На прошлой неделе мы рассматривали карикатуры, посвящённые Тильзитскому миру. В этот раз предлагаем ознакомиться с американскими карикатурами 1850–1900-х годов, поднимающих проблему иммиграции.
На первой из них (фото №1) изображены американцы, сбрасывающие лестницу, по которой в США пытаются взобраться китайцы. Карикатура Томаса Наста 1870 г. называется «Сбросить лестницу, по которой они поднимались», что отсылает нас к тому, что американцы, сбрасывающие лестницу, сами когда-то были иммигрантами.
Вторая антииммигрантская карикатура (фото №2) 1899 г. демонстрирует нам недовольного Дядю Сэма. Он расстроен тем, что «дефисные американцы», то есть те, кто использует дефис между своей исконной национальностью и новым гражданством (например, итало-американцы) имеют право голосовать на выборах.
Третья карикатура (фото №3) изображает Дядю Сэма, загнанного к скале с надписью «Опасно для американских идей и институтов». На карикатуре подразумевается, что эта угроза связана с притоком иммигрантов.
Братья Гракхи
На первой из них (фото №1) изображены американцы, сбрасывающие лестницу, по которой в США пытаются взобраться китайцы. Карикатура Томаса Наста 1870 г. называется «Сбросить лестницу, по которой они поднимались», что отсылает нас к тому, что американцы, сбрасывающие лестницу, сами когда-то были иммигрантами.
Вторая антииммигрантская карикатура (фото №2) 1899 г. демонстрирует нам недовольного Дядю Сэма. Он расстроен тем, что «дефисные американцы», то есть те, кто использует дефис между своей исконной национальностью и новым гражданством (например, итало-американцы) имеют право голосовать на выборах.
Третья карикатура (фото №3) изображает Дядю Сэма, загнанного к скале с надписью «Опасно для американских идей и институтов». На карикатуре подразумевается, что эта угроза связана с притоком иммигрантов.
Братья Гракхи
Почему одни страны богатые, а другие бедные? Разница между успешной и неудачной модернизацией порой кроется в простой конкуренции за господство на рынках. Египет, при Мухаммеде Али Паше имел множество предпосылок стать современным развитым государством, но что-то пошло не так… Давайте разберёмся.
Став Египетским пашой в 1808 году, Мухаммед Али, вознамерился переделать эту страну под западный манер. Вероятно, на него повлияла беспомощность османской армии перед войсками Наполеона. Он понимал, что Турция была спасена только за счёт британской блокады, а значит что-то сильно отличает её от Европы.
Правление началось с устранения первого барьера на пути к модернизации – непокорной элиты. Для этого Паша собрал всех мамлюков (военную элиту, управляющую страной) на приёме во дворце и… без особых изысков, перерезал. С тех пор стало ясно кто в стране главный.
Мухаммед Али сразу же обратился к бывшему врагу – Франции. Оттуда приехали архитекторы, начавшие строить первые учебные заведения, оперу и перестраивавшие Каир по европейскому образцу. Оттуда же прибыли генералы и офицеры, начавшие обучение местной армии. Корабельные инженеры заложили основы современного парусного флота.
Армия Паше была особо полезна. Он активно помогал султану в подавлении восстаний на ближнем востоке, а после, и в борьбе против Греции. За это султан передал под управление Паши довольно обширные территории, от Палестины до Киликии, а также остров Крит, что сильно расширило Египетскую акваторию, запас природных ресурсов, а в перспективе могло сделать страну центром панарабского государства.
Чем за всё это платили? Кредитами, которые оплачивали за счёт продажи хлопка. В нём Египет был чрезвычайно богат. Тут Али Паше и повезло, и не повезло. Его правление пришлось на пиковые значения мировых цен на хлопок. Английская текстильная промышленность продолжала свой устойчивый рост в условиях промышленной революции, закупая сырьё по высоким ценам по всей земле.
Не повезло Паше в том, что ежегодный рост продаж текстиля на мировых рынках приводил к снижению цен на него. Чтобы производство текстиля оставалось выгодным, было необходимо внедрение передовых производственных технологий. У Египта не хватало для этого ни специалистов, ни оборудования.
На практике это означало, что Египет мог выгодно продавать хлопок, но вот производство из него текстиля было убыточным. А это значит, что страна рисковала остаться сырьевым придатком, зависимым от Великих Держав.
Мухаммед Али поступил хитрее. Он установил экспортные пошлины на хлопок, делая его продажу на международных рынках не столь выгодной. Заработанные деньги пускались на армию, флот, инфраструктуру, а также на поощрение импорта паровых машин.
Искусственно снизив цены на хлопок на местных рынках, он сделал производство текстиля вновь выгодным. Все частные текстильные мастерские были закрыты, а кустари и ремесленники призваны на государственные текстильные предприятия.
Казалось бы, выгоднее продавать хлопок, чем производить низкокачественный товар, половина которого ещё и выбрасывалась во время производства. Но созданная Мухаммедом Али модель обеспечила устойчивый рост промышленности.
Что могло пойти не так? Конкуренция. После того как Египет стал сокращать объёмы продаваемого хлопка, цены на него на международных рынках выросли ещё больше, что, конечно, не понравилось Великобритании. В 1837 году Британия навязала Османской Империи Балта-Лиманский мирный договор, ограничивавший эскортные пошлины до 3% и запретивший государственные монополии.
Рост Египта вызвал опасение султана, приведшее к короткой гражданской войне, завершившейся интервенцией Европейских государств. Испугавшись потенциального конкурента, они лишили Египет всех завоеванных территорий и принудили к исполнению Балта-Лиманского договора.
Государственный долг начал резко расти, и страна была вынуждена вновь переключиться на торговлю хлопком, столь необходимым британской промышленности. Египет вернулся на периферию мирового капитализма.
Братья Гракхи
Иллюстрация: Разговор с Мухаммедом Али в его дворце в Александрии
Став Египетским пашой в 1808 году, Мухаммед Али, вознамерился переделать эту страну под западный манер. Вероятно, на него повлияла беспомощность османской армии перед войсками Наполеона. Он понимал, что Турция была спасена только за счёт британской блокады, а значит что-то сильно отличает её от Европы.
Правление началось с устранения первого барьера на пути к модернизации – непокорной элиты. Для этого Паша собрал всех мамлюков (военную элиту, управляющую страной) на приёме во дворце и… без особых изысков, перерезал. С тех пор стало ясно кто в стране главный.
Мухаммед Али сразу же обратился к бывшему врагу – Франции. Оттуда приехали архитекторы, начавшие строить первые учебные заведения, оперу и перестраивавшие Каир по европейскому образцу. Оттуда же прибыли генералы и офицеры, начавшие обучение местной армии. Корабельные инженеры заложили основы современного парусного флота.
Армия Паше была особо полезна. Он активно помогал султану в подавлении восстаний на ближнем востоке, а после, и в борьбе против Греции. За это султан передал под управление Паши довольно обширные территории, от Палестины до Киликии, а также остров Крит, что сильно расширило Египетскую акваторию, запас природных ресурсов, а в перспективе могло сделать страну центром панарабского государства.
Чем за всё это платили? Кредитами, которые оплачивали за счёт продажи хлопка. В нём Египет был чрезвычайно богат. Тут Али Паше и повезло, и не повезло. Его правление пришлось на пиковые значения мировых цен на хлопок. Английская текстильная промышленность продолжала свой устойчивый рост в условиях промышленной революции, закупая сырьё по высоким ценам по всей земле.
Не повезло Паше в том, что ежегодный рост продаж текстиля на мировых рынках приводил к снижению цен на него. Чтобы производство текстиля оставалось выгодным, было необходимо внедрение передовых производственных технологий. У Египта не хватало для этого ни специалистов, ни оборудования.
На практике это означало, что Египет мог выгодно продавать хлопок, но вот производство из него текстиля было убыточным. А это значит, что страна рисковала остаться сырьевым придатком, зависимым от Великих Держав.
Мухаммед Али поступил хитрее. Он установил экспортные пошлины на хлопок, делая его продажу на международных рынках не столь выгодной. Заработанные деньги пускались на армию, флот, инфраструктуру, а также на поощрение импорта паровых машин.
Искусственно снизив цены на хлопок на местных рынках, он сделал производство текстиля вновь выгодным. Все частные текстильные мастерские были закрыты, а кустари и ремесленники призваны на государственные текстильные предприятия.
