая знаменитая церковь Исландии — возносится ввысь на 74 метра, и её часто сравнивают с ракетой. Но спроектирована она была в 1937 году, когда о ракетах и речи не было. Строить её начали в 1945 году, но делали всё с исландской неторопливостью и поэтому завершили только в 1986-м.
И, если внимательно присмотреться, то это, конечно, никакая не ракета, а базальтовые колонны, возникающие в результате вулканической активности. И колонны эти — как и в природе — похожи на трубы огромного органа и перекликаются как с мощью исландских вулканов, так и с огромным органом внутри церкви.
В общем, в Рейкьявике есть на что посмотреть и о чём подумать. Но наша-то цель — вулканы.Так что вперёд — на природу!
К вечеру первого дня мы спрашивали друг друга: «А кто помнит, сколько дней мы уже путешествуем?» Количество ощущений, их разнообразие и интенсивность просто зашкаливали — казалось, что мы в пути уже очень давно.
А началось всё со спокойной прогулки по Рейкьявику, который на первый взгляд больше похож на провинциальную рыбацкую деревушку, чем на столичный город.
Был выходной, местных жителей на улицах заметно не было, но группы туристов следовали одна за другой:
— А это что за домик?
— Это здание нашего парламента.
— А это чья хибарка?
— А это резиденция премьер-министра.
Но постепенно присматриваешься и начинаешь чувствовать обаяние этого города. Для меня всё началось с воздуха. Я всё пыталась понять, почему мне здесь так хорошо дышится. Океан? Да, конечно! Прохлада? И это тоже. Но было что-то ещё, что придавало особый вкус каждому вдоху. Вдруг я поняла, что прохладная солоноватость здешнего воздуха напоминает мне тот прекрасный аромат, который окружает, когда идёшь на лыжах по заснеженному лесу. Может, сюда долетал запах снега с вершин гор или от айсбергов? Загадка…
Следующая прекрасная вещь — солнце. Исландия находится чуть южнее Полярного круга, поэтому здесь формально всё-таки не полярный день, а белые ночи — где-то в районе полночи чуть-чуть темнеет. Но остальное время — светло. Мы готовились к дождливой погоде, а первый день встретил нас солнечным светом. И свет этот был не похож ни на московское солнце, ни на португальское — он совершенно особенный. Ну почему я не художник? Эх… Ну просто поверьте мне на слово…
Со светом, как легко догадаться, в северной стране проблемы, и они стараются компенсировать его нехватку цветом. Поэтому крыши домов — ярко-красные или ярко-синие, огромные граффити — разноцветные, а мостовая улицы, где проходит гей-прайд, выкрашена в радужные цвета.
Дальше начинаешь замечать современное искусство. Среди невысоких деревянных домиков или строгих построек из тёмного камня стоят многочисленные памятники. После трёх лет жизни в Португалии я привыкла к тому, что памятник обычно изображает какого-нибудь генерала, несущегося вперёд на вздыбленном коне, короля или маркиза Помбала на гигантской колонне с огромным львом.
Но в Исландии вообще нет армии, а полицейские в основном ходят без оружия. В течение нескольких веков своей истории они обходились без короля — всё решали главы кланов, собиравшиеся раз в год на большой равнине и слушавшие, как специальный «законоговоритель» читал им со скалы законы.
Поэтому памятники здесь делятся на две группы. С одной стороны — изображения уверенных в себе учёных, реформаторов, стоящих на небольших пьедесталах с книгой в руках или просто задумчиво глядящих вдаль. Несмотря на любовь исландцев к их чудесным лошадям, конного памятника нам не встретилось ни одного. Все спокойно стоят — как, например, памятник первой женщине, избранной в парламент. В стране потомков викингов сегодня президент, мэр столицы, главы трёх крупнейших партий и шеф полиции — женщины!
Чуть более торжественно изображают мореплавателей былых времён вроде Лейва Счастливого, добравшегося до того континента, который через полтысячи лет после него назовут Америкой. Но всё равно и здесь торжественность очень спокойная и умеренная.
А современная архитектура, конечно, играет с теми образами, ради которых все сюда едут — с неповторимой исландской природой. Хадльсгримкиркья — самая знаменитая церковь Исландии — возносится ввысь на 74 метра, и её часто сравнивают с ракетой. Но спроектирована она была в 1937 году, когда о ракетах и речи не было. Строить её начали в 1945 году, но делали всё с исландской неторопливостью и поэтому завершили только в 1986-м.
И, если внимательно присмотреться, то это, конечно, никакая не ракета, а базальтовые колонны, возникающие в результате вулканической активности. И колонны эти — как и в природе — похожи на трубы огромного органа и перекликаются как с мощью исландских вулканов, так и с огромным органом внутри церкви.
В общем, в Рейкьявике есть на что посмотреть и о чём подумать. Но наша-то цель — вулканы.Так что вперёд — на природу!
МОЩЬ ВУЛКАНОВ
Наш путь лежал по полуострову Рейкьянес, знаменитому своими вулканами и лавовыми полями. Вот удивительная вещь — с детства у меня было представление о том, что извержение происходит из жерла вулкана. Все мы видели такие картинки — гора, а сверху над ней огонь и дым. Но, вообще-то, так бывает далеко не всегда. Весь Рейкьянес покрыт трещинами, через которые уже много раз за много тысяч лет вытекала лава. Со всех сторон видны холмы, горы, пригорки — а на самом деле это всё кратеры вулканов. А со всех сторон — бесконечные поля, покрытые лавой, вытекшей как раз в основном из трещин в земле. Так и представляешь себе, как по земле как будто кто-то проводил огненную черту — и всё начинало гореть.
Теперь я уже знаю, что лава бывает разная — та, что постарее, уже покрыта мхом. Мох — это одно из главных проявлений природного разнообразия в Исландии. Здесь множество разных мхов, их охраняют, по ним нельзя ходить — в общем, это ценность, которая вырастает на лаве. А новая лава — чёрная-пречёрная, и на ней пока ничего не растёт.
Что за новая лава?
А здесь извержения идут почти беспрерывно. Городок Гриндавик до 2021 года был вполне благополучным. Он находится в красивом месте рядом с океаном, неподалёку — знаменитая Голубая лагуна, в самом городе было два рыбоперерабатывающих завода. Сегодня — это город-призрак.
С 2021 года, после 50 тысяч (!!!) подземных толчков, здесь началась серия извержений вулканов, которая сейчас притихла, но вообще-то не закончилась. В Гриндавик ринулись любопытные — сначала только исландцы, заскучавшие за время ковида, а когда страну открыли для туристов — то со всего мира.
Город не погиб — по-настоящему пострадало всего несколько домов, но всех жителей эвакуировали, и вернулись сюда лишь немногие. Сегодня Гриндавик состоит из очень хороших, ухоженных и пустых домов, окружённых огромными слоями лавы. Кое-где она подходит прямо к стенам. Выглядит, прямо скажем, жутковато. Когда в Шотландии Эдинбургский замок строили на древнем вулкане, то это была просто гора. А здесь — вот она, лава, которая только что текла, подбираясь к домам, вокруг которых открывались всё новые трещины.
