АНТОН ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ✔

Forwarded from Выпьем за любовь!

Ставропольский вионье: тоска в бокале

Где-то в селе Донская Балка, где на горизонте колышется ковыль, а местные мужики считают, что выдержанное вино — это когда бутылку забыли в погребе на пару лет, фермер Трегуб решил замахнуться на великое. Вдохновился Долиной Роны, закупил лозу, посадил, подождал — и получил что-то, от чего даже грустно.

Французский вионье — это персиковый шелест, медовый отзвук, эхо южных садов, что растут на землях, пахнущих античностью. Его пьют томно, с полуулыбкой, думая о жизни и стихах Верлена. Это вино рисует в воображении виноградники, утопающие в солнце, шляпы сомелье и длинные разговоры о судьбах Европы.

А теперь забудьте всё это.

Ставропольский вионье — это такой приземистый, поджарый мужик в драной фуфайке, который роняет вам в бокал каплю пота и говорит: «Ну чё, пьём?». Он не то чтобы плох, но и радости в нём, как в очереди в паспортном столе. Вкус ровный, как бетонная дорожка у сельсовета, с лёгкими нотками тоски, бюджетного отпуска и облупившейся советской мебели.

Это вино, которое любят тридцатилетние паспортистки из Сургута, приехавшие на родину к бабушке, достающие из чемодана духи «Красная Москва» и задумывающиеся, не переехать ли обратно в город, но потом наливающие себе ещё.

Рядом с ним рислинг — это немецкий аудитор в идеально выглаженном костюме, который презрительно осматривает провинциальную бухгалтерию и готовится устроить массовые увольнения. Вионье же — это старая добрая завкадрами, которая десять лет назад махнула рукой на жизнь, разливает чай в прокуренном кабинете и советует «не заморачиваться».

Французский вионье — это музыка для изысканного вечера. Ставропольский — это фон для разговоров про пенсию и заготовки. Но и у него есть своя правда: открыв бутылку, наливаешь, пьёшь, не наслаждаешься, но и не плюёшься. Потому что своё, родное, советское, как стены в больничной палате.

Подпишись на «Бухалово с Красовским».

www.group-telegram.com/hk/krasovkin.com/13790

12.6K viewsFeb 2 at 03:45

Ставропольский вионье: тоска в бокале

Где-то в селе Донская Балка, где на горизонте колышется ковыль, а местные мужики считают, что выдержанное вино — это когда бутылку забыли в погребе на пару лет, фермер Трегуб решил замахнуться на великое. Вдохновился Долиной Роны, закупил лозу, посадил, подождал — и получил что-то, от чего даже грустно.

Французский вионье — это персиковый шелест, медовый отзвук, эхо южных садов, что растут на землях, пахнущих античностью. Его пьют томно, с полуулыбкой, думая о жизни и стихах Верлена. Это вино рисует в воображении виноградники, утопающие в солнце, шляпы сомелье и длинные разговоры о судьбах Европы.

А теперь забудьте всё это.

Ставропольский вионье — это такой приземистый, поджарый мужик в драной фуфайке, который роняет вам в бокал каплю пота и говорит: «Ну чё, пьём?». Он не то чтобы плох, но и радости в нём, как в очереди в паспортном столе. Вкус ровный, как бетонная дорожка у сельсовета, с лёгкими нотками тоски, бюджетного отпуска и облупившейся советской мебели.

Это вино, которое любят тридцатилетние паспортистки из Сургута, приехавшие на родину к бабушке, достающие из чемодана духи «Красная Москва» и задумывающиеся, не переехать ли обратно в город, но потом наливающие себе ещё.

Рядом с ним рислинг — это немецкий аудитор в идеально выглаженном костюме, который презрительно осматривает провинциальную бухгалтерию и готовится устроить массовые увольнения. Вионье же — это старая добрая завкадрами, которая десять лет назад махнула рукой на жизнь, разливает чай в прокуренном кабинете и советует «не заморачиваться».

Французский вионье — это музыка для изысканного вечера. Ставропольский — это фон для разговоров про пенсию и заготовки. Но и у него есть своя правда: открыв бутылку, наливаешь, пьёшь, не наслаждаешься, но и не плюёшься. Потому что своё, родное, советское, как стены в больничной палате.

Подпишись на «Бухалово с Красовским».

BY АНТОН ВЯЧЕСЛАВОВИЧ