Казалось бы, выгоднее продавать хлопок, чем производить низкокачественный товар, половина которого ещё и выбрасывалась во время производства. Но созданная Мухаммедом Али модель обеспечила устойчивый рост промышленности.
Что могло пойти не так? Конкуренция. После того как Египет стал сокращать объёмы продаваемого хлопка, цены на него на международных рынках выросли ещё больше, что, конечно, не понравилось Великобритании. В 1837 году Британия навязала Османской Империи Балта-Лиманский мирный договор, ограничивавший эскортные пошлины до 3% и запретивший государственные монополии.
Рост Египта вызвал опасение султана, приведшее к короткой гражданской войне, завершившейся интервенцией Европейских государств. Испугавшись потенциального конкурента, они лишили Египет всех завоеванных территорий и принудили к исполнению Балта-Лиманского договора.
Государственный долг начал резко расти, и страна была вынуждена вновь переключиться на торговлю хлопком, столь необходимым британской промышленности. Египет вернулся на периферию мирового капитализма.
Братья Гракхи
Иллюстрация: Разговор с Мухаммедом Али в его дворце в Александрии
Друзья, нашему каналу исполнился один месяц! Мы благодарны каждому, кто помог нам сделать этот важный первый шаг, и обещаем продолжать радовать вас регулярными интересными лонгридами по истории.
За этот месяц мы успели опубликовать 27 текстов, и, возможно, некоторые из них вы пропустили. Мы предлагаем вам ознакомиться с рядом наиболее интересных постов на нашем канале:
О том, как немцы пытались напугать американцев — как подход с позиции силы в дипломатии может лишь навредить.
Идеологический перелом Наполеона — что происходит с теми, кто приходит к власти на волне прогресса, но позже отказывается от своих идей.
Зачем жгли ведьм? — иногда за декларативным морализмом скрывается простой холодный расчёт.
Сравнение Екатерины II и Николая I — как опасно надеяться на кого-то, не получив от него никаких гарантий.
Спасибо, что вы с нами! Приятного чтения!
За этот месяц мы успели опубликовать 27 текстов, и, возможно, некоторые из них вы пропустили. Мы предлагаем вам ознакомиться с рядом наиболее интересных постов на нашем канале:
О том, как немцы пытались напугать американцев — как подход с позиции силы в дипломатии может лишь навредить.
Идеологический перелом Наполеона — что происходит с теми, кто приходит к власти на волне прогресса, но позже отказывается от своих идей.
Зачем жгли ведьм? — иногда за декларативным морализмом скрывается простой холодный расчёт.
Сравнение Екатерины II и Николая I — как опасно надеяться на кого-то, не получив от него никаких гарантий.
Спасибо, что вы с нами! Приятного чтения!
Президент и Император
В 1860 году, после шестилетней гражданской войны, республиканцы заняли столицу Мексики, изгнав консерваторов. Лидером революции был Бенито Хуарес, индеец избранный президентом страны. Он начал реформы, направленные на ограничение влияния церкви и аристократии.
Но мир продлился недолго. Через два года в Мексику высадились французские войска, приглашённые бежавшими консерваторами. Они заняли столицу и стали уговаривать аристократов подписать декларацию в поддержку установления монархии в стране и приглашения на трон Максимилиана фон Габсбурга — блестяще образованного и обаятельного, но непослушного и озорного юношу.
Спустя ещё два года приезжает сам Максимилиан. Ожидалось, что он будет ставленником Наполеона III в Мексике и защитником интересов знати. Но очень скоро многие пожалели о новом Императоре. Молодого человека обманули, представив декларацию, подписанную знатью, как приглашение, отправленное от лица всего народа.
Максимилиан обнаружил, что народ его не ждал, что требования республиканцев не столь радикальны, а аристократию действительно можно было в чем-то ограничить. Но корона уже была на голове, и отказываться от такой авантюры было не в духе Императора. Он решил взять дело в свои руки, попытавшись склонить республиканцев к диалогу посредством… либеральных реформ. Так, он утвердил свободу вероисповедания и сохранил закон Хуареса о национализации церковных земель. Он предложил самому Хуаресу, к тому времени оттеснённому со своими сторонниками к границам страны, место в правительстве.
Максимилиан верил, что сильный монарх может стать защитником революционных надежд от хаоса агрессивной толпы. Ведь именно так произошло в Греции, Бельгии, Румынии и даже самой Франции. Однако в Мексике, уже сбросившей испанскую корону, эти идеи приживались плохо. Это предложение возмутило и саму знать, ведь именно ради устранения Хуареса и была задумана интервенция.
Хуарес отказал Императору и не сдавался даже в тот момент, когда его окружали всего несколько десятков сторонников, а император ввёл смертную казнь против всех врагов короны. Приверженность президента идеалам революции стала известна во всей стране. Он склонял простой народ на свою сторону, разграблял и передавал людям владения церквей и латифундистов.
Максимилиан, в свою очередь, успел поссориться почти со всеми сторонниками. Единственной опорой Императора служили французский контингент, его свита и жена. Какое-то время этого хватало для обеспечения побед над республиканцами.
Но кое-что изменило ситуацию. В США тоже шла гражданская война. После её завершения в 1865 году страна смогла вернуться к активной международной политике, потребовав от Наполеона III вывода войск из Мексики. Максимилиан и его сторонники остались совсем одни. Жена уехала в Европу просить у монархов и папы римского поддержать мужа, но те ей вежливо отказали, ведь в своё время Максимилиан не стал проводить в стране их интересы.
Хуарес перешёл в наступление, и чем ближе его войска подходили к столице, тем больший стресс овладевал императором. Несмотря на то, что страна погрязла в долгах и денег не хватало даже на содержание наёмников, Максимилиан с помпой провёл годовщину своего воцарения, пообещав народу, что не бросит его.
Через несколько недель он бежал из столицы и был готов отплыть в Европу, но ближайшие сторонники убедили его остаться до конца и принять последствия своих решений. Он вернулся в столицу и теперь без колебаний, несмотря на поражения, сражался за свою корону.
В 1867 году, собрав все силы, армия Максимилиана была разгромлена войсками Хуареса. Монарх и его генералы были пленены и преданы военному трибуналу. Максимилиан был приговорён к расстрелу. В тот день он был улыбчивым и спокойным. Ободрив своих генералов, он выступил вперёд с последними словами: «Пусть моя кровь запечатает несчастья моей приёмной страны. Да здравствует Мексика!»
В стране воцарилась республика, но можем ли мы с восхищением говорить об этих непреклонных борцах, оставивших за собой свободу, смерть и разрушения?
Братья Гракхи
Картина: Расстрел императора Максимилиана, Эдуар Мане
В 1860 году, после шестилетней гражданской войны, республиканцы заняли столицу Мексики, изгнав консерваторов. Лидером революции был Бенито Хуарес, индеец избранный президентом страны. Он начал реформы, направленные на ограничение влияния церкви и аристократии.
Но мир продлился недолго. Через два года в Мексику высадились французские войска, приглашённые бежавшими консерваторами. Они заняли столицу и стали уговаривать аристократов подписать декларацию в поддержку установления монархии в стране и приглашения на трон Максимилиана фон Габсбурга — блестяще образованного и обаятельного, но непослушного и озорного юношу.
Спустя ещё два года приезжает сам Максимилиан. Ожидалось, что он будет ставленником Наполеона III в Мексике и защитником интересов знати. Но очень скоро многие пожалели о новом Императоре. Молодого человека обманули, представив декларацию, подписанную знатью, как приглашение, отправленное от лица всего народа.
Максимилиан обнаружил, что народ его не ждал, что требования республиканцев не столь радикальны, а аристократию действительно можно было в чем-то ограничить. Но корона уже была на голове, и отказываться от такой авантюры было не в духе Императора. Он решил взять дело в свои руки, попытавшись склонить республиканцев к диалогу посредством… либеральных реформ. Так, он утвердил свободу вероисповедания и сохранил закон Хуареса о национализации церковных земель. Он предложил самому Хуаресу, к тому времени оттеснённому со своими сторонниками к границам страны, место в правительстве.