На этом наше общение с силами природы не закончилось. Впереди была ещё лавовая труба. Оказывается, когда по земле течёт «лавовая река», то верхний слой лавы остывает раньше и превращается в корку, окружающую текущую лаву. Потом лавовый поток уходит, а туннель внутри корки остаётся. Вот в такой туннель мы спустились. Прошли по лаве, под лавой, между стенами из лавы, подивились на разнообразие оттенков, узнали, что, когда эту пещеру закрыли для «диких» туристов, то отсюда вынесли ТОННУ мусора. Потом гид попросила нас убрать телефоны, часы и другие источники света — и выключила всё освещение.
И это было поразительно!
В пещере установилась полная темнота и полная тишина. Только чуть-чуть капали капли со стен. И это было ОЧЕНЬ необычное чувство. Мы остались наедине с тёмной, дикой природой — пусть даже только на две минуты. Когда свет зажёгся, сразу сообразить, что мы вернулись в современность, было нелегко.
А чтобы уж совсем усилить ощущение неземных обстоятельств, нам сообщили, что здесь NASA испытывала роботов, которые будут ходить по марсианским пещерам. Это было особенно актуально, потому что только что в Лиссабоне я слушала лекцию Владимира Сурдина, очень остроумно объяснившего, что для поисков жизни на других планетах «нам нужны роботы-спелеологи», а затем сокрушавшегося, что их у нас нет. А вот, оказывается, NASA уже готовит роботов-спелеологов.
А после этого мы выехали из лавовых полей и поехали по полям более обычным, где были мох и трава, а иногда даже деревья. И приехали мы в абсолютно райское место — но об этом уже в следующий раз.
📌📌📌
Simple App — ваш криптокошелек с картой для удобных покупок!
1️⃣ Откройте платежную карту онлайн за несколько кликов (требуется европейский налоговый номер)
2️⃣ Добавьте карту в Apple Pay/Google Pay и платите за кофе, заправляйте авто, делайте покупки — как с обычной банковской картой!
📲 Скачайте в AppStore/Google Play
Наш путь лежал по полуострову Рейкьянес, знаменитому своими вулканами и лавовыми полями. Вот удивительная вещь — с детства у меня было представление о том, что извержение происходит из жерла вулкана. Все мы видели такие картинки — гора, а сверху над ней огонь и дым. Но, вообще-то, так бывает далеко не всегда. Весь Рейкьянес покрыт трещинами, через которые уже много раз за много тысяч лет вытекала лава. Со всех сторон видны холмы, горы, пригорки — а на самом деле это всё кратеры вулканов. А со всех сторон — бесконечные поля, покрытые лавой, вытекшей как раз в основном из трещин в земле. Так и представляешь себе, как по земле как будто кто-то проводил огненную черту — и всё начинало гореть.
Теперь я уже знаю, что лава бывает разная — та, что постарее, уже покрыта мхом. Мох — это одно из главных проявлений природного разнообразия в Исландии. Здесь множество разных мхов, их охраняют, по ним нельзя ходить — в общем, это ценность, которая вырастает на лаве. А новая лава — чёрная-пречёрная, и на ней пока ничего не растёт.
Что за новая лава?
А здесь извержения идут почти беспрерывно. Городок Гриндавик до 2021 года был вполне благополучным. Он находится в красивом месте рядом с океаном, неподалёку — знаменитая Голубая лагуна, в самом городе было два рыбоперерабатывающих завода. Сегодня — это город-призрак.
С 2021 года, после 50 тысяч (!!!) подземных толчков, здесь началась серия извержений вулканов, которая сейчас притихла, но вообще-то не закончилась. В Гриндавик ринулись любопытные — сначала только исландцы, заскучавшие за время ковида, а когда страну открыли для туристов — то со всего мира.
Город не погиб — по-настоящему пострадало всего несколько домов, но всех жителей эвакуировали, и вернулись сюда лишь немногие. Сегодня Гриндавик состоит из очень хороших, ухоженных и пустых домов, окружённых огромными слоями лавы. Кое-где она подходит прямо к стенам. Выглядит, прямо скажем, жутковато. Когда в Шотландии Эдинбургский замок строили на древнем вулкане, то это была просто гора. А здесь — вот она, лава, которая только что текла, подбираясь к домам, вокруг которых открывались всё новые трещины.
На этом наше общение с силами природы не закончилось. Впереди была ещё лавовая труба. Оказывается, когда по земле течёт «лавовая река», то верхний слой лавы остывает раньше и превращается в корку, окружающую текущую лаву. Потом лавовый поток уходит, а туннель внутри корки остаётся. Вот в такой туннель мы спустились. Прошли по лаве, под лавой, между стенами из лавы, подивились на разнообразие оттенков, узнали, что, когда эту пещеру закрыли для «диких» туристов, то отсюда вынесли ТОННУ мусора. Потом гид попросила нас убрать телефоны, часы и другие источники света — и выключила всё освещение.
И это было поразительно!
В пещере установилась полная темнота и полная тишина. Только чуть-чуть капали капли со стен. И это было ОЧЕНЬ необычное чувство. Мы остались наедине с тёмной, дикой природой — пусть даже только на две минуты. Когда свет зажёгся, сразу сообразить, что мы вернулись в современность, было нелегко.
А чтобы уж совсем усилить ощущение неземных обстоятельств, нам сообщили, что здесь NASA испытывала роботов, которые будут ходить по марсианским пещерам. Это было особенно актуально, потому что только что в Лиссабоне я слушала лекцию Владимира Сурдина, очень остроумно объяснившего, что для поисков жизни на других планетах «нам нужны роботы-спелеологи», а затем сокрушавшегося, что их у нас нет. А вот, оказывается, NASA уже готовит роботов-спелеологов.
А после этого мы выехали из лавовых полей и поехали по полям более обычным, где были мох и трава, а иногда даже деревья. И приехали мы в абсолютно райское место — но об этом уже в следующий раз.
📌📌📌
Simple App — ваш криптокошелек с картой для удобных покупок!
1️⃣ Откройте платежную карту онлайн за несколько кликов (требуется европейский налоговый номер)
2️⃣ Добавьте карту в Apple Pay/Google Pay и платите за кофе, заправляйте авто, делайте покупки — как с обычной банковской картой!
📲 Скачайте в AppStore/Google Play
simple.app
Your all-in-one stablecoin wallet
Turn your crypto into everyday spending with Simple
Вестманские острова возникли под боком у Исландии где-то 10–12 тысяч лет назад в результате, конечно же, извержений вулканов. Концентрация вулканов здесь фантастическая. Самый большой из здешних нескольких островков — Хэймаэй — может гордиться площадью в 13,4 квадратного километра и населением чуть больше 4,5 тысяч. Остальные — размерами меньше, и на них вообще никто не живёт. А вулканов в этом архипелаге не то 70, не то 80 — то есть их даже посчитать не могут, потому что многие из них под водой.
Эти крошечные островки заселили в конце IX века рабы, захваченные викингами в Ирландии и Уэльсе. Они убили своего хозяина — брата первого исландского поселенца Ингольфа Арнарссона — и бежали сюда. Увы, Ингольф выследил их и всех перебил. Осталось только название — Вестманские, острова Западных людей.
