Пётр Щедровицкий | SMD

Итак, это не есть прежде всего изложение другому, своего или чужого, не есть это и понимание предмета, а есть именно понимание самого «другого». По нашему разделению, «первое» и «второе» есть логики, но от того, что «между» двумя логическими задачами стоит задача «не логическая», она не становится сама логической, но может при случае сыграть и логическую роль, ибо всё находится, как сказано, в общении. Это несомненно, но, во-первых, это уже не будет герменевтика, а интерпретация, выступающая в логической роли, будет к логике и относиться, а во-вторых, раз возможно допустить логическую роль «не герменевтической» интерпретации, то мы встретимся с приёмом sui generis, своего определения еще ждущим. Выше мы видели ее как активную интерпретацию, но, очевидно, о ней в герменевтике Шлейрмахера, как и во всякой другой, и речи быть не может. Оставаясь в сфере обсуждения только пассивной интерпретации задач герменевтики, мы должны ее выключить из логики. Шлейермахер ее выключает, хотя и из других соображений, чем приведенные. «Трудно указать общей герменевтике место. Долго она, во всяком случае, разрабатывалась, как прибавление к логике, но когда отняли всё прикладное у логики, следовало бы уничтожить и это. Философ an sick не имеет склонности устанавливать эту теорию, потому что редко хочет понимать, но сам необходимо думает быть понятым». Последнее замечание мы готовы активно интерпретировать так: все в мире живёт. Возможные основания к этому: названный философ an sich предмет философии видит как механизм, как предмет математического естествознания, но надеется, что на нём, наконец, разгадается его заблуждение. <…>
<…> Бек различает два вида понимания, которыми занята герменевтика: во-первых, понимание из объективных условий сообщаемого: а) из смысла слов an sich (грамматическая интерпретация); b) из смысла слова в связи (in Beziehung) с реальными отношениями (reale Verhältnisse), историческая интерпретация); во-вторых, понимание из субъективных условий сообщаемого: а) из субъекта an sich (индивидуальная интерпретация), b) из субъекта в связи с субъективными отношениями, заключающимися в цели и направлении (генетическая интерпретация(?)). Таким образом, и здесь ясно, что понимание не может проникнуть в законы или причины понимаемых явлений, всякое понимание не идёт дальше условий «сообщаемого». Даже историческая интерпретация не идёт дальше понимания «смысла слов в связи с реальными отношениями». Мы поэтому можем стремиться выяснить эти отношения, может быть, из другого источника, но и ни в коем случае не объяснять их, — содержание интерпретируемого само ещё требует объяснения, и простое понимание ни в каком случае его заменить не может. Если даже указание причины явления делает нам более понятным сообщаемое об этом явлении, то отсюда ни в коем случае не следует, что одно понимание сообщаемого об явлении уже объяснило нам и самое явление. Интерпретация ни при каких условиях не может заменить объяснение, и следовательно, не может рассматриваться как вид его. <…>
Современное определение задач герменевтики у филологов остается тем же, что дано было Шлейермахером и Беком: это есть понимание слов другого. Герменевтика, — говорит Бласс, — есть «методика искусства понимать древних писателей и вообще высказанное или написанное слово». Разумеется исключительно этим задачи герменевтики не ограничиваются, т. е. грамматической интерпретацией, ищут понимания не только конструкции языка, но и смысла, значения слов. Единственное расширение задачи герменевтики с этой точки зрения допустимо только в смысле расширительного толкования выражения «высказанное или написанное слово». Предметом понимания в герменевтике могут быть и другие проявления духовной деятельности человека: памятники искусства, археологические памятники и т. п. Логической стороны в значении интерпретации и понимания такое расширение не задевает. Интерпретация и понимание по-прежнему остаются в кругу вопросов: что, кто, как, к чему, но среди них нет вопроса, который ставит себе объяснение, — почему.