Максимилиан верил, что сильный монарх может стать защитником революционных надежд от хаоса агрессивной толпы. Ведь именно так произошло в Греции, Бельгии, Румынии и даже самой Франции. Однако в Мексике, уже сбросившей испанскую корону, эти идеи приживались плохо. Это предложение возмутило и саму знать, ведь именно ради устранения Хуареса и была задумана интервенция.
Хуарес отказал Императору и не сдавался даже в тот момент, когда его окружали всего несколько десятков сторонников, а император ввёл смертную казнь против всех врагов короны. Приверженность президента идеалам революции стала известна во всей стране. Он склонял простой народ на свою сторону, разграблял и передавал людям владения церквей и латифундистов.
Максимилиан, в свою очередь, успел поссориться почти со всеми сторонниками. Единственной опорой Императора служили французский контингент, его свита и жена. Какое-то время этого хватало для обеспечения побед над республиканцами.
Но кое-что изменило ситуацию. В США тоже шла гражданская война. После её завершения в 1865 году страна смогла вернуться к активной международной политике, потребовав от Наполеона III вывода войск из Мексики. Максимилиан и его сторонники остались совсем одни. Жена уехала в Европу просить у монархов и папы римского поддержать мужа, но те ей вежливо отказали, ведь в своё время Максимилиан не стал проводить в стране их интересы.
Хуарес перешёл в наступление, и чем ближе его войска подходили к столице, тем больший стресс овладевал императором. Несмотря на то, что страна погрязла в долгах и денег не хватало даже на содержание наёмников, Максимилиан с помпой провёл годовщину своего воцарения, пообещав народу, что не бросит его.
Через несколько недель он бежал из столицы и был готов отплыть в Европу, но ближайшие сторонники убедили его остаться до конца и принять последствия своих решений. Он вернулся в столицу и теперь без колебаний, несмотря на поражения, сражался за свою корону.
В 1867 году, собрав все силы, армия Максимилиана была разгромлена войсками Хуареса. Монарх и его генералы были пленены и преданы военному трибуналу. Максимилиан был приговорён к расстрелу. В тот день он был улыбчивым и спокойным. Ободрив своих генералов, он выступил вперёд с последними словами: «Пусть моя кровь запечатает несчастья моей приёмной страны. Да здравствует Мексика!»
В стране воцарилась республика, но можем ли мы с восхищением говорить об этих непреклонных борцах, оставивших за собой свободу, смерть и разрушения?
Братья Гракхи
Картина: Расстрел императора Максимилиана, Эдуар Мане
Изоляционисты на страже американского нейтралитета
В 1930-х годах в американском обществе и политической среде популяризируется идея изоляционизма – курса на невмешательство США в международные конфликты. В этих условиях 31 августа 1935 года был принят первый Закон о нейтралитете, который вводил общее эмбарго на торговлю оружием и военными материалами со всеми сторонами, участвующими в войне. Несмотря на то, что этот закон связывал руки президенту-демократу Франклина Д. Рузвельта, он воздержался от противодействия его принятию, учитывая приближение президентских выборов.
После вторжения Третьего рейха в Польшу и начала Второй мировой войны в Закон о нейтралитете были внесены поправки, разрешающие торговлю оружием с воюющими странами на условиях оплаты наличными. Однако эти изменения всё равно не позволяли президенту Франклину Рузвельту оказать полноценную поддержку Англии и Франции, так как их финансовые ресурсы быстро исчерпывались.
Несмотря на явную угрозу, которую представляло возможное поражение Англии и Франции для безопасности США, изоляционистские настроения продолжали доминировать вплоть до нападения Японии на Перл-Харбор. Почему же они оказались столь сильны?
Во-первых, американцы были разочарованы результатами участия США в Первой мировой войне, особенно тем, что их страна, будучи победителем, практически не получила значительных выгод. Основные лавры и политические дивиденды после завершения боевых действий достались Англии и Франции. При этом американцы вполне справедливо могли считать, что именно их вступление в войну сыграло решающую роль в её исходе. Кроме того, между США, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, так и не установились крепкие и дружественные отношения. Одной из причин этого был статус Англии и Франции как стран-должников перед США: американские политики стремились как можно быстрее вернуть свои деньги, вложенные в поддержку союзников. За эту жёсткую финансовую политику США даже получили прозвище «Дядя Шейлок», отсылающее к образу Шейлока из пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец», известного своей строгостью и настойчивостью в требовании возврата долгов.
Во-вторых, изоляционизм пользовался широкой поддержкой среди мигрантов и американизированных иностранцев. В США проживало значительное количество немцев, которые ещё в годы Первой мировой войны не поддерживали участие страны в конфликте на стороне Антанты, а также итальянцев, которые перед Второй мировой стали союзниками Гитлера. Помимо этого, изоляционистские идеи находили отклик среди представителей других национальностей, симпатизировавших Германии. Поддержка изоляционизма также была заметна среди рабочих, опасавшихся, что вовлечение США в войну подорвёт или уничтожит их социальные достижения, достигнутые в условиях политики Нового курса. Либералы, многие из которых входили в администрацию Рузвельта, выступали за нейтралитет президента, поскольку опасались, что участие в войне или даже подготовка к нему прервут социальный прогресс и приведут к ограничению гражданских свобод.
В-третьих, после начала Второй мировой войны население США не желало вступать в европейский конфликт, наблюдая слабость Англии и Франции, а также их явное нежелание активно воевать. Лозунги вроде «Зачем умирать за Данциг?», звучавшие из Европы, удивляли американцев и показывали, что ни англичане, ни французы, похоже, не готовы защищать своих союзников, а тем более самих себя. В таких условиях американцы задавались вопросом: зачем им самим вступаться за тех, кто этого не хочет? Распространению подобной точки зрения способствовала и нацистская пропаганда, стремившаяся продемонстрировать всему миру, сохранявшему нейтралитет, что Германия превосходит всех и неизбежно одержит победу. К слову, тактика запугивания, которой придерживались нацисты, в итоге, сыграла против них. Об этом мы писали здесь.
Братья Гракхи
Карикатура: американские политики стоят за «стеной нейтралитета», сделанной из мешков. Они смотрят в сторону Европы, охваченной войной. Один из них говорит: «Я ничего не вижу, друзья! Мы, должно быть, совершенно в безопасности!»
В 1930-х годах в американском обществе и политической среде популяризируется идея изоляционизма – курса на невмешательство США в международные конфликты. В этих условиях 31 августа 1935 года был принят первый Закон о нейтралитете, который вводил общее эмбарго на торговлю оружием и военными материалами со всеми сторонами, участвующими в войне. Несмотря на то, что этот закон связывал руки президенту-демократу Франклина Д. Рузвельта, он воздержался от противодействия его принятию, учитывая приближение президентских выборов.
После вторжения Третьего рейха в Польшу и начала Второй мировой войны в Закон о нейтралитете были внесены поправки, разрешающие торговлю оружием с воюющими странами на условиях оплаты наличными. Однако эти изменения всё равно не позволяли президенту Франклину Рузвельту оказать полноценную поддержку Англии и Франции, так как их финансовые ресурсы быстро исчерпывались.
Несмотря на явную угрозу, которую представляло возможное поражение Англии и Франции для безопасности США, изоляционистские настроения продолжали доминировать вплоть до нападения Японии на Перл-Харбор. Почему же они оказались столь сильны?
Во-первых, американцы были разочарованы результатами участия США в Первой мировой войне, особенно тем, что их страна, будучи победителем, практически не получила значительных выгод. Основные лавры и политические дивиденды после завершения боевых действий достались Англии и Франции. При этом американцы вполне справедливо могли считать, что именно их вступление в войну сыграло решающую роль в её исходе. Кроме того, между США, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, так и не установились крепкие и дружественные отношения. Одной из причин этого был статус Англии и Франции как стран-должников перед США: американские политики стремились как можно быстрее вернуть свои деньги, вложенные в поддержку союзников. За эту жёсткую финансовую политику США даже получили прозвище «Дядя Шейлок», отсылающее к образу Шейлока из пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец», известного своей строгостью и настойчивостью в требовании возврата долгов.
