Самойлов

Forwarded from Videodrome

Всратый мрак — такое я предлагаю название для сериала Владимира Мирзоева “Преступление и наказание”.

Основных проблемы две.

Во-первых, создатели вообще не озаботились сценарием. Получился какой-то набор сцен, где герои ходят, говорят, убивают, целуются или чистят зубы — неважно. Почему они это делают и зачем? Почему Раскольников решается на преступление? Бес попутал, не иначе, потому что никаких рассуждений Родиона мы по этому поводу не видим.

Вот смотрите. Свидригайлов убивает свою жену — Юлия Снигирь это невосполнимая потеря для сериала — и начинает прямо у бассейна, из которого только что вытащили труп, торговаться со следовательницей, какой срок ему за это отсидеть. Дальше происходит совершенно безумный диалог, где Свидригайлов говорит, что отсидит год, а дело закроют за два дня. Что это? Если отсидит, то почему дело закроют? Почему год? Как вообще следователь может закрыть дело об убийстве за два дня?

Из этого получается “во-вторых”.
Во-вторых, режиссер хотел перенести действие в современные условия. И понятно почему — не хочется колупаться с костюмами и прочим антуражем. Так и переносил бы. Почему у вас охранник, увидев изнасилованную девочку, говорит — “Какой разврат! Раньше такого не было”? Чего за “давеча-теперича” в речи героев? Вы что не можете добиться от Виктории Толстогановой убедительного кашля? Это первый курс театрального училища.
Вы бы видели, как Свидригайлов целится из пистолета в Лужина. Это прелесть, что такое, только что мизинчик не отводит.
Что это за ситуация, когда студент с бандитом разыгрывают в карты проститутку в стрип-клубе?

Или вот едет Раскольников на велосипеде с коробом доставщика. Понятно. Это так режиссер показывает униженных и оскорбленных — самое дно Петербурга, студент вынужден доставщиком работать. Ужас! Правда, непонятно, чего это у него работа появилась, если он у вас в супермаркете кефир ворует. Закладывает часы за 3 000р, но пользуется эйр-подсами. Но это ладно. Он у вас в кадре едет по улице, заставленной гримерными вагончиками! Это же буквально брак, вы б еще микрофоны, которыми звук снимаете, в кадр наляпали.

Когда машина сбивает Мармеладова, из толпы зевак выходит человек и говорит — “Я его знаю, он пьяница”. Какая-то женщина спрашивает — “Скорую вызвали”? Ей отвечают — “У него страховки нет”. Чего? Это реалии какой вселенной? Достоевского? Современные? Реалии семьи Мирзоевых?

Это вроде бы мелочи, но кому как не театральному режиссеру знать, как всякая подобная мелочь мгновенно и полностью разрушает впечатление зрителя от увиденно. Вы за кого нас держите, Владимир Мирзоев?

На этом фоне неожиданно достойно выглядит дуэт Ивана Янковского и Бориса Хвошнянского. Впрочем, это как чинить плотину пластырем.

Навели театральщину, где не надо. Еще и мерч выпустили.

Всратый мрак, дорогие мои. Всратый мрак.

www.group-telegram.com/hk/oversized_shirts.com/10080

1.8K viewsMitya S, Nov 27 at 14:19

Всратый мрак — такое я предлагаю название для сериала Владимира Мирзоева “Преступление и наказание”.

Основных проблемы две.

Во-первых, создатели вообще не озаботились сценарием. Получился какой-то набор сцен, где герои ходят, говорят, убивают, целуются или чистят зубы — неважно. Почему они это делают и зачем? Почему Раскольников решается на преступление? Бес попутал, не иначе, потому что никаких рассуждений Родиона мы по этому поводу не видим.

Вот смотрите. Свидригайлов убивает свою жену — Юлия Снигирь это невосполнимая потеря для сериала — и начинает прямо у бассейна, из которого только что вытащили труп, торговаться со следовательницей, какой срок ему за это отсидеть. Дальше происходит совершенно безумный диалог, где Свидригайлов говорит, что отсидит год, а дело закроют за два дня. Что это? Если отсидит, то почему дело закроют? Почему год? Как вообще следователь может закрыть дело об убийстве за два дня?

Из этого получается “во-вторых”.
Во-вторых, режиссер хотел перенести действие в современные условия. И понятно почему — не хочется колупаться с костюмами и прочим антуражем. Так и переносил бы. Почему у вас охранник, увидев изнасилованную девочку, говорит — “Какой разврат! Раньше такого не было”? Чего за “давеча-теперича” в речи героев? Вы что не можете добиться от Виктории Толстогановой убедительного кашля? Это первый курс театрального училища.
Вы бы видели, как Свидригайлов целится из пистолета в Лужина. Это прелесть, что такое, только что мизинчик не отводит.
Что это за ситуация, когда студент с бандитом разыгрывают в карты проститутку в стрип-клубе?

Или вот едет Раскольников на велосипеде с коробом доставщика. Понятно. Это так режиссер показывает униженных и оскорбленных — самое дно Петербурга, студент вынужден доставщиком работать. Ужас! Правда, непонятно, чего это у него работа появилась, если он у вас в супермаркете кефир ворует. Закладывает часы за 3 000р, но пользуется эйр-подсами. Но это ладно. Он у вас в кадре едет по улице, заставленной гримерными вагончиками! Это же буквально брак, вы б еще микрофоны, которыми звук снимаете, в кадр наляпали.

Когда машина сбивает Мармеладова, из толпы зевак выходит человек и говорит — “Я его знаю, он пьяница”. Какая-то женщина спрашивает — “Скорую вызвали”? Ей отвечают — “У него страховки нет”. Чего? Это реалии какой вселенной? Достоевского? Современные? Реалии семьи Мирзоевых?

Это вроде бы мелочи, но кому как не театральному режиссеру знать, как всякая подобная мелочь мгновенно и полностью разрушает впечатление зрителя от увиденно. Вы за кого нас держите, Владимир Мирзоев?

На этом фоне неожиданно достойно выглядит дуэт Ивана Янковского и Бориса Хвошнянского. Впрочем, это как чинить плотину пластырем.

Навели театральщину, где не надо. Еще и мерч выпустили.

Всратый мрак, дорогие мои. Всратый мрак.

BY Самойлов