Именно здесь в 1963 году вылез из морских волн островок, который назвали Сюртсей — в честь великана Сурта, которому предстоит поджечь весь мир во время Рагнарёка, скандинавского конца света. Этот остров буквально был создан вулканом, и сегодня никому не разрешается на него вступать, чтобы не нарушить уникальную экосистему, формирующуюся там на глазах изумлённых учёных.
А главное — на веку нынешних жителей извержение произошло здесь в 1973 году. В 8 вечера 21 января начались маленькие подземные толчки — настолько слабые, что жители их даже не заметили. Но толчки становились всё сильнее и сильнее, и наконец ночью 23 января земля разверзлась. По острову прошла трещина — она достигла двух километров и пересекла весь остров. Из щели били фонтаны лавы. Очередной пример мощи природы — до сих пор на окраине города, там, где лава залила дома, из неё торчат крыши и балкончики.
Прекрасный пример взаимопомощи: жителей моментально эвакуировали. Почти всех посадили на корабли и увезли. А тех, кто был слишком слаб для того, чтобы в бурю на маленьких судёнышках добираться до Исландии — стариков, больных — увезли на самолётах. Да, на маленьком островке есть аэродромчик, и, к счастью, он не пострадал.
А в Исландии жителей острова уже ждали родные, близкие или просто хорошие люди, которые сразу же предлагали им пожить у них. Те, кто остались на острове, пытались спасти город — воздвигали барьеры на пути лавы и, главное, старались не допустить поток до гавани, понимая, что без порта рыбацкий городок не выживет.
Лава остановилась на окраине города, гавань устояла, и почти все жители сюда вернулись. Конечно, теперь здесь процветает туризм — экскурсии по местам извержения. Мы поднялись по чёрному склону на вулкан. Сверху очень хорошо видно, как шли вниз языки лавы, а крошечный городок внизу кажется таким беззащитным.
Но внизу, в городе, всё спокойно. Туристы бродят среди лавы. Ещё одна здешняя достопримечательность — огромная колония тупиков. Тех самых, носатых, «летающих пингвинчиков». Они прилетают сюда на лето, чтобы вывести птенцов. В мае вылупляются малыши, а в августе родители улетают, считая, что дети уже выросли и сами доберутся до океана. А дети ещё совсем маленькие и часто летят в неправильном направлении и прилетают в город. Местные жители собирают маленьких тупиков и выпускают их в сторону океана. Есть люди, которые специально приезжают на остров, чтобы спасать тупиков.
А мы погуляли по вулкану, посмотрели на тупиков, вернулись на пароме и поехали в отель, который очень, ОЧЕНЬ напоминал рай. Судя по тому, что в лобби продавалось сплошь рыбацкое оборудование, это был «приют рыбака». Но приют абсолютно райский — среди огромной долины стоят деревянные домики, из окон — вид на реку, озерцо и далёкие заснеженные вулканы. По мху проложены помосты, потому что наступать на него нельзя. Как водится у исландцев — две ванны с горячей водой под открытым небом, чтобы лежать в них и смотреть на красоту вокруг. Лежат в них даже в полярную ночь, а уж сейчас сам бог велел.
Написала всё это — и понимаю, что передать гармонию и спокойствие, царящие в этом месте, просто невозможно. А ночью в озерце всё время кричат, крякают, чирикают и щебечут птицы, потому что солнце не заходит…
Эти крошечные островки заселили в конце IX века рабы, захваченные викингами в Ирландии и Уэльсе. Они убили своего хозяина — брата первого исландского поселенца Ингольфа Арнарссона — и бежали сюда. Увы, Ингольф выследил их и всех перебил. Осталось только название — Вестманские, острова Западных людей.
Именно здесь в 1963 году вылез из морских волн островок, который назвали Сюртсей — в честь великана Сурта, которому предстоит поджечь весь мир во время Рагнарёка, скандинавского конца света. Этот остров буквально был создан вулканом, и сегодня никому не разрешается на него вступать, чтобы не нарушить уникальную экосистему, формирующуюся там на глазах изумлённых учёных.
А главное — на веку нынешних жителей извержение произошло здесь в 1973 году. В 8 вечера 21 января начались маленькие подземные толчки — настолько слабые, что жители их даже не заметили. Но толчки становились всё сильнее и сильнее, и наконец ночью 23 января земля разверзлась. По острову прошла трещина — она достигла двух километров и пересекла весь остров. Из щели били фонтаны лавы. Очередной пример мощи природы — до сих пор на окраине города, там, где лава залила дома, из неё торчат крыши и балкончики.
Прекрасный пример взаимопомощи: жителей моментально эвакуировали. Почти всех посадили на корабли и увезли. А тех, кто был слишком слаб для того, чтобы в бурю на маленьких судёнышках добираться до Исландии — стариков, больных — увезли на самолётах. Да, на маленьком островке есть аэродромчик, и, к счастью, он не пострадал.
А в Исландии жителей острова уже ждали родные, близкие или просто хорошие люди, которые сразу же предлагали им пожить у них. Те, кто остались на острове, пытались спасти город — воздвигали барьеры на пути лавы и, главное, старались не допустить поток до гавани, понимая, что без порта рыбацкий городок не выживет.
Лава остановилась на окраине города, гавань устояла, и почти все жители сюда вернулись. Конечно, теперь здесь процветает туризм — экскурсии по местам извержения. Мы поднялись по чёрному склону на вулкан. Сверху очень хорошо видно, как шли вниз языки лавы, а крошечный городок внизу кажется таким беззащитным.
Но внизу, в городе, всё спокойно. Туристы бродят среди лавы. Ещё одна здешняя достопримечательность — огромная колония тупиков. Тех самых, носатых, «летающих пингвинчиков». Они прилетают сюда на лето, чтобы вывести птенцов. В мае вылупляются малыши, а в августе родители улетают, считая, что дети уже выросли и сами доберутся до океана. А дети ещё совсем маленькие и часто летят в неправильном направлении и прилетают в город. Местные жители собирают маленьких тупиков и выпускают их в сторону океана. Есть люди, которые специально приезжают на остров, чтобы спасать тупиков.
А мы погуляли по вулкану, посмотрели на тупиков, вернулись на пароме и поехали в отель, который очень, ОЧЕНЬ напоминал рай. Судя по тому, что в лобби продавалось сплошь рыбацкое оборудование, это был «приют рыбака». Но приют абсолютно райский — среди огромной долины стоят деревянные домики, из окон — вид на реку, озерцо и далёкие заснеженные вулканы. По мху проложены помосты, потому что наступать на него нельзя. Как водится у исландцев — две ванны с горячей водой под открытым небом, чтобы лежать в них и смотреть на красоту вокруг. Лежат в них даже в полярную ночь, а уж сейчас сам бог велел.
Написала всё это — и понимаю, что передать гармонию и спокойствие, царящие в этом месте, просто невозможно. А ночью в озерце всё время кричат, крякают, чирикают и щебечут птицы, потому что солнце не заходит…
Каждый день в мире умирает около 150 тысяч человек. Где бы мы ни родились и как бы ни прожили жизнь, с конечностью бытия столкнётся каждый. Это делает смерть универсальным опытом для людей во всём мире. Но как отличается восприятие смерти в разных культурах?