Во-вторых, изоляционизм пользовался широкой поддержкой среди мигрантов и американизированных иностранцев. В США проживало значительное количество немцев, которые ещё в годы Первой мировой войны не поддерживали участие страны в конфликте на стороне Антанты, а также итальянцев, которые перед Второй мировой стали союзниками Гитлера. Помимо этого, изоляционистские идеи находили отклик среди представителей других национальностей, симпатизировавших Германии. Поддержка изоляционизма также была заметна среди рабочих, опасавшихся, что вовлечение США в войну подорвёт или уничтожит их социальные достижения, достигнутые в условиях политики Нового курса. Либералы, многие из которых входили в администрацию Рузвельта, выступали за нейтралитет президента, поскольку опасались, что участие в войне или даже подготовка к нему прервут социальный прогресс и приведут к ограничению гражданских свобод.
В-третьих, после начала Второй мировой войны население США не желало вступать в европейский конфликт, наблюдая слабость Англии и Франции, а также их явное нежелание активно воевать. Лозунги вроде «Зачем умирать за Данциг?», звучавшие из Европы, удивляли американцев и показывали, что ни англичане, ни французы, похоже, не готовы защищать своих союзников, а тем более самих себя. В таких условиях американцы задавались вопросом: зачем им самим вступаться за тех, кто этого не хочет? Распространению подобной точки зрения способствовала и нацистская пропаганда, стремившаяся продемонстрировать всему миру, сохранявшему нейтралитет, что Германия превосходит всех и неизбежно одержит победу. К слову, тактика запугивания, которой придерживались нацисты, в итоге, сыграла против них. Об этом мы писали здесь.
Братья Гракхи
Карикатура: американские политики стоят за «стеной нейтралитета», сделанной из мешков. Они смотрят в сторону Европы, охваченной войной. Один из них говорит: «Я ничего не вижу, друзья! Мы, должно быть, совершенно в безопасности!»
Карикатура – уникальный способ взглянуть на исторические события под ироничным углом. Сегодня хотелось бы рассмотреть несколько антигерманских карикатур периода Первой мировой войны.
На первой из них (фото №1) изображена страшная горилла в шлеме с надписью «милитаризм», держащая окровавленную дубину с надписью «культура» и полуголую женщину, которая шагает к берегу Америки.
На второй карикатуре (фото №2) мы вновь видим гориллу, но теперь с окровавленными лапами.
На третьей (фото №3) нарисованы два осьминога. Больший из них символизирует Пруссию, которая уже подчинила себе германские земли в центре Европы, но его щупальца затрагивают ещё и Францию, Бельгию и Россию. Осьминог поменьше, Австро-Венгрия, смотрит на большого осьминога, что передаёт зависимость австро-венгров от немцев в годы Первой мировой.
Последняя (фото №4) представляет Германию как змею, пытающуюся проглотить всю планету Земля.
Как мы видим, Антанта и её союзники любили изображать Германию в виде устрашающего зверя.
Братья Гракхи
На первой из них (фото №1) изображена страшная горилла в шлеме с надписью «милитаризм», держащая окровавленную дубину с надписью «культура» и полуголую женщину, которая шагает к берегу Америки.
На второй карикатуре (фото №2) мы вновь видим гориллу, но теперь с окровавленными лапами.
На третьей (фото №3) нарисованы два осьминога. Больший из них символизирует Пруссию, которая уже подчинила себе германские земли в центре Европы, но его щупальца затрагивают ещё и Францию, Бельгию и Россию. Осьминог поменьше, Австро-Венгрия, смотрит на большого осьминога, что передаёт зависимость австро-венгров от немцев в годы Первой мировой.
Последняя (фото №4) представляет Германию как змею, пытающуюся проглотить всю планету Земля.
Как мы видим, Антанта и её союзники любили изображать Германию в виде устрашающего зверя.
Братья Гракхи
Тяжелые будни немецкой разведки
Во время Второй мировой войны политическая внешняя разведка СС (Отдел VI, РСХА) значительно отставала от своих американских и британских коллег. Ханц Фельфе, руководитель разведки в Швейцарии в 1943-44 гг., делится своими наблюдениями об этом.
Фельфе отмечает крайне скудные ресурсы РСХА по сравнению с Абвером (военной разведкой Вермахта). В Швейцарии Абвер располагал 18 агентами, действующими под прикрытием в немецком посольстве, тогда как у СС было всего 3 сотрудника (1 агент и 2 радиста), вынужденных самостоятельно искать прикрытие.
Несмотря на поддержку СС (включающую подделку документов, криптографию и необходимый инвентарь для передачи данных), руководители отделов часто вынуждены были самостоятельно вербовать и обучать своих сотрудников. Фельфе упоминает, что, когда СС допросил нескольких пойманных британских агентов, они были поражены их уровнем профессионализма.
Английские агенты проходили обучение в спецшколах, учились управлять различными транспортными средствами (включая локомотивы) и прыгать с парашютом. В совершенстве они знали язык и диалекты региона, куда отправлялись. До автоматизма они отрабатывали способность рассказывать любые детали своей легенды. В противовес этому, курсы, которые проходили офицеры РСХА, ограничивались лишь навыками тайной передачи информации и основами криптографии.
Немцам приходилось учиться в процессе работы. Они могли путать реальные имена и псевдонимы своих коллег, да и в принципе неосторожно подходили к собственному прикрытию. Человек с фамилией Шварц (чёрный) мог выбрать позывной «Вайс» (белый), а Циммерман (плотник) – псевдоним «столяр».
Непрофессионализм подставлял разведывательную службу. Однажды два немецких агента, высадившихся с подводной лодки в Британии, были почти сразу задержаны при покупке билетов на поезд. Они попросили билеты в спальный вагон, хотя таких в Англии не было уже много лет. Местная охрана доложила о подозрительных пассажирах, и вскоре их раскрыли.
Коллеги из Абвера также не всегда обращали внимание на детали. В 1942 году служба отправила подводной лодкой 8 агентов в США. Один из них решил присвоить всю сумму, выделенную на операцию, в размере 80 тысяч долларов, и добровольно сдался американским властям. Руководство разведки банально не знало о жадном характере своего подчинённого.
Почему разведка была слаба? СС, будучи молодой и быстрорастущей организацией, не имела опыта иностранных спецслужб. Расширение границ Германии требовало всё большего числа чиновников и специалистов, поэтому рейх был готов нанимать неопытных новичков. Также, в условиях валютного дефицита РСХА не могла выделять достаточно финансов.
Фельфе пытался справиться с недостатком денег, организовав регулярный сбыт редких препаратов (инсулин и морфий) на швейцарском черном рынке. Прибыль достигала 100%, а оплата проводилась в иностранной валюте. Для этого агенты получали фальшивые медицинские справки, позволявшие им перевозить лекарства через границу.
Однажды к Фельфе пришла записка от датского врача Вернета, в которой говорилось о разработке экспериментальных гормональных препаратов. Поняв, что новый препарат, способный решить проблемы с потенцией, принесёт хорошую прибыль, Фельфе попросил Гиммлера профинансировать исследования. Однако из-за поражений на фронте разработка была свёрнута, а Фельфе долго корил себя, узнав, что эксперименты по этому препарату проводились на узниках концлагерей.
Другим способом решения финансовых проблем стало фальшивомонетчество. Для этого к работе призвали лучших аферистов страны, отбывающих наказание в концлагерях. Подделанную валюту было невозможно отличить от оригинала.
Конечно, были и успехи. Под конец войны агенты смогли втереться в доверие к будущему главе ЦРУ Даллесу. Они узнали о планах США по разделению Германии и ведущихся сепаратных переговорах с немецкими чиновниками. Однако высшее политическое руководство Германии отказалось внимать предупреждениям разведки, предпочтя воевать до последнего.
Братья Гракхи
Фото: 21-летний Хайнц Фельфе на обязательной трудовой службе, 1939-й
Во время Второй мировой войны политическая внешняя разведка СС (Отдел VI, РСХА) значительно отставала от своих американских и британских коллег. Ханц Фельфе, руководитель разведки в Швейцарии в 1943-44 гг., делится своими наблюдениями об этом.
Фельфе отмечает крайне скудные ресурсы РСХА по сравнению с Абвером (военной разведкой Вермахта). В Швейцарии Абвер располагал 18 агентами, действующими под прикрытием в немецком посольстве, тогда как у СС было всего 3 сотрудника (1 агент и 2 радиста), вынужденных самостоятельно искать прикрытие.
