Устал «знать». Потому что ничего не знаю. И каждый день в этом убеждаюсь. Стоит только в чем-то разобраться (или начать разбираться), как открывается не-знание. Или так: понимаешь, что это были слова, сведения, но не знание. Концепция начинает умирать сразу же после построения. Точно такое же ощущение, когда смотришь в запое последнюю серию – весь сериал постепенно покидает занятые нейроны. Тогда что это было? Игры ума?

Кстати, при таком подходе читается намного лучше. Читаешь с удовольствием. Без слепой веры, понимая огрехи языка, своего ума, – как бы завершая круг и возвращаясь к детскому любопытству: почему всё так? Без авторитетов. Без нигилизма. Вечное дитя вопрошает.

В декабре 2022 года меня впервые пригласили на международный кинофестиваль как члена жюри. Это была «Евразия», вернувшаяся тогда в родную гавань, – из Астаны в Алматы. Помню Церемонию открытия. Сижу в одном ряду со всеми членами жюри (международный конкурс, национальный, наш – NETPAC), Сергей Дворцевой, Али Хамраев, Эрнест Абдыжапаров и др. Прямо рядом со мной сидит семья Махбальбаф, невероятно красивые люди: супруга Мохсена Марзие Мешкини и дочь Хана с маленьким сыном. Не знаю, бывает такое: вот сразу тебе люди понравились. А для меня все, что тогда происходило – причем на высшем уровне и впервые для меня – все было праздником.

Церемония открылась песней «Жиырма бес». Дали кадры из «Транссибирского экспресса» (Эльдор Уразбаев, 1977) и песню оттуда в исполнении Шакена Айманова. Фильм цветной, но сделали в ч/б, чтобы потом перейти в цвет. Голос классика подхватывает как эстафету Айгуль Косанова.

Почти два года прошло, но часто вспоминаю песню, такая сильная ностальгия (сам не ожидал). И сам фестиваль. На котором я впервые понял, что я среди своих. Это моя среда. Это мои люди.

А сколько было знакомств! Шарофат Арабова, Нада Азхари Гийон, Ардак Амиркулов, Ален Рахметалиев, Али Хамраев, Сано Синдзю, Эльдар Юлдашев, Зарина, Рина, Касен и многие-многие другие.

Наверное, каждый помнит свой первый фестиваль. Как первую любовь.

Улов с книжной ярмарки

Пришла ещё книжка

Есть в мире единомышленники)

Ад Маргинем молодцы. Видимо, будут переиздавать главные теоретические труды, изданные в советское время. Говорят, новый перевод. Дойдут и до Базена обязательно, дополнят. Доброе дело.

Важное интервью, которое я сделал с Гамалом Боконбаевым для Kino Depter.

В сентябре этого года в кинолагере Post Space прошла конференция «Айванизм в искусстве» от команды Tolon Museum of Modern Art. Мы поговорили с куратором музея Гамалом Боконбаевым о том, что такое айванизм и есть ли в нем смысл для кинематографистов.

Есть фильмы целительные. Смотришь их, словно купаясь в тихом озере, где гордыня растворяется, пусть временно. Ты обнажен в этих водах. Слышен лишь шепот: «Жив ли ты?» Был отец живым мертвецом, и сын продолжил его дело – быть мертвым.

Эвальд: Каждый поступает согласно потребностям. Об этом написано в любом учебнике.

Марианна: И какие потребности у нас?

Эвальд: У тебя дьявольская потребность быть живой, жить, существовать, давать жизнь.

Марианна: А у тебя?

Эвальд: Быть мертвым. Совершенно мертвым.

Отцу – 78. Сыну – 38. Здесь я вздрогнул – мне в ноябре 38 исполняется. Не хочу быть живым мертвецом.

Бергман говорил, что «Земляничная поляна» – не его фильм, а фильм Виктора Шёстрёма, сыгравшего главную роль. Бергман писал сценарий под него. Шёстрём сам был режиссером. И его «Возницу» Бергман называл величайшей картиной, которую он когда-либо видел.

Перевод старый:

— Что она говорит, Хуан Пресиадо?

— Она говорит, что прятала ноги между его ног. Закоченелые свои ноги, холодные, как обледеневшие камни, и тогда они согревались, словно она сунула их в жаркую печь, где золотится поспевающий хлеб. А он любил ее ноги, любил их кусать и уверял: они вкусней золотистого хлеба, только что вынутого из печи. И она засыпала, вся вжавшись в него, поглощенная им, чувствуя, что растворяется в небытии, ибо плоть ее отверзлась, рассеченная пылающим железом, но вот уже не жгучий огонь, а сладостное тепло упругими сильными толчками бьет в ее расслабленное тело, проникает в нее все глубже, глубже, пронизывает до крика. Однако смерть его, говорит она, причинила ей муку еще более глубокую.

Хуан Рульфо. Педро Парамо

И новый:

Вот это хорошо. Cite your research. Буквально "приведите цитату из ваших (изученных вами) исследований". Иначе говоря, можно ссылку на исследования?)) При любом сильном утверждении, которое весьма не очевидно, и нередко тянет на Нобелевку)), хорошо сказать такие слова.

Посмотрел документальный фильм 2016 года Tadmor (на арабском и иврите название Пальмиры, но здесь речь про название тюрьмы) про заключенных ливанцев, которые провели многие годы в сирийской тюрьме Тадмор. 22 мужчины, переживших заключение в Тадморе, соглашаются на эксперимент и на окраине Бейрута в заброшенной школе сооружают камеру, где и живут в течение фильма. Параллельно идут их истории – снятые интервью уже в павильоне.

Тяжелый фильм, пусть и реконструкция, но когда видишь, что при построении у одного мужика судороги начинаются (ему сложно себя контролировать), или срыв другого… Истории о том, как их били, унижали.

(Слабонервным не читать). Одному давили пальцы берцами, а он молчал, чтобы не доставлять удовольствия охраннику. Другой рассказал такую историю: влетела птичка в камеру. Туда, где ни у кого хлеба не было. Что-то в нее бросили. Упала ему в руки. Дрожит. Подбегает другой (сириец): «Это моя птица». Он: «Нет, моя». Другой: «Завтра пожалеешь». И ушел. Мужчина с птичкой говорит: «Дрожит вся. В рот голову положил. Дрожит. Не смог. Я подумал, что птица – это я. Сам себя в руках держу. Через несколько часов она умерла. Я отдал охраннику и ее выбросили». Сириец потом на построении сказал при всех, что вот ливанец, он сказал, что птица – сириец и оторвал ей голову. За это потом его дней 5-6 били, заставляли есть мертвых тараканов, проглотить мертвую птицу… Сирийца он потом избил сам. Тот просил прощения, но он не простил.

Сколько таких историй в мире? С тех пор, как человек узнал, насколько хрупко тело другого. В «Уроках тьмы» Херцога есть мощный эпизод, где показывают пыточные камеры со всем набором инструментов (кажется, в Кувейте). Другая сторона человечества.

До сих пор не понимаю, как оценивать такие фильмы. Фильмы ли это? Или фильмы-поступки. Где мужчины ниткой разрезают яйцо на 8 частей. «Это такому-то». Положили на маленький кусок лаваша. И пальцем растирают прилипшие кусочки желтка о лаваш, чтобы точно все досталось другому.

Tadmor, 2016 (Ливан, Швейцария, Катар, Франция, ОАЭ). Режиссеры: Моника Боргманн, Локман Слим. Трейлер тут. В сети можно найти копию на английском языке.