В Западной культуре смерть близкого часто воспринимают как личное горе человека. А для многих коренных народов важно скорбеть коллективно — всей семьёй или племенем. Многодневные семейные ритуалы проводят коренные жители Америки, Индии, Китая. При этом китайские семьи иногда принимают важные решения без участия умирающего: даже могут не сообщать пожилому родственнику о его смертельном диагнозе, чтобы не лишать воли к жизни.
Продолжительность и характер скорби тоже разнятся. Например, на Бали (Индонезия) траур короткий, а открыто плакать по умершему не принято — вдруг это обременит его душу и затруднит перерождение. В Египте нормой считается сильное горе в течение долгих лет, а порой и всей жизни — это воспринимают как прочную духовную связь с умершим.
Если вы смотрели мультфильм «Тайна Коко», то наверняка слышали о мексиканском Дне мёртвых (Día de Muertos), который восходит к индейцам майя и ацтекам! Считается, что в этот праздник души умерших возвращаются домой. Семьи создают яркие алтари с фотографиями родных, их любимыми блюдами, свечами, цветами (обычно бархатцами), сахарными черепами и предметами из жизни покойных. А на кладбищах устраивают ночные пикники и делятся рассказами об умерших близких.
От местных обычаев зависят и ритуалы погребения. Например, семьи аканов (Гана) берут кредиты и собирают пожертвования, чтобы превратить похороны в торжественный праздник — с оркестром, яркими нарядами, дорогим гробом и множеством гостей. Гробы стремятся сделать в виде предметов, имевших особое значение для умершего. Это может быть лодка для рыбака, бутылка Coca-Cola для любителя напитка, либо самолёт — если человек мечтал куда-то полететь, но не успел.
А в Японии смерть — это скорее обязанность живых перед умершими. Если не соблюдать ритуалы, душа умершего не сможет переродиться — так и останется неспокойным духом. Потомкам нужно обязательно ухаживать за могилами предков, держать домашний алтарь с подношениями, посещать Обон (летний праздник поминовения усопших). Многие японцы тревожатся, что умрут одинокой смертью и некому будет ухаживать за их могилой. Поэтому растёт число людей, которые завещают развеять свой прах или передать его храму.
Универсального рецепта, как справиться с горем, не существует. Поэтому появились такие специалисты, как доулы смерти: они сопровождают человека в умирании, утратах и горевании. Доула помогает подготовиться к уходу, организовать прощание и осознанно прожить утрату.
Доула создаёт безопасное пространство, где можно честно поговорить о смерти — со всеми беспокоящими вопросами и чувствами. Иногда доула находится рядом в последние часы жизни, но может также помочь прожить развод, смерть животного, утрату прежнего образа жизни (например, при потере дееспособности), утрату дома при эмиграции или другую потерю.
Сообщество Death Foundation занимается доульской практикой, обучением и смерть-просветительством. Death Foundation:
— проводит обучение доул смерти и фасилитаторов, а также устраивает практикумы;
— предлагает бесплатные материалы, например, памятку по гореванию на русском, английском и украинском языках — её уже скачало более 800 тысяч человек;
— ведёт реестр доул смерти, где можно найти специалиста и приобрести платную помощь;
— основало волонтёрскую организацию «Смертельно важно» — в ней безвозмездно работают доулы смерти и помогают тем, кто не может заплатить за услугу.
Если вы нуждаетесь в поддержке или вам просто интересны темы смерти и горевания, подписывайтесь на Инстаграм или Телеграм Death Foundation — там можно найти много полезных материалов.
#реклама
В Западной культуре смерть близкого часто воспринимают как личное горе человека. А для многих коренных народов важно скорбеть коллективно — всей семьёй или племенем. Многодневные семейные ритуалы проводят коренные жители Америки, Индии, Китая. При этом китайские семьи иногда принимают важные решения без участия умирающего: даже могут не сообщать пожилому родственнику о его смертельном диагнозе, чтобы не лишать воли к жизни.
Продолжительность и характер скорби тоже разнятся. Например, на Бали (Индонезия) траур короткий, а открыто плакать по умершему не принято — вдруг это обременит его душу и затруднит перерождение. В Египте нормой считается сильное горе в течение долгих лет, а порой и всей жизни — это воспринимают как прочную духовную связь с умершим.
Если вы смотрели мультфильм «Тайна Коко», то наверняка слышали о мексиканском Дне мёртвых (Día de Muertos), который восходит к индейцам майя и ацтекам! Считается, что в этот праздник души умерших возвращаются домой. Семьи создают яркие алтари с фотографиями родных, их любимыми блюдами, свечами, цветами (обычно бархатцами), сахарными черепами и предметами из жизни покойных. А на кладбищах устраивают ночные пикники и делятся рассказами об умерших близких.
От местных обычаев зависят и ритуалы погребения. Например, семьи аканов (Гана) берут кредиты и собирают пожертвования, чтобы превратить похороны в торжественный праздник — с оркестром, яркими нарядами, дорогим гробом и множеством гостей. Гробы стремятся сделать в виде предметов, имевших особое значение для умершего. Это может быть лодка для рыбака, бутылка Coca-Cola для любителя напитка, либо самолёт — если человек мечтал куда-то полететь, но не успел.
А в Японии смерть — это скорее обязанность живых перед умершими. Если не соблюдать ритуалы, душа умершего не сможет переродиться — так и останется неспокойным духом. Потомкам нужно обязательно ухаживать за могилами предков, держать домашний алтарь с подношениями, посещать Обон (летний праздник поминовения усопших). Многие японцы тревожатся, что умрут одинокой смертью и некому будет ухаживать за их могилой. Поэтому растёт число людей, которые завещают развеять свой прах или передать его храму.
Универсального рецепта, как справиться с горем, не существует. Поэтому появились такие специалисты, как доулы смерти: они сопровождают человека в умирании, утратах и горевании. Доула помогает подготовиться к уходу, организовать прощание и осознанно прожить утрату.
Доула создаёт безопасное пространство, где можно честно поговорить о смерти — со всеми беспокоящими вопросами и чувствами. Иногда доула находится рядом в последние часы жизни, но может также помочь прожить развод, смерть животного, утрату прежнего образа жизни (например, при потере дееспособности), утрату дома при эмиграции или другую потерю.
Сообщество Death Foundation занимается доульской практикой, обучением и смерть-просветительством. Death Foundation:
— проводит обучение доул смерти и фасилитаторов, а также устраивает практикумы;
— предлагает бесплатные материалы, например, памятку по гореванию на русском, английском и украинском языках — её уже скачало более 800 тысяч человек;
— ведёт реестр доул смерти, где можно найти специалиста и приобрести платную помощь;
— основало волонтёрскую организацию «Смертельно важно» — в ней безвозмездно работают доулы смерти и помогают тем, кто не может заплатить за услугу.