Несмотря на поддержку СС (включающую подделку документов, криптографию и необходимый инвентарь для передачи данных), руководители отделов часто вынуждены были самостоятельно вербовать и обучать своих сотрудников. Фельфе упоминает, что, когда СС допросил нескольких пойманных британских агентов, они были поражены их уровнем профессионализма.
Английские агенты проходили обучение в спецшколах, учились управлять различными транспортными средствами (включая локомотивы) и прыгать с парашютом. В совершенстве они знали язык и диалекты региона, куда отправлялись. До автоматизма они отрабатывали способность рассказывать любые детали своей легенды. В противовес этому, курсы, которые проходили офицеры РСХА, ограничивались лишь навыками тайной передачи информации и основами криптографии.
Немцам приходилось учиться в процессе работы. Они могли путать реальные имена и псевдонимы своих коллег, да и в принципе неосторожно подходили к собственному прикрытию. Человек с фамилией Шварц (чёрный) мог выбрать позывной «Вайс» (белый), а Циммерман (плотник) – псевдоним «столяр».
Непрофессионализм подставлял разведывательную службу. Однажды два немецких агента, высадившихся с подводной лодки в Британии, были почти сразу задержаны при покупке билетов на поезд. Они попросили билеты в спальный вагон, хотя таких в Англии не было уже много лет. Местная охрана доложила о подозрительных пассажирах, и вскоре их раскрыли.
Коллеги из Абвера также не всегда обращали внимание на детали. В 1942 году служба отправила подводной лодкой 8 агентов в США. Один из них решил присвоить всю сумму, выделенную на операцию, в размере 80 тысяч долларов, и добровольно сдался американским властям. Руководство разведки банально не знало о жадном характере своего подчинённого.
Почему разведка была слаба? СС, будучи молодой и быстрорастущей организацией, не имела опыта иностранных спецслужб. Расширение границ Германии требовало всё большего числа чиновников и специалистов, поэтому рейх был готов нанимать неопытных новичков. Также, в условиях валютного дефицита РСХА не могла выделять достаточно финансов.
Фельфе пытался справиться с недостатком денег, организовав регулярный сбыт редких препаратов (инсулин и морфий) на швейцарском черном рынке. Прибыль достигала 100%, а оплата проводилась в иностранной валюте. Для этого агенты получали фальшивые медицинские справки, позволявшие им перевозить лекарства через границу.
Однажды к Фельфе пришла записка от датского врача Вернета, в которой говорилось о разработке экспериментальных гормональных препаратов. Поняв, что новый препарат, способный решить проблемы с потенцией, принесёт хорошую прибыль, Фельфе попросил Гиммлера профинансировать исследования. Однако из-за поражений на фронте разработка была свёрнута, а Фельфе долго корил себя, узнав, что эксперименты по этому препарату проводились на узниках концлагерей.
Другим способом решения финансовых проблем стало фальшивомонетчество. Для этого к работе призвали лучших аферистов страны, отбывающих наказание в концлагерях. Подделанную валюту было невозможно отличить от оригинала.
Конечно, были и успехи. Под конец войны агенты смогли втереться в доверие к будущему главе ЦРУ Даллесу. Они узнали о планах США по разделению Германии и ведущихся сепаратных переговорах с немецкими чиновниками. Однако высшее политическое руководство Германии отказалось внимать предупреждениям разведки, предпочтя воевать до последнего.
Братья Гракхи
Фото: 21-летний Хайнц Фельфе на обязательной трудовой службе, 1939-й
Великий Заговор: как страхи движут революцией
Утром 23 мая 1792 года, на третий год революции, депутаты Бриссо и Женсон поднялись на трибуну Национального собрания Франции, чтобы раскрыть существование ужасного заговора, направленного на уничтожение самой революции.
За всем этим стоял теневой «Австрийский комитет», действовавший во Франции и состоявший из ближайших советников короля. Заговорщики были ответственны за все беды страны: разочаровывающие результаты недавно объявленной войны, контрреволюционные движения в сельской местности и даже расколы в самом Собрании.
Бриссо признавал, что конкретных доказательств заговора было очень мало, ведь заговорщики умело маскировались под сторонников революции. Поэтому у Франции оставалось слишком мало времени, чтобы ждать появления юридических доказательств. Полагаться нужно было на дедукцию и слухи.
Был ли заговор реален, сказать трудно. Но однозначно, что народ и большинство депутатов в него поверили. Паранойя, заговоры и общее ощущение страха внезапно стали движущими силами радикализации революции и ужесточения борьбы с внутренними и внешними врагами.
Но почему в эти теории верили?
Теории заговоров были совершенно непопулярны последние столетия перед революцией. Даже когда революция начиналась, и роялисты, и третье сословие понимали, что тому есть объективная причина. Что проблема не в короле, а в самом режиме. Что кризис не ошибка чиновников, а результат войн и недавней засухи.
Но реальность некоторых заговоров стала подрывать скептицизм французов. Например, известно, что роялисты действительно планировали подавить революцию ещё в июне 1789 года.
Другой причиной было высокомерие элит. Например, когда недовольные нехваткой хлеба парижанки направились маршем в Версаль с требованием перевести короля в столицу. Логика была проста: король — за народ, а раз народ взял власть в свои руки, то король должен народу помочь, а не сидеть в Версале.
Это событие показывало, с одной стороны, революционный настрой женщин, а с другой — их недовольство действиями самих революционеров. Но подобная логика была непонятна ни роялистам, ни республиканцам, подозревавших друг друга в заговоре.
Тем не менее, большинство депутатов перестали верить в заговоры после того, как паника первых дней революции улеглась.
Главными разоблачителями заговоров оставались якобинцы. Они искренне верили (и убедили в этом граждан), что являются истинными представителями народных интересов. По логике якобинцев, их противники — либо дураки, либо заговорщики.
Со временем якобинцы начали убеждать в своих теориях и других политиков. К этому их подталкивали реальные заговоры, самый главный из которых — неудачное бегство короля в 1791 году. Тот, кто клялся защищать конституцию, пытался бежать за границу с целью заручиться поддержкой иностранных монархов и вернуть себе абсолютную власть. Это событие подорвало способность депутатов трезво оценивать ситуацию в стране.
С этого момента существование заговоров стало настоящей одержимостью. Не только количество упоминаний о заговорах увеличилось, но и сама природа этих актов эволюционировала.
Раньше депутаты говорили о единичных заговорах, организованных разными группами преступников. Теперь все озаботились одним «великим заговором», в котором все угрозы воспринимались как часть единого плана, созданного то ли эмигрировавшей аристократией, то ли иностранными правительствами, а может и самим королём.
«Мы окружены заговором», — заявлял депутат Базир. «Повсюду зреют заговоры, но все эти донесения можно связать в один Великий заговор, в существовании которого теперь никто не сомневается».
Страх подтолкнул революционеров к действиям.
В 1792 году из-за подозрений, что Бельгия стала ядром роялистского сопротивления, начинается война с Австрией.
В 1793 году из-за веры в то, что иностранные монархи смогут восстановить абсолютную власть Людовика, его казнят.
Страх и паранойя повлекут широкомасштабный террор якобинцев против всех противников режима, продолжавшийся вплоть до 1794 года.
Братья Гракхи
Картина: La Liberté ou la Mort, Жан-Батист Реньо (1795)
Утром 23 мая 1792 года, на третий год революции, депутаты Бриссо и Женсон поднялись на трибуну Национального собрания Франции, чтобы раскрыть существование ужасного заговора, направленного на уничтожение самой революции.
За всем этим стоял теневой «Австрийский комитет», действовавший во Франции и состоявший из ближайших советников короля. Заговорщики были ответственны за все беды страны: разочаровывающие результаты недавно объявленной войны, контрреволюционные движения в сельской местности и даже расколы в самом Собрании.
Бриссо признавал, что конкретных доказательств заговора было очень мало, ведь заговорщики умело маскировались под сторонников революции. Поэтому у Франции оставалось слишком мало времени, чтобы ждать появления юридических доказательств. Полагаться нужно было на дедукцию и слухи.
Был ли заговор реален, сказать трудно. Но однозначно, что народ и большинство депутатов в него поверили. Паранойя, заговоры и общее ощущение страха внезапно стали движущими силами радикализации революции и ужесточения борьбы с внутренними и внешними врагами.
Но почему в эти теории верили?
