70. «Коллективная вина. Как жили немцы после войны», Карл Юнг, Карл Ясперс и, вообще-то, Томас Манн, которого я не вижу на обложке. Николай Эппле написал, что если в этой книге подчеркивать то, что относится к текущему моменту, то это будет процентов 90 книги. Абсолютно верно. Я сначала думала, что буду цитировать лучшее, выделила 26 ярких мест и поняла, что это будет не отзыв на книгу, а ммм… весьма длинное и политическое высказывание. Так что, буду сдерживаться, но можете поверить на слово.
Вот только из предисловия: «Так работает тоталитарное государство. Рано или поздно оно потребует от каждого отказаться от себя. Некоторые вприпрыжку бегут и сами становятся первыми в эту очередь». О какой это стране? Ну конечно, о Германии, о ком же еще. 1937 год, профессор Карл Ясперс женат на еврейке, он лишился должности, средств к существованию, друзей. «Иные мирятся с новыми правилами и законами, тихо радуясь, что пока пришли не за ними, и надеясь, что к ним не постучат. … Но … когда морок фашизма развеялся, вдруг оказалось, что те, кто пытался тихо и незаметно ускользнуть, уже успели отказаться от себя, просто не заметили. Все случилось как-то тихо без нравственных страданий, они просто делали свою работу, а потом Ханна Арендт про них отчего-то книжку пишет».
Сборник начинается с довоенных дневников Томаса Манна, его статей и пространной переписки с Боннским университетом, который лишил его звания академика. «Куда они завели Германию за неполные четыре года? Разорили, истощили духовно и материально производством оружия, которым угрожают всему миру, держат его в напряжении и препятствуют выполнению истинных задач – огромной и насущной задачи мира: никем не любимая, внушающая страх и холодную неприязнь, она стоит на грани катастрофы, и руки ее «врагов» испуганно протягиваются к ней, чтобы удержать такого важного участника будущего сообщества народов от падения в пропасть…».
Потом идут дневники Карла Ясперса 1937-42 годов, и мне их было очень сложно читать, настолько современными были его переживания: надо уезжать, но как уехать, у нас за границей ничего нет, но и тут ничего нет, там может не быть будущего, но и тут его может не быть уже завтра… «Если мы уедем за границу, с нами может случиться то же самое в чужом мире, в жалкой нужде; здесь то же самое происходит в ситуации ясной и ужасной несправедливости о отношению к нам». Когда у тебя черте куда и черте насколько уехали все друзья, это так больно читать, что я сделала перерыв в несколько месяцев.
И третья часть – цикл лекций о коллективной вине в послевоенной Германии. Тут тоже можно цитировать через абзац: «Легко подхватить какое-то мнение и держаться за него, чтобы избавить себя от дальнейших раздумий; трудно шаг за шагом продвигаться вперед и никогда не отмахиваться от дальнейших расспросов». «Хуже того, многие люди не хотят по-настоящему думать. Они ищут только лозунгов и повиновения. Они не спрашивают, а если отвечают, то разве что повторением заученных фраз. Они умеют только повиноваться, не проверять, не понимать, и поэтому их нельзя убедить. Как говорить с людьми, которые отстраняются там, где надо проверять и думать и где люди идут к своей самостоятельности через понимание и убеждение!»
В общем, очень полезное чтение, жаль, в школе не изучают. Досадно, конечно, что люди не меняются. Но зато в Германии вообще эту тему с нуля поднимали, а нам уже есть, с чем работать.
70. «Коллективная вина. Как жили немцы после войны», Карл Юнг, Карл Ясперс и, вообще-то, Томас Манн, которого я не вижу на обложке. Николай Эппле написал, что если в этой книге подчеркивать то, что относится к текущему моменту, то это будет процентов 90 книги. Абсолютно верно. Я сначала думала, что буду цитировать лучшее, выделила 26 ярких мест и поняла, что это будет не отзыв на книгу, а ммм… весьма длинное и политическое высказывание. Так что, буду сдерживаться, но можете поверить на слово.
Вот только из предисловия: «Так работает тоталитарное государство. Рано или поздно оно потребует от каждого отказаться от себя. Некоторые вприпрыжку бегут и сами становятся первыми в эту очередь». О какой это стране? Ну конечно, о Германии, о ком же еще. 1937 год, профессор Карл Ясперс женат на еврейке, он лишился должности, средств к существованию, друзей. «Иные мирятся с новыми правилами и законами, тихо радуясь, что пока пришли не за ними, и надеясь, что к ним не постучат. … Но … когда морок фашизма развеялся, вдруг оказалось, что те, кто пытался тихо и незаметно ускользнуть, уже успели отказаться от себя, просто не заметили. Все случилось как-то тихо без нравственных страданий, они просто делали свою работу, а потом Ханна Арендт про них отчего-то книжку пишет».
Сборник начинается с довоенных дневников Томаса Манна, его статей и пространной переписки с Боннским университетом, который лишил его звания академика. «Куда они завели Германию за неполные четыре года? Разорили, истощили духовно и материально производством оружия, которым угрожают всему миру, держат его в напряжении и препятствуют выполнению истинных задач – огромной и насущной задачи мира: никем не любимая, внушающая страх и холодную неприязнь, она стоит на грани катастрофы, и руки ее «врагов» испуганно протягиваются к ней, чтобы удержать такого важного участника будущего сообщества народов от падения в пропасть…».
Потом идут дневники Карла Ясперса 1937-42 годов, и мне их было очень сложно читать, настолько современными были его переживания: надо уезжать, но как уехать, у нас за границей ничего нет, но и тут ничего нет, там может не быть будущего, но и тут его может не быть уже завтра… «Если мы уедем за границу, с нами может случиться то же самое в чужом мире, в жалкой нужде; здесь то же самое происходит в ситуации ясной и ужасной несправедливости о отношению к нам». Когда у тебя черте куда и черте насколько уехали все друзья, это так больно читать, что я сделала перерыв в несколько месяцев.
И третья часть – цикл лекций о коллективной вине в послевоенной Германии. Тут тоже можно цитировать через абзац: «Легко подхватить какое-то мнение и держаться за него, чтобы избавить себя от дальнейших раздумий; трудно шаг за шагом продвигаться вперед и никогда не отмахиваться от дальнейших расспросов». «Хуже того, многие люди не хотят по-настоящему думать. Они ищут только лозунгов и повиновения. Они не спрашивают, а если отвечают, то разве что повторением заученных фраз. Они умеют только повиноваться, не проверять, не понимать, и поэтому их нельзя убедить. Как говорить с людьми, которые отстраняются там, где надо проверять и думать и где люди идут к своей самостоятельности через понимание и убеждение!»
В общем, очень полезное чтение, жаль, в школе не изучают. Досадно, конечно, что люди не меняются. Но зато в Германии вообще эту тему с нуля поднимали, а нам уже есть, с чем работать.
BY О книжках поговорить
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from hk