Если вы нуждаетесь в поддержке или вам просто интересны темы смерти и горевания, подписывайтесь на Инстаграм или Телеграм Death Foundation — там можно найти много полезных материалов.
#реклама
Deathfoundation
Информация по гореванию
Горевание — процесс, который проходят люди, адаптируясь к потере. Мы даем инструменты, которые делают этот процесс понятным.
Уезжать из райского отеля совсем не хотелось. Покой, красота, птицы, горы… Можно мы останемся тут навсегда? Нельзя! Впереди ещё много увлекательного.
Сначала мы поехали в сторону вулкана Лаки. Пусть вас не сбивает с толку его название — никакой удачи он никому не принёс. Извержение Лаки в 1783 году стало одним из самых мощных в истории человечества.
Вот ведь как мы устроены — что для нас значит 1783 год? Екатерина II захватила Крым, закончилась война за независимость США, Фонвизин опубликовал «Недоросля»... Кому интересно, что там происходило в Исландии?
А в Исландии между тем активизировался вулкан. Вернее — целая система из сотни с лишним кратеров, растянувшихся на 25 километров. В течение восьми месяцев из многочисленных трещин извергалась лава, а рядом бушевал Гримсвотн — самый активный вулкан страны. Гигантский лавовый поток длиной 130 километров и шириной 65 двигался всё это время, пока, как считалось, не остановился после особой молитвы, прочитанной пастором Ионом Стейнгримссоном.
Страшные годы после извержения в Исландии получили красивое название — «Бедствия в тумане». Но ничего красивого в этом не было. На Исландию, а также на многие страны Европы и Северной Америки опустился светящийся смог, в основном состоявший из серной кислоты. Считается, что отравление воздуха и почвы в последующие годы привело к смерти примерно двух миллионов человек. Смог задерживал солнечные лучи — начались засуха, неурожай, а затем голод. Есть версия, что именно этот голод ускорил совсем другой взрыв — Великую французскую революцию.
Из-за извержения ослаб Гольфстрим, и климат Западной Европы временно стал почти сибирским. Последствия ощущались в самых разных уголках планеты — вплоть до Египта и Индии. Но почему-то никому не пришло в голову обвинить Исландию. Лишь один человек — мудрый Бенджамин Франклин — предположил, что всему виной извержение исландского вулкана. Правда, он ошибся и указал на Геклу.
А мы ехали и ехали вдоль бескрайних лавовых полей — то чёрных, то желтовато-зелёных, то поросших фиолетовым люпином. Конечно, мы заехали на знаменитый чёрный пляж. В Исландии почти все пляжи чёрные, но The Black Beach — тот, куда ездят все туристы — действительно поразительный. Там дивной красоты ярко-чёрная галька — будто часть изысканного дизайнерского интерьера. С одной стороны — океан с опасными течениями, с другой — базальтовые колонны застывшей магмы. Когда шторм добирается до них, волны в течение сотен тысяч лет вытачивают пещеры, похожие на органные концертные залы — тоже чёрные.
Все эти восьмигранники и овалы создают ощущение изысканного искусственного пространства — приходится напоминать себе, что ты не в музее современного искусства, а среди природных форм. А когда смотришь на две скалы в море, считающиеся троллями, окаменевшими под солнечными лучами, — ничему уже не удивляешься. Мерзкие тролли хотели захватить корабль и съесть команду. Они зашли в воду и начали тащить его на берег. Были так воодушевлены своей жадностью, что не заметили восхода. А что бывает с троллями при первых лучах солнца, мы знаем из «Хоббита»…
Сначала мы поехали в сторону вулкана Лаки. Пусть вас не сбивает с толку его название — никакой удачи он никому не принёс. Извержение Лаки в 1783 году стало одним из самых мощных в истории человечества.
Вот ведь как мы устроены — что для нас значит 1783 год? Екатерина II захватила Крым, закончилась война за независимость США, Фонвизин опубликовал «Недоросля»... Кому интересно, что там происходило в Исландии?
А в Исландии между тем активизировался вулкан. Вернее — целая система из сотни с лишним кратеров, растянувшихся на 25 километров. В течение восьми месяцев из многочисленных трещин извергалась лава, а рядом бушевал Гримсвотн — самый активный вулкан страны. Гигантский лавовый поток длиной 130 километров и шириной 65 двигался всё это время, пока, как считалось, не остановился после особой молитвы, прочитанной пастором Ионом Стейнгримссоном.
Страшные годы после извержения в Исландии получили красивое название — «Бедствия в тумане». Но ничего красивого в этом не было. На Исландию, а также на многие страны Европы и Северной Америки опустился светящийся смог, в основном состоявший из серной кислоты. Считается, что отравление воздуха и почвы в последующие годы привело к смерти примерно двух миллионов человек. Смог задерживал солнечные лучи — начались засуха, неурожай, а затем голод. Есть версия, что именно этот голод ускорил совсем другой взрыв — Великую французскую революцию.
Из-за извержения ослаб Гольфстрим, и климат Западной Европы временно стал почти сибирским. Последствия ощущались в самых разных уголках планеты — вплоть до Египта и Индии. Но почему-то никому не пришло в голову обвинить Исландию. Лишь один человек — мудрый Бенджамин Франклин — предположил, что всему виной извержение исландского вулкана. Правда, он ошибся и указал на Геклу.
А мы ехали и ехали вдоль бескрайних лавовых полей — то чёрных, то желтовато-зелёных, то поросших фиолетовым люпином. Конечно, мы заехали на знаменитый чёрный пляж. В Исландии почти все пляжи чёрные, но The Black Beach — тот, куда ездят все туристы — действительно поразительный. Там дивной красоты ярко-чёрная галька — будто часть изысканного дизайнерского интерьера. С одной стороны — океан с опасными течениями, с другой — базальтовые колонны застывшей магмы. Когда шторм добирается до них, волны в течение сотен тысяч лет вытачивают пещеры, похожие на органные концертные залы — тоже чёрные.
Все эти восьмигранники и овалы создают ощущение изысканного искусственного пространства — приходится напоминать себе, что ты не в музее современного искусства, а среди природных форм. А когда смотришь на две скалы в море, считающиеся троллями, окаменевшими под солнечными лучами, — ничему уже не удивляешься. Мерзкие тролли хотели захватить корабль и съесть команду. Они зашли в воду и начали тащить его на берег. Были так воодушевлены своей жадностью, что не заметили восхода. А что бывает с троллями при первых лучах солнца, мы знаем из «Хоббита»…
Впереди нас ждали ещё более удивительные геометрические формы — но уже бело-синие. Мы ехали к айсбергам.
Девять процентов территории Исландии занимает ледник Ватнайёкюдль — огромная масса льда, медленно сползающая в океан. Под его толщей скрываются холмы, долины и несколько вулканов. Откалывающиеся от ледника глыбы льда плавают в лагуне: сталкиваются, переворачиваются, кто-то тает, а кто-то уходит в океан.
К посещению айсбергов мы готовились тщательно. Нас предупредили одеться как можно теплее, и я стала настоящей капустой. Потом надели огромные комбинезоны и заковыляли к берегу. Ассоциация с космонавтами в скафандрах, идущими к кораблю, возникала сама собой.