Теории заговоров были совершенно непопулярны последние столетия перед революцией. Даже когда революция начиналась, и роялисты, и третье сословие понимали, что тому есть объективная причина. Что проблема не в короле, а в самом режиме. Что кризис не ошибка чиновников, а результат войн и недавней засухи.
Но реальность некоторых заговоров стала подрывать скептицизм французов. Например, известно, что роялисты действительно планировали подавить революцию ещё в июне 1789 года.
Другой причиной было высокомерие элит. Например, когда недовольные нехваткой хлеба парижанки направились маршем в Версаль с требованием перевести короля в столицу. Логика была проста: король — за народ, а раз народ взял власть в свои руки, то король должен народу помочь, а не сидеть в Версале.
Это событие показывало, с одной стороны, революционный настрой женщин, а с другой — их недовольство действиями самих революционеров. Но подобная логика была непонятна ни роялистам, ни республиканцам, подозревавших друг друга в заговоре.
Тем не менее, большинство депутатов перестали верить в заговоры после того, как паника первых дней революции улеглась.
Главными разоблачителями заговоров оставались якобинцы. Они искренне верили (и убедили в этом граждан), что являются истинными представителями народных интересов. По логике якобинцев, их противники — либо дураки, либо заговорщики.
Со временем якобинцы начали убеждать в своих теориях и других политиков. К этому их подталкивали реальные заговоры, самый главный из которых — неудачное бегство короля в 1791 году. Тот, кто клялся защищать конституцию, пытался бежать за границу с целью заручиться поддержкой иностранных монархов и вернуть себе абсолютную власть. Это событие подорвало способность депутатов трезво оценивать ситуацию в стране.
С этого момента существование заговоров стало настоящей одержимостью. Не только количество упоминаний о заговорах увеличилось, но и сама природа этих актов эволюционировала.
Раньше депутаты говорили о единичных заговорах, организованных разными группами преступников. Теперь все озаботились одним «великим заговором», в котором все угрозы воспринимались как часть единого плана, созданного то ли эмигрировавшей аристократией, то ли иностранными правительствами, а может и самим королём.
«Мы окружены заговором», — заявлял депутат Базир. «Повсюду зреют заговоры, но все эти донесения можно связать в один Великий заговор, в существовании которого теперь никто не сомневается».
Страх подтолкнул революционеров к действиям.
В 1792 году из-за подозрений, что Бельгия стала ядром роялистского сопротивления, начинается война с Австрией.
В 1793 году из-за веры в то, что иностранные монархи смогут восстановить абсолютную власть Людовика, его казнят.
Страх и паранойя повлекут широкомасштабный террор якобинцев против всех противников режима, продолжавшийся вплоть до 1794 года.
Братья Гракхи
Картина: La Liberté ou la Mort, Жан-Батист Реньо (1795)
Почему монарх в России больше, чем монарх
Российское самодержавие имеет глубокие и многогранные корни, часть из которых перекликается с западноевропейскими традициями, а часть носит уникальный характер. Одной из ключевых особенностей самодержавия в России является роль Православной церкви, которая сделала многое для того, чтобы русские монархи считались чем-то большим, чем просто светскими правителями.
Начнём с того, что тождество между монархом и Богом, характерное для Российской империи, возникло не сразу. До XVI века цари воспринимались подданными, в первую очередь, как земные судьи, чья власть над судьбами уподобляла их Богу. Иными словами, правитель был равен Богу в праве судить и решать. Полного тождества между ними ещё не существовало.
Ситуация изменилась после того, как русский князь стал царём (XVI век). Смена титула была важным шагом на пути обожествления монарха, так как царский титул имел религиозный характер – таким титулом в священных текстах именовался Бог. Теперь русские цари, в сущности, были свободны делать что угодно, поскольку им не нужно было оправдываться перед людьми, и они никому не подчинялись. В этот же период мистифицируется обряд коронации, который теперь называется священным и сопровождается особым таинством – миропомазанием. В отношениях с подданными царь выступает как божество, а его человеческая сущность проявляется только тогда, когда монарх общается с Богом.
На этом этапе становится очевидной разница между развитием самодержавия в России и в Западной Европе, особенно в контексте роли Церкви в обожествлении монарха и вовлечении в управление государством. В Западной Европе, несмотря на тесную связь между монархией и Церковью, сакрализация власти имела определённые границы. Так, французский король Людовик XIV считался католической церковью «правой рукой Церкви» и «старшим сыном Церкви», но не более того. В целом, Людовик и другие западноевропейские монархи не воспринимались как воплощение Божества, их власть не сравнивалась напрямую с Христом, а их действия могли подвергаться осуждению или корректировке со стороны Церкви. Католическая церковь сохраняла определённую независимость и нередко даже ограничивала власть монархов, утверждая своё превосходство как духовного института.
В России же Православная церковь фактически отказалась от независимости в пользу полного подчинения самодержавию. После реформ Петра I, упразднившего патриаршество, церковное управление оказалось в руках светской власти, что сделало русскую монархию не только источником государственной власти, но и главным гарантом и выразителем православной веры. Церковь активно поддерживала сакрализацию монарха, ведь иначе в сложившихся условиях она действовать не могла.
В XVIII веке российских императоров в правоведческих и церковных текстах начинают называть чем-то вроде Христа. Так, русские крестьяне, встречая императрицу Екатерину II, зажигали свечи, как перед живой иконой; при Николае I солдаты, отвечая на приветствие императора, крестились; а при Александре II террористов, покушавшихся на его жизнь, сравнивали с Иудой – предателем Сына Божия.
В XIX столетии жизнь монарха продолжает пониматься по образу и подобию земной жизни Христа. Рождение, совершеннолетие, женитьба, рождение детей, именины и другие события теперь торжественно отмечаются в церквях по всей империи. Сакрализация монарха охватывает различные сферы жизни страны: государственное управление, национальное самосознание, богослужение, культуру.
Религиозное восприятие власти проявляется и в военных событиях XIX века. Например, Отечественная война 1812 года пропагандировалась Церковью и воспринималась народными массами как продолжение извечной борьбы Христа с Антихристом, где Александр I воплощал Христа, а Наполеон Бонапарт – Антихриста.
Таким образом, сакрализация российской монархии, активно поддерживаемая Православной церковью, превратила институт самодержавия в неотъемлемую часть религиозного и культурного сознания, придав монархам статус, превосходящий рамки светской власти.
Братья Гракхи
Картина: Миропомазание императора Николая II в Успенском соборе
Российское самодержавие имеет глубокие и многогранные корни, часть из которых перекликается с западноевропейскими традициями, а часть носит уникальный характер. Одной из ключевых особенностей самодержавия в России является роль Православной церкви, которая сделала многое для того, чтобы русские монархи считались чем-то большим, чем просто светскими правителями.
Начнём с того, что тождество между монархом и Богом, характерное для Российской империи, возникло не сразу. До XVI века цари воспринимались подданными, в первую очередь, как земные судьи, чья власть над судьбами уподобляла их Богу. Иными словами, правитель был равен Богу в праве судить и решать. Полного тождества между ними ещё не существовало.
Ситуация изменилась после того, как русский князь стал царём (XVI век). Смена титула была важным шагом на пути обожествления монарха, так как царский титул имел религиозный характер – таким титулом в священных текстах именовался Бог. Теперь русские цари, в сущности, были свободны делать что угодно, поскольку им не нужно было оправдываться перед людьми, и они никому не подчинялись. В этот же период мистифицируется обряд коронации, который теперь называется священным и сопровождается особым таинством – миропомазанием. В отношениях с подданными царь выступает как божество, а его человеческая сущность проявляется только тогда, когда монарх общается с Богом.
На этом этапе становится очевидной разница между развитием самодержавия в России и в Западной Европе, особенно в контексте роли Церкви в обожествлении монарха и вовлечении в управление государством. В Западной Европе, несмотря на тесную связь между монархией и Церковью, сакрализация власти имела определённые границы. Так, французский король Людовик XIV считался католической церковью «правой рукой Церкви» и «старшим сыном Церкви», но не более того. В целом, Людовик и другие западноевропейские монархи не воспринимались как воплощение Божества, их власть не сравнивалась напрямую с Христом, а их действия могли подвергаться осуждению или корректировке со стороны Церкви. Католическая церковь сохраняла определённую независимость и нередко даже ограничивала власть монархов, утверждая своё превосходство как духовного института.
