Эллиниcтика

Всё то же, видимо, верно и для статуй. Ведь единственная причина, по которой древние фаллосы изображались столь небольшими, был греческий идеал сдержанности, который малый размер и должен символизировать; по той же причине, к слову, не отличался внушительностью и изображаемый женский бюст. Идеал этот греками полагался одним из важнейших свойств и качеств цивилизованного человека, таким, который и отличает его от тех, кого древние называли варварами.

Последние, по мнению древних, живут уподобляясь животным, полностью пребывают во власти собственных примитивных инстинктов, они марионетки своих страстей, управляются ими, подобно автоматонам. Никакого контроля за своим поведением, и, ergo, судьбой они не ведают, не способы управлять своей жизнью, не могут выбирать, что их ждёт. Из-за этого отсутствия самоконтроля варвар немощен, он не может быть эффективен, поскольку ему неведом выбор. Не он решает, что и как будет, но этот выбор он делегирует вовне, отдавая себя во власть самых примитивных инстинктов, вручая управление той части мозга, что досталась нам ещё от рептилий, so-called lizard brain.

Греки же полагали, что держать себя в руках просто обязательно. Иной жизни они и представить не могли, и даже воевали именно так, одолевая противника сплочённостью, будучи слиты в единый кулак, уподобляя себя его пальцам, кости которых потому и зовутся подобно греческому построению фалангой. Варвары же бьются невоздержанно, пытаясь одолеть одной личной удалью, неравномерно и неумело применяя свою силу, и потому почти всегда терпели от древних поражения.

В повседневности греки также не забывали о самоконтроле, извечно стараясь следить за тем, чтобы не нарушать рамок золотой середины, или, иначе, σωφροσύνη. «Ничего слишком», «знай меру», учили греческие семь мудрецов, воспроизводившие народную мудрость. Столь же умеренным должен быть и фаллос достойного грека, по крайней мере в состоянии покоя, тогда, когда от него не требуется активных действий — а статуи и посвящены моментам, когда таковых не предвидится. Конечно, в таких случаях он мал гипетрофированно, но это уже художественное преувеличение преуменьшение. Вместе с тем есть все основания полагать, что в иных ситуациях, например, во время познания прекрасной пαρθένος или γῠνή, этот же фаллос бы выглядел куда более внушительно.

Огромные эрегерированные пенисы — неизменный атрибут сатиров, персонажей, которые в греческом искусстве отчасти были аллегорией как раз на дикие народы. Сатиры нередко сопровождали вечно пребывающих под chauffer менад или вакханок, легкомысленных спутниц бога Диониса, известных своей пониженной социальной ответственностью. Воспользоваться оной особенностью менад сатирам, однако, почти никогда не удавалось, поскольку в самый необходимый момент их прежде столь завидные достоинства не срабатывали; как пишет д.ф.н. В.Ю. Михайлин, «судя по всему, никто и никогда в греческой архаике и классике не изображал сатира, совокупляющегося с менадой или с другой „человекоподобной“ женщиной ... Сексуальная неуспешность сатиров ... носит характер тотальный и принципиальный». То же верно и для Приапа, которого Гера наказала сочетанием вечной эрекции и полового бессилия.

Все их проблемы заключались в отсутствии контроля, за них решал случай или непредсказуемая природа, а вовсе не разум, он же νοῦς или же ratio. Для грека же было подлинным безумием доверить вершить свою судьбу чему-либо на стороне.

⬅️ «Сдержанность фаллосов», 2/2

www.group-telegram.com/hk/hellenistics.com/163

5.8K viewsedited  Apr 19, 2022 at 14:28

Всё то же, видимо, верно и для статуй. Ведь единственная причина, по которой древние фаллосы изображались столь небольшими, был греческий идеал сдержанности, который малый размер и должен символизировать; по той же причине, к слову, не отличался внушительностью и изображаемый женский бюст. Идеал этот греками полагался одним из важнейших свойств и качеств цивилизованного человека, таким, который и отличает его от тех, кого древние называли варварами.

Последние, по мнению древних, живут уподобляясь животным, полностью пребывают во власти собственных примитивных инстинктов, они марионетки своих страстей, управляются ими, подобно автоматонам. Никакого контроля за своим поведением, и, ergo, судьбой они не ведают, не способы управлять своей жизнью, не могут выбирать, что их ждёт. Из-за этого отсутствия самоконтроля варвар немощен, он не может быть эффективен, поскольку ему неведом выбор. Не он решает, что и как будет, но этот выбор он делегирует вовне, отдавая себя во власть самых примитивных инстинктов, вручая управление той части мозга, что досталась нам ещё от рептилий, so-called lizard brain.

Греки же полагали, что держать себя в руках просто обязательно. Иной жизни они и представить не могли, и даже воевали именно так, одолевая противника сплочённостью, будучи слиты в единый кулак, уподобляя себя его пальцам, кости которых потому и зовутся подобно греческому построению фалангой. Варвары же бьются невоздержанно, пытаясь одолеть одной личной удалью, неравномерно и неумело применяя свою силу, и потому почти всегда терпели от древних поражения.

В повседневности греки также не забывали о самоконтроле, извечно стараясь следить за тем, чтобы не нарушать рамок золотой середины, или, иначе, σωφροσύνη. «Ничего слишком», «знай меру», учили греческие семь мудрецов, воспроизводившие народную мудрость. Столь же умеренным должен быть и фаллос достойного грека, по крайней мере в состоянии покоя, тогда, когда от него не требуется активных действий — а статуи и посвящены моментам, когда таковых не предвидится. Конечно, в таких случаях он мал гипетрофированно, но это уже художественное преувеличение преуменьшение. Вместе с тем есть все основания полагать, что в иных ситуациях, например, во время познания прекрасной пαρθένος или γῠνή, этот же фаллос бы выглядел куда более внушительно.

Огромные эрегерированные пенисы — неизменный атрибут сатиров, персонажей, которые в греческом искусстве отчасти были аллегорией как раз на дикие народы. Сатиры нередко сопровождали вечно пребывающих под chauffer менад или вакханок, легкомысленных спутниц бога Диониса, известных своей пониженной социальной ответственностью. Воспользоваться оной особенностью менад сатирам, однако, почти никогда не удавалось, поскольку в самый необходимый момент их прежде столь завидные достоинства не срабатывали; как пишет д.ф.н. В.Ю. Михайлин, «судя по всему, никто и никогда в греческой архаике и классике не изображал сатира, совокупляющегося с менадой или с другой „человекоподобной“ женщиной ... Сексуальная неуспешность сатиров ... носит характер тотальный и принципиальный». То же верно и для Приапа, которого Гера наказала сочетанием вечной эрекции и полового бессилия.

Все их проблемы заключались в отсутствии контроля, за них решал случай или непредсказуемая природа, а вовсе не разум, он же νοῦς или же ratio. Для грека же было подлинным безумием доверить вершить свою судьбу чему-либо на стороне.

⬅️ «Сдержанность фаллосов», 2/2

BY Эллиниcтика