Кораблей у нас было два — скоростных. Мы с лёгким пренебрежением поглядывали на лодки-амфибии, медленно подкатывающие к воде на гигантских колёсах и остававшиеся у берега. А наши моторки рванули прямо к леднику. Как же это было восхитительно. Бело-голубые глыбы льда с чёрными прожилками вулканического пепла, прозрачные ледышки с замёрзшими пузырьками воздуха, птицы, порхающие с айсберга на айсберг, и тюлень, развалившийся на льдине и явно позирующий нам.
Никто не знает, сколько ещё просуществует это чудо природы. Каждый год ледник отступает всё дальше. Не исключено, что в течение ближайших ста лет он исчезнет. Капитаны рассказывали ужасы: если весь этот лёд растает, пострадает даже Австралия, а Исландия, освободившись от тяжести, поднимется на 120 метров. Какая же это будет трагическая потеря… Как изменится мир без всего этого льда? И куда денутся тюлени?
После всех наших приключений устали все настолько, что, как я ни старалась увлечь слушателей рассказами об Одине, почти весь автобус заснул… Ну ничего. Сегодня буду рассказывать про Тора.
Девять процентов территории Исландии занимает ледник Ватнайёкюдль — огромная масса льда, медленно сползающая в океан. Под его толщей скрываются холмы, долины и несколько вулканов. Откалывающиеся от ледника глыбы льда плавают в лагуне: сталкиваются, переворачиваются, кто-то тает, а кто-то уходит в океан.
К посещению айсбергов мы готовились тщательно. Нас предупредили одеться как можно теплее, и я стала настоящей капустой. Потом надели огромные комбинезоны и заковыляли к берегу. Ассоциация с космонавтами в скафандрах, идущими к кораблю, возникала сама собой.
Кораблей у нас было два — скоростных. Мы с лёгким пренебрежением поглядывали на лодки-амфибии, медленно подкатывающие к воде на гигантских колёсах и остававшиеся у берега. А наши моторки рванули прямо к леднику. Как же это было восхитительно. Бело-голубые глыбы льда с чёрными прожилками вулканического пепла, прозрачные ледышки с замёрзшими пузырьками воздуха, птицы, порхающие с айсберга на айсберг, и тюлень, развалившийся на льдине и явно позирующий нам.
Никто не знает, сколько ещё просуществует это чудо природы. Каждый год ледник отступает всё дальше. Не исключено, что в течение ближайших ста лет он исчезнет. Капитаны рассказывали ужасы: если весь этот лёд растает, пострадает даже Австралия, а Исландия, освободившись от тяжести, поднимется на 120 метров. Какая же это будет трагическая потеря… Как изменится мир без всего этого льда? И куда денутся тюлени?
После всех наших приключений устали все настолько, что, как я ни старалась увлечь слушателей рассказами об Одине, почти весь автобус заснул… Ну ничего. Сегодня буду рассказывать про Тора.
Сегодня ночью Израиль нанес массированный удар по ядерным объектам Ирана. Под прицелом оказалось более сотни целей, связанных с мощной иранской ядерной программой. Среди погибших — высокопоставленные военные и несколько физиков-ядерщиков.
Этому удару предшествовал острый кризис в отношениях между Ираном и МАГАТЭ. Инспекторы агентства заявили о резком, критическом росте объемов обогащенного урана, иранские власти в ответ обвинили их в шпионаже и изъяли какие-то исключительно важные документы.
Ощущение безумия нарастает волнами.
Я уже писала о том, как Иран — страна с великой цивилизацией, прошедшая через революции, внешние вмешательства, реформы и репрессии — к началу XXI века оказался одновременно агрессивной автократией и высокоразвитым научно-индустриальным обществом.
Но невозможно понимать Иран в отрыве от глобального контекста. Его сложные и напряжённые отношения с Израилем — лишь часть общего клубка противоречий на Ближнем и Среднем Востоке. А история с ядерной программой — отражение гораздо более широких проблем, связанных с самим понятием ядерного сдерживания.
Так совпало, что завтра на моем канале выходит лекция о том, как изменилась наша цивилизация после изобретения атомной бомбы. Боимся ли мы ядерного оружия так же, как в 1945-м? Или просто научились укрываться за словами о его “сдерживающем характере”?
И на этом фоне — очень горькая деталь: глава МАГАТЭ Рафаэль Гросси на днях, несмотря на нарастающую враждебность и давление в Иране, снова заявил, что агентство по-прежнему призывает к переговорам и мирному решению конфликта.
И трудно с ним не согласиться. Но — к чему приводят переговоры? Иран подписывает документы, садится за стол переговоров — а потом продолжает идти своим курсом.
Самое страшное в нашей сегодняшней ситуации — то, что человечество, похоже, не придумало ничего нового. Либо — бесконечные, бессильные, выматывающие переговоры. Либо — война. И каждый новый удар делает её всё более эффективной, всё более пугающе технологичной. Уже появляются детали удара по Ирану — и в них читается колоссальная военная подготовка и слаженность.
И что теперь? Война — война — и ещё раз война?
Я всей душой верю, что есть выход. Что можно придумать другие рычаги, иной способ воздействия, другой путь. Потому что выбор между бесплодной дипломатией и разрушительной военной машиной — это не выбор. Это ловушка.
Но как вырваться из этой ловушки — я пока не знаю.
p.s. Отдельный текст об иранской ядерной программе — будет в ближайшие дни.
Этому удару предшествовал острый кризис в отношениях между Ираном и МАГАТЭ. Инспекторы агентства заявили о резком, критическом росте объемов обогащенного урана, иранские власти в ответ обвинили их в шпионаже и изъяли какие-то исключительно важные документы.
Ощущение безумия нарастает волнами.
Я уже писала о том, как Иран — страна с великой цивилизацией, прошедшая через революции, внешние вмешательства, реформы и репрессии — к началу XXI века оказался одновременно агрессивной автократией и высокоразвитым научно-индустриальным обществом.
Но невозможно понимать Иран в отрыве от глобального контекста. Его сложные и напряжённые отношения с Израилем — лишь часть общего клубка противоречий на Ближнем и Среднем Востоке. А история с ядерной программой — отражение гораздо более широких проблем, связанных с самим понятием ядерного сдерживания.
Так совпало, что завтра на моем канале выходит лекция о том, как изменилась наша цивилизация после изобретения атомной бомбы. Боимся ли мы ядерного оружия так же, как в 1945-м? Или просто научились укрываться за словами о его “сдерживающем характере”?
И на этом фоне — очень горькая деталь: глава МАГАТЭ Рафаэль Гросси на днях, несмотря на нарастающую враждебность и давление в Иране, снова заявил, что агентство по-прежнему призывает к переговорам и мирному решению конфликта.
И трудно с ним не согласиться. Но — к чему приводят переговоры? Иран подписывает документы, садится за стол переговоров — а потом продолжает идти своим курсом.
Самое страшное в нашей сегодняшней ситуации — то, что человечество, похоже, не придумало ничего нового. Либо — бесконечные, бессильные, выматывающие переговоры. Либо — война. И каждый новый удар делает её всё более эффективной, всё более пугающе технологичной. Уже появляются детали удара по Ирану — и в них читается колоссальная военная подготовка и слаженность.