В России же Православная церковь фактически отказалась от независимости в пользу полного подчинения самодержавию. После реформ Петра I, упразднившего патриаршество, церковное управление оказалось в руках светской власти, что сделало русскую монархию не только источником государственной власти, но и главным гарантом и выразителем православной веры. Церковь активно поддерживала сакрализацию монарха, ведь иначе в сложившихся условиях она действовать не могла.
В XVIII веке российских императоров в правоведческих и церковных текстах начинают называть чем-то вроде Христа. Так, русские крестьяне, встречая императрицу Екатерину II, зажигали свечи, как перед живой иконой; при Николае I солдаты, отвечая на приветствие императора, крестились; а при Александре II террористов, покушавшихся на его жизнь, сравнивали с Иудой – предателем Сына Божия.
В XIX столетии жизнь монарха продолжает пониматься по образу и подобию земной жизни Христа. Рождение, совершеннолетие, женитьба, рождение детей, именины и другие события теперь торжественно отмечаются в церквях по всей империи. Сакрализация монарха охватывает различные сферы жизни страны: государственное управление, национальное самосознание, богослужение, культуру.
Религиозное восприятие власти проявляется и в военных событиях XIX века. Например, Отечественная война 1812 года пропагандировалась Церковью и воспринималась народными массами как продолжение извечной борьбы Христа с Антихристом, где Александр I воплощал Христа, а Наполеон Бонапарт – Антихриста.
Таким образом, сакрализация российской монархии, активно поддерживаемая Православной церковью, превратила институт самодержавия в неотъемлемую часть религиозного и культурного сознания, придав монархам статус, превосходящий рамки светской власти.
Братья Гракхи
Картина: Миропомазание императора Николая II в Успенском соборе
Конец самого молодого президента
22 ноября 1963 года был убит Джон Кеннеди. Выстрелы в Далласе прозвучали на весь мир: это событие стало одним из самых громких политических преступлений XX века. В 1992 году по указу президента Джорджа Буша-старшего все документы, связанные с убийством Кеннеди, были засекречены на 25 лет. В 2017 году Национальный архив США начал поэтапную публикацию тысяч материалов, имеющих отношение к этому делу. Убийство Джона Кеннеди до сих пор остаётся предметом обсуждений, споров и дебатов не только среди историков, исследователей и политиков, но и широкой общественности.
Одной из самых интересных работ, посвящённых этой теме, является книга американского писателя, христианского богослова и гражданского активиста Джеймса Дугласа «JFK and the Unspeakable: Why He Died and Why It Matters». В своём исследовании Дуглас стремится ответить на ключевые вопросы: за что и зачем был убит Джон Кеннеди? Автор приходит к выводу, что молодого президента убили за его стремление прекратить Холодную войну и пойти на политическое примирение с Советским Союзом. Для подтверждения своей теории Дуглас детально анализирует несколько направлений внешней политики Кеннеди, которые вызывали недовольство среди его окружения, включая правительство, военных и спецслужбы. Среди этих направлений: отношения с Кубой, отказ от полномасштабного ввода войск во Вьетнам и попытки смягчить соперничество с СССР.
Стоит отметить, что Джеймс Дуглас был далеко не первым и, вероятно, не последним, кто поставил под сомнение официальную версию убийства Кеннеди, согласно которой покушение было совершено убийцей-одиночкой Ли Харви Освальдом.
Примечательно, что в начале своего президентства Кеннеди был «рыцарем» Холодной войны – убеждённым сторонником наращивания военной мощи для сдерживания коммунистической угрозы. Его инаугурационная речь ярко подтверждает это, особенно фраза о том, что Америка «заплатит любую цену» и «понесёт любое бремя», чтобы обеспечить выживание свободы (читай: поражение Советского Союза). Однако со временем Кеннеди стал сторонником разрядки международной напряжённости и сотрудничества с СССР.
Ключевым моментом в его внешней политике было стремление к стабилизации статус-кво между США и СССР. Во время встречи с Никитой Хрущёвым в Вене в 1961 году Кеннеди дал понять, что не собирается оспаривать советскую сферу влияния в Восточной Европе. Он также выразил готовность ограничить возможности Западной Германии в создании военного и ядерного потенциала, который мог бы угрожать СССР. Однако в ответ он ожидал от Советского Союза уважения к американским интересам в Европе, включая сохранение статус-кво в Берлине.
Иными словами, Кеннеди предлагал сделку: Запад будет уважать советские интересы в Восточной Европе, а СССР, в свою очередь, будет соблюдать статус-кво в Берлине и других ключевых регионах. Эта политика, направленная на укрепление мира, вызывала недовольство как у «ястребов» в США, так и среди европейских союзников Америки.
Сделка не удалась, а вместе неё возникли новые кризисные моменты, например, Карибский кризис 1962 года, обостривший противоречия между президентом и сторонниками более жёсткой линии в отношении СССР. Во время кризиса Кеннеди сопротивлялся давлению своего окружения, требовавшего военного ответа на размещение советских ракет на Кубе. Его настойчивость в поиске мирного решения позволила избежать ядерного конфликта, но усилила внутреннюю оппозицию.
Примечательно, что в воскресенье 28 октября, после разрешения Карибского кризиса, Роберт Кеннеди, брат Джона Кеннеди, вернулся в Белый дом и долго беседовал с президентом. Когда Роберт сбирался уходить, Джон сказал, намекая на смерть Авраама Линкольна: «Этим вечером мне нужно пойти в театр». Его брат ответил, что пойдет с ним. Прошло не так много времени, прежде чем это случилось с обоими.
Братья Гракхи
На фото: Джон Кеннеди со своей женой в лимузине за несколько минут до обстрела
22 ноября 1963 года был убит Джон Кеннеди. Выстрелы в Далласе прозвучали на весь мир: это событие стало одним из самых громких политических преступлений XX века. В 1992 году по указу президента Джорджа Буша-старшего все документы, связанные с убийством Кеннеди, были засекречены на 25 лет. В 2017 году Национальный архив США начал поэтапную публикацию тысяч материалов, имеющих отношение к этому делу. Убийство Джона Кеннеди до сих пор остаётся предметом обсуждений, споров и дебатов не только среди историков, исследователей и политиков, но и широкой общественности.
Одной из самых интересных работ, посвящённых этой теме, является книга американского писателя, христианского богослова и гражданского активиста Джеймса Дугласа «JFK and the Unspeakable: Why He Died and Why It Matters». В своём исследовании Дуглас стремится ответить на ключевые вопросы: за что и зачем был убит Джон Кеннеди? Автор приходит к выводу, что молодого президента убили за его стремление прекратить Холодную войну и пойти на политическое примирение с Советским Союзом. Для подтверждения своей теории Дуглас детально анализирует несколько направлений внешней политики Кеннеди, которые вызывали недовольство среди его окружения, включая правительство, военных и спецслужбы. Среди этих направлений: отношения с Кубой, отказ от полномасштабного ввода войск во Вьетнам и попытки смягчить соперничество с СССР.
Стоит отметить, что Джеймс Дуглас был далеко не первым и, вероятно, не последним, кто поставил под сомнение официальную версию убийства Кеннеди, согласно которой покушение было совершено убийцей-одиночкой Ли Харви Освальдом.
Примечательно, что в начале своего президентства Кеннеди был «рыцарем» Холодной войны – убеждённым сторонником наращивания военной мощи для сдерживания коммунистической угрозы. Его инаугурационная речь ярко подтверждает это, особенно фраза о том, что Америка «заплатит любую цену» и «понесёт любое бремя», чтобы обеспечить выживание свободы (читай: поражение Советского Союза). Однако со временем Кеннеди стал сторонником разрядки международной напряжённости и сотрудничества с СССР.
Ключевым моментом в его внешней политике было стремление к стабилизации статус-кво между США и СССР. Во время встречи с Никитой Хрущёвым в Вене в 1961 году Кеннеди дал понять, что не собирается оспаривать советскую сферу влияния в Восточной Европе. Он также выразил готовность ограничить возможности Западной Германии в создании военного и ядерного потенциала, который мог бы угрожать СССР. Однако в ответ он ожидал от Советского Союза уважения к американским интересам в Европе, включая сохранение статус-кво в Берлине.