И что теперь? Война — война — и ещё раз война?
Я всей душой верю, что есть выход. Что можно придумать другие рычаги, иной способ воздействия, другой путь. Потому что выбор между бесплодной дипломатией и разрушительной военной машиной — это не выбор. Это ловушка.
Но как вырваться из этой ловушки — я пока не знаю.
p.s. Отдельный текст об иранской ядерной программе — будет в ближайшие дни.
Tamara-Eidelman
Что произошло с Ираном?
Как так вышло, что страна с впечатляющей историей и культурой превратилась в один из главных центров распространения антизападной, антиамериканской, антисемитской пропаганды?
Федю Отрощенко, создателя журнала Демагог, я знаю с давних-предавних пор — с того времени, когда его собирались выгонять из нашей школы за легкомысленное поведение, но, к счастью, не выгнали, потому что учитель литературы сказал, что он — поэт. И Федя стал прекрасным журналистом, литератором и литературным критиком. И журналу его уже целых пять лет — для того, чтобы столько времени им рулить, нужно большое мужество и оптимизм. Так что, друзья, те, кто в Тбилиси, приходите на фестиваль и поздравьте Демагог с днём рождения! И от меня тоже
Telegram
Демагог
За вашу и нашу ***! Демагог делает фестиваль в Тбилиси
15 июня Демагогу исполняется пять лет. За это время мы выпустили сотни статей, десятки подкастов, организовывали фестиваль, печатали зины, сотрудничали с большими и маленькими медиа и организациями.…
15 июня Демагогу исполняется пять лет. За это время мы выпустили сотни статей, десятки подкастов, организовывали фестиваль, печатали зины, сотрудничали с большими и маленькими медиа и организациями.…
Исландия — не только страна вулканов, но и страна водопадов.
Конечно, мы посетили самый знаменитый — огромный Гюдльфосс, извивающийся, как дракон, падающий с нескольких массивных скалистых ступеней. Размеры Гюдльфосса, конечно, наводят на мысль о том, чтобы использовать его для получения электроэнергии. Ещё с 1907 года иностранные инвесторы начали обхаживать владельцев водопада (в Исландии почти у каждого водопада есть хозяин) с замечательными исландскими именами — Томас Томассон и Хальдур Хальдурссон — и предлагать им построить электростанцию.
Они уже почти согласились, но тут вмешалась одна из дочерей Томаса — Сигридур Томасдоттир. Сигридур начала борьбу. Ей приходилось снова и снова отправляться за 120 километров в Рейкьявик, чтобы защищать водопад в суде. Никакими автомобилями в Исландии в те времена и не пахло, и она ездила на лошади и, как почему-то гласит легенда, пешком.
ГЭС на водопаде так и не построили. Судя по всему, дело было в финансовых проблемах инвесторов. Но традиция всё равно считает Сигридур спасительницей Гюдльфосса, а заодно — одной из первых защитниц окружающей среды и первых феминисток.
Гюдльфосс, конечно, прекрасен, но мне намного больше понравился другой водопад, куда меньших размеров и (что немаловажно) с куда меньшим количеством туристов.
Водопад Стьорнарфосс намного ниже, и река там спокойнее, но он окружён такими эффектными скалами, что так и просится на картину какого-нибудь художника эпохи романтизма. С одной стороны скала напоминает голову огромного бабуина, а прямо над водопадом совершенно явно виден профиль какого-то вождя майя — игра природы, сразу породившая в нашей группе множество «высоко научных теорий». Мы даже спросили ChatGPT, были ли древние майя в Исландии, но он, как ни странно, не соврал и ответил отрицательно.
Дорога от водопада к водопаду заняла целый день и к вечеру привела нас в Долину гейзеров. Главный Гейзер — тот, что дал своё имя всем таким вылетающим из-под земли фонтанам, — в последнее время устал. Как про него написано: «он спит». По слухам, если вылить в его скважину бутылку Fairy, то он возмутится и выпустит столб воды, но мы до такого безобразия не докатились — тем более что вокруг установлены камеры.
Но у Гейзера есть заместитель. Его зовут Строккур, и он плюётся примерно раз в десять минут. В скважине всё время что-то слегка булькает, а потом вода начинает надуваться, образуется что-то вроде пузыря — и вот уже вылетает огромный столб горячей воды и пара. Строккур был настолько мил, что приветствовал нас несколькими плевками подряд. В общем, это был прекрасный день, прошедший под знаком воды.
Конечно, мы посетили самый знаменитый — огромный Гюдльфосс, извивающийся, как дракон, падающий с нескольких массивных скалистых ступеней. Размеры Гюдльфосса, конечно, наводят на мысль о том, чтобы использовать его для получения электроэнергии. Ещё с 1907 года иностранные инвесторы начали обхаживать владельцев водопада (в Исландии почти у каждого водопада есть хозяин) с замечательными исландскими именами — Томас Томассон и Хальдур Хальдурссон — и предлагать им построить электростанцию.
Они уже почти согласились, но тут вмешалась одна из дочерей Томаса — Сигридур Томасдоттир. Сигридур начала борьбу. Ей приходилось снова и снова отправляться за 120 километров в Рейкьявик, чтобы защищать водопад в суде. Никакими автомобилями в Исландии в те времена и не пахло, и она ездила на лошади и, как почему-то гласит легенда, пешком.
ГЭС на водопаде так и не построили. Судя по всему, дело было в финансовых проблемах инвесторов. Но традиция всё равно считает Сигридур спасительницей Гюдльфосса, а заодно — одной из первых защитниц окружающей среды и первых феминисток.
Гюдльфосс, конечно, прекрасен, но мне намного больше понравился другой водопад, куда меньших размеров и (что немаловажно) с куда меньшим количеством туристов.
Водопад Стьорнарфосс намного ниже, и река там спокойнее, но он окружён такими эффектными скалами, что так и просится на картину какого-нибудь художника эпохи романтизма. С одной стороны скала напоминает голову огромного бабуина, а прямо над водопадом совершенно явно виден профиль какого-то вождя майя — игра природы, сразу породившая в нашей группе множество «высоко научных теорий». Мы даже спросили ChatGPT, были ли древние майя в Исландии, но он, как ни странно, не соврал и ответил отрицательно.
Дорога от водопада к водопаду заняла целый день и к вечеру привела нас в Долину гейзеров. Главный Гейзер — тот, что дал своё имя всем таким вылетающим из-под земли фонтанам, — в последнее время устал. Как про него написано: «он спит». По слухам, если вылить в его скважину бутылку Fairy, то он возмутится и выпустит столб воды, но мы до такого безобразия не докатились — тем более что вокруг установлены камеры.
Но у Гейзера есть заместитель. Его зовут Строккур, и он плюётся примерно раз в десять минут. В скважине всё время что-то слегка булькает, а потом вода начинает надуваться, образуется что-то вроде пузыря — и вот уже вылетает огромный столб горячей воды и пара. Строккур был настолько мил, что приветствовал нас несколькими плевками подряд. В общем, это был прекрасный день, прошедший под знаком воды.
Еще в 1986 году Михаил Горбачев высказал мысль о том, что ядерное оружие в принципе должно быть уничтожено. Встречаясь в 1987 году с президентом Рейганом в Рейкьявике, он даже говорил с ним об этом. Удивительно, что до сих пор можно встретить оценки этой идеи, как великого, но, к сожалению, не состоявшегося прорыва.
Каким же образом этот прорыв мог состояться? Как Михаил Сергеевич представлял себе запихивание ядерного джинна обратно в бутылку?
Я пишу этот текст в тот момент, когда Израиль и Иран обмениваются ударами и мир в очередной раз оказывается на грани огромной войны.
Пытаюсь представить себе — вот СССР и США в 1987 году начинают демонтаж всех ракетных установок, останавливают производство урана. Звучит, конечно, очень заманчиво. Сегодня у России не было бы ядерного оружия, и Путин не мог бы шантажировать весь мир возможностью «ограниченного ядерного удара».
Хммм… Каким было бы значение в этом мире остальных стран, членов ядерного клуба? Не начали бы Индия и Пакистан диктовать всем свою волю? Насколько в этом ситуации Иран ускорил бы создание собственной бомбы?
Что-то все эти фантастические варианты совершенно мне не нравятся.
Я постоянно слышу от самых разных, очень умных и уважаемых мной людей о том, что ядерное оружие — это средство сдерживания. И это, конечно, так. После Хиросимы мир несколько раз подходил к грани ядерной войны — и каждый раз останавливался. Даже во время Карибского кризиса, когда, казалось, кнопку вот-вот нажмут.
Мне очень хочется думать, что и дальше будет так. Что атомную энергию будут использовать только в мирных целях, что ядерные двигатели обеспечат далекие космические полеты, а атомные электростанции дадут миру огромные объемы света и тепла.
Потом я думаю про Чернобыль и Фукусиму, про ядерные отходы, которые закапывают где-то в Сибири, словно кольцо всевластья, которое может долго лежать спрятанным, а потом все равно выходит наружу.
Я думаю про то, что за последние годы очень многие вещи, которые казались нам совершенно невозможными стали возможны. Почему в нынешнем, вывернутом наизнанку кафкианском мире безумному диктатору не может показаться возможным нанесение ядерного удара? Почему Иран, постоянно нарушающий все обещания, не сможет нарушить их еще раз и все-таки продолжит делать бомбу? Почему террористы, столько раз за последние десятилетия демонстрировавшие свою изобретательность и способность использовать новейшую технику, не смогут создать «грязную бомбу», для которой не нужны огромные заводы и ракетные установки?
«Хочешь я разрушу город или построю дворец?» — спрашивал джинн в сказке. На что прежде всего способен нынешний джинн — на создание нового или разрушение старого?
В любом случае надо смириться с тем, что нам и дальше жить по соседству с этим джинном, а значит, надо думать, как его укротить.
Пока что у меня такое ощущение, что никто ничего осмысленного не придумал. Представители МАГАТЭ говорят правильные слова о том, что надо продолжать вести переговоры с Ираном о сворачивании ядерной программы, но только переговоры снова и снова заходят в тупик. Удары Израиля, безусловно, отбросили иранский ядерный проект далеко назад, но обеспечили ли они безопасность в долгой перспективе? Кто знает, может быть нынешние страшные времена подтолкнут мир к новым идеям и новым решениям?
В новой лекции поговорим о том, каким стал мир, когда в него пришло ядерное оружие. Вряд ли найдем ответ на вопрос о том, что с ним делать, но хотя бы задумаемся.
Каким же образом этот прорыв мог состояться? Как Михаил Сергеевич представлял себе запихивание ядерного джинна обратно в бутылку?
Я пишу этот текст в тот момент, когда Израиль и Иран обмениваются ударами и мир в очередной раз оказывается на грани огромной войны.
Пытаюсь представить себе — вот СССР и США в 1987 году начинают демонтаж всех ракетных установок, останавливают производство урана. Звучит, конечно, очень заманчиво. Сегодня у России не было бы ядерного оружия, и Путин не мог бы шантажировать весь мир возможностью «ограниченного ядерного удара».
Хммм… Каким было бы значение в этом мире остальных стран, членов ядерного клуба? Не начали бы Индия и Пакистан диктовать всем свою волю? Насколько в этом ситуации Иран ускорил бы создание собственной бомбы?
Что-то все эти фантастические варианты совершенно мне не нравятся.
Я постоянно слышу от самых разных, очень умных и уважаемых мной людей о том, что ядерное оружие — это средство сдерживания. И это, конечно, так. После Хиросимы мир несколько раз подходил к грани ядерной войны — и каждый раз останавливался. Даже во время Карибского кризиса, когда, казалось, кнопку вот-вот нажмут.
Мне очень хочется думать, что и дальше будет так. Что атомную энергию будут использовать только в мирных целях, что ядерные двигатели обеспечат далекие космические полеты, а атомные электростанции дадут миру огромные объемы света и тепла.
Потом я думаю про Чернобыль и Фукусиму, про ядерные отходы, которые закапывают где-то в Сибири, словно кольцо всевластья, которое может долго лежать спрятанным, а потом все равно выходит наружу.
Я думаю про то, что за последние годы очень многие вещи, которые казались нам совершенно невозможными стали возможны. Почему в нынешнем, вывернутом наизнанку кафкианском мире безумному диктатору не может показаться возможным нанесение ядерного удара? Почему Иран, постоянно нарушающий все обещания, не сможет нарушить их еще раз и все-таки продолжит делать бомбу? Почему террористы, столько раз за последние десятилетия демонстрировавшие свою изобретательность и способность использовать новейшую технику, не смогут создать «грязную бомбу», для которой не нужны огромные заводы и ракетные установки?
«Хочешь я разрушу город или построю дворец?» — спрашивал джинн в сказке. На что прежде всего способен нынешний джинн — на создание нового или разрушение старого?
В любом случае надо смириться с тем, что нам и дальше жить по соседству с этим джинном, а значит, надо думать, как его укротить.
Пока что у меня такое ощущение, что никто ничего осмысленного не придумал. Представители МАГАТЭ говорят правильные слова о том, что надо продолжать вести переговоры с Ираном о сворачивании ядерной программы, но только переговоры снова и снова заходят в тупик. Удары Израиля, безусловно, отбросили иранский ядерный проект далеко назад, но обеспечили ли они безопасность в долгой перспективе? Кто знает, может быть нынешние страшные времена подтолкнут мир к новым идеям и новым решениям?
В новой лекции поговорим о том, каким стал мир, когда в него пришло ядерное оружие. Вряд ли найдем ответ на вопрос о том, что с ним делать, но хотя бы задумаемся.
YouTube
Боимся ли мы атомной бомбы?
Яркая вспышка, огонь и взрывная волна, а затем радиация, которая отравляет людей, животных, воду, воздух и землю. Так выглядит ядерный взрыв — самое страшное, что может с нами произойти. Со времён Хиросимы и Нагасаки мы живём под угрозой атомного апокалипсиса…