Иными словами, Кеннеди предлагал сделку: Запад будет уважать советские интересы в Восточной Европе, а СССР, в свою очередь, будет соблюдать статус-кво в Берлине и других ключевых регионах. Эта политика, направленная на укрепление мира, вызывала недовольство как у «ястребов» в США, так и среди европейских союзников Америки.
Сделка не удалась, а вместе неё возникли новые кризисные моменты, например, Карибский кризис 1962 года, обостривший противоречия между президентом и сторонниками более жёсткой линии в отношении СССР. Во время кризиса Кеннеди сопротивлялся давлению своего окружения, требовавшего военного ответа на размещение советских ракет на Кубе. Его настойчивость в поиске мирного решения позволила избежать ядерного конфликта, но усилила внутреннюю оппозицию.
Примечательно, что в воскресенье 28 октября, после разрешения Карибского кризиса, Роберт Кеннеди, брат Джона Кеннеди, вернулся в Белый дом и долго беседовал с президентом. Когда Роберт сбирался уходить, Джон сказал, намекая на смерть Авраама Линкольна: «Этим вечером мне нужно пойти в театр». Его брат ответил, что пойдет с ним. Прошло не так много времени, прежде чем это случилось с обоими.
Братья Гракхи
На фото: Джон Кеннеди со своей женой в лимузине за несколько минут до обстрела
Мы продолжаем экспериментировать с рубриками на нашем канале. Сегодня предлагаем вам переместиться в прошлое, пролистать культовый The Economist от 24 ноября 1956 года и узнать, что волновало людей в то время.
Статья: Восстановление
О чём статья: В ноябре 1956 года мир был потрясён решением недавно избранного президента Египта Гамаля Абделя Насера национализировать Суэцкий канал, ранее находившийся под контролем французского и британского капитала. Англия, Франция и Израиль, после тайных переговоров, начали военную интервенцию в Египет с целью вернуть контроль над каналом. Уже 7 ноября весь Синайский полуостров оказался под оккупацией, но 15 ноября туда прибыли миротворцы ООН.
Редакция журнала критически оценивает решение Британии о вторжении. По её мнению, даже если Лондону удастся вернуть контроль над каналом, репутационный ущерб перевесит все возможные выгоды. Великобритания не смогла сохранить Египет на своей стороне, допустила его сближение с СССР и приход Насера к власти.
Полный дипломатический провал невозможно исправить силой. Примечательно, что сговор о Суэцкой интервенции сравнивают с Мюнхенским соглашением. Продолжительное удержание территории без согласия США невозможно, а после вывода войск Египет и весь Ближний Восток склонятся к сотрудничеству с Советским Союзом.
Статья: Хрущёв на качелях
О чём статья: Редакция анализирует двойственность советской внешней и внутренней политики в ноябре 1956 года. С одной стороны, СССР подавил восстание в Венгрии и отказывается выводить войска из других стран Варшавского договора. Хрущёв считает, что такие действия укрепляют позиции СССР, но на деле это дестабилизирует ситуацию в социалистическом лагере, усиливая раскол внутри блока.
С другой стороны, Советский Союз стремится представить себя защитником стран третьего мира. Хрущёв активно финансирует Египет, поставляя оружие для борьбы против "империалистических" сил Англии и Франции.
Эти противоречия накладываются на внутренние проблемы. В стране продолжается борьба между сталинистами и реформаторами. Сталинисты обвиняют Хрущёва в опасных экспериментах и контактах с "ревизионистской" Югославией. Реформаторы, в свою очередь, считают его недостаточно решительным и возлагают на него ответственность за события в Венгрии.
Неоднозначная политика Хрущёва обостряет международную напряжённость и ухудшает отношения между Востоком и Западом.
Статья: Секретарь на сцене
О чём статья: Недавние кризисы заставили Генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда действовать решительно и быстро. Совет Безопасности ООН оказался неэффективным: Франция и Англия накладывали вето на предложения США и СССР по урегулированию конфликта.
На фоне этого выделилась эффективность действий самого Хаммаршельда. За 48 часов он организовал первый в истории отряд миротворцев ООН, а за 12 часов убедил Насера впустить миротворческие силы в Египет. Перед угрозой столкновения с силами ООН Франция, Англия и Израиль отступили и заключили перемирие с Египтом. Уже 15 ноября миротворцы заняли позиции на Суэцком канале.
Несмотря на быстрый успех, напряжённость на Ближнем Востоке осталась. Кроме того, Хаммаршельд не смог повлиять на ситуацию в Венгрии. Хотя его усилия в Египте привели к прекращению военных действий, общая эффективность ООН остаётся спорной.
Осень 1956-го однозначно потрясла мировую общественность внезапными агрессиями со стороны обоих блоков. Хотя боевые действия быстро улеглись, будущее представлялось туманным.
Братья Гракхи
На фото: Египетский мальчик стоит среди развалин разрушенной войной улицы во время Суэцкого кризиса. На заднем плане виден британский танк.
Статья: Восстановление
О чём статья: В ноябре 1956 года мир был потрясён решением недавно избранного президента Египта Гамаля Абделя Насера национализировать Суэцкий канал, ранее находившийся под контролем французского и британского капитала. Англия, Франция и Израиль, после тайных переговоров, начали военную интервенцию в Египет с целью вернуть контроль над каналом. Уже 7 ноября весь Синайский полуостров оказался под оккупацией, но 15 ноября туда прибыли миротворцы ООН.
Редакция журнала критически оценивает решение Британии о вторжении. По её мнению, даже если Лондону удастся вернуть контроль над каналом, репутационный ущерб перевесит все возможные выгоды. Великобритания не смогла сохранить Египет на своей стороне, допустила его сближение с СССР и приход Насера к власти.
Полный дипломатический провал невозможно исправить силой. Примечательно, что сговор о Суэцкой интервенции сравнивают с Мюнхенским соглашением. Продолжительное удержание территории без согласия США невозможно, а после вывода войск Египет и весь Ближний Восток склонятся к сотрудничеству с Советским Союзом.
Статья: Хрущёв на качелях
О чём статья: Редакция анализирует двойственность советской внешней и внутренней политики в ноябре 1956 года. С одной стороны, СССР подавил восстание в Венгрии и отказывается выводить войска из других стран Варшавского договора. Хрущёв считает, что такие действия укрепляют позиции СССР, но на деле это дестабилизирует ситуацию в социалистическом лагере, усиливая раскол внутри блока.
С другой стороны, Советский Союз стремится представить себя защитником стран третьего мира. Хрущёв активно финансирует Египет, поставляя оружие для борьбы против "империалистических" сил Англии и Франции.
Эти противоречия накладываются на внутренние проблемы. В стране продолжается борьба между сталинистами и реформаторами. Сталинисты обвиняют Хрущёва в опасных экспериментах и контактах с "ревизионистской" Югославией. Реформаторы, в свою очередь, считают его недостаточно решительным и возлагают на него ответственность за события в Венгрии.
Неоднозначная политика Хрущёва обостряет международную напряжённость и ухудшает отношения между Востоком и Западом.
Статья: Секретарь на сцене
О чём статья: Недавние кризисы заставили Генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда действовать решительно и быстро. Совет Безопасности ООН оказался неэффективным: Франция и Англия накладывали вето на предложения США и СССР по урегулированию конфликта.
На фоне этого выделилась эффективность действий самого Хаммаршельда. За 48 часов он организовал первый в истории отряд миротворцев ООН, а за 12 часов убедил Насера впустить миротворческие силы в Египет. Перед угрозой столкновения с силами ООН Франция, Англия и Израиль отступили и заключили перемирие с Египтом. Уже 15 ноября миротворцы заняли позиции на Суэцком канале.
Несмотря на быстрый успех, напряжённость на Ближнем Востоке осталась. Кроме того, Хаммаршельд не смог повлиять на ситуацию в Венгрии. Хотя его усилия в Египте привели к прекращению военных действий, общая эффективность ООН остаётся спорной.
Осень 1956-го однозначно потрясла мировую общественность внезапными агрессиями со стороны обоих блоков. Хотя боевые действия быстро улеглись, будущее представлялось туманным.
Братья Гракхи
На фото: Египетский мальчик стоит среди развалин разрушенной войной улицы во время Суэцкого кризиса. На заднем плане виден британский танк.