www.group-telegram.com/hk/shchedrovitskiy.com/4517

231 viewsNov 29 at 07:00

Итак, это не есть прежде всего изложение другому, своего или чужого, не есть это и понимание предмета, а есть именно понимание самого «другого». По нашему разделению, «первое» и «второе» есть логики, но от того, что «между» двумя логическими задачами стоит задача «не логическая», она не становится сама логической, но может при случае сыграть и логическую роль, ибо всё находится, как сказано, в общении. Это несомненно, но, во-первых, это уже не будет герменевтика, а интерпретация, выступающая в логической роли, будет к логике и относиться, а во-вторых, раз возможно допустить логическую роль «не герменевтической» интерпретации, то мы встретимся с приёмом sui generis, своего определения еще ждущим. Выше мы видели ее как активную интерпретацию, но, очевидно, о ней в герменевтике Шлейрмахера, как и во всякой другой, и речи быть не может. Оставаясь в сфере обсуждения только пассивной интерпретации задач герменевтики, мы должны ее выключить из логики. Шлейермахер ее выключает, хотя и из других соображений, чем приведенные. «Трудно указать общей герменевтике место. Долго она, во всяком случае, разрабатывалась, как прибавление к логике, но когда отняли всё прикладное у логики, следовало бы уничтожить и это. Философ an sick не имеет склонности устанавливать эту теорию, потому что редко хочет понимать, но сам необходимо думает быть понятым». Последнее замечание мы готовы активно интерпретировать так: все в мире живёт. Возможные основания к этому: названный философ an sich предмет философии видит как механизм, как предмет математического естествознания, но надеется, что на нём, наконец, разгадается его заблуждение. <…>
<…> Бек различает два вида понимания, которыми занята герменевтика: во-первых, понимание из объективных условий сообщаемого: а) из смысла слов an sich (грамматическая интерпретация); b) из смысла слова в связи (in Beziehung) с реальными отношениями (reale Verhältnisse), историческая интерпретация); во-вторых, понимание из субъективных условий сообщаемого: а) из субъекта an sich (индивидуальная интерпретация), b) из субъекта в связи с субъективными отношениями, заключающимися в цели и направлении (генетическая интерпретация(?)). Таким образом, и здесь ясно, что понимание не может проникнуть в законы или причины понимаемых явлений, всякое понимание не идёт дальше условий «сообщаемого». Даже историческая интерпретация не идёт дальше понимания «смысла слов в связи с реальными отношениями». Мы поэтому можем стремиться выяснить эти отношения, может быть, из другого источника, но и ни в коем случае не объяснять их, — содержание интерпретируемого само ещё требует объяснения, и простое понимание ни в каком случае его заменить не может. Если даже указание причины явления делает нам более понятным сообщаемое об этом явлении, то отсюда ни в коем случае не следует, что одно понимание сообщаемого об явлении уже объяснило нам и самое явление. Интерпретация ни при каких условиях не может заменить объяснение, и следовательно, не может рассматриваться как вид его. <…>
Современное определение задач герменевтики у филологов остается тем же, что дано было Шлейермахером и Беком: это есть понимание слов другого. Герменевтика, — говорит Бласс, — есть «методика искусства понимать древних писателей и вообще высказанное или написанное слово». Разумеется исключительно этим задачи герменевтики не ограничиваются, т. е. грамматической интерпретацией, ищут понимания не только конструкции языка, но и смысла, значения слов. Единственное расширение задачи герменевтики с этой точки зрения допустимо только в смысле расширительного толкования выражения «высказанное или написанное слово». Предметом понимания в герменевтике могут быть и другие проявления духовной деятельности человека: памятники искусства, археологические памятники и т. п. Логической стороны в значении интерпретации и понимания такое расширение не задевает. Интерпретация и понимание по-прежнему остаются в кругу вопросов: что, кто, как, к чему, но среди них нет вопроса, который ставит себе объяснение, — почему.

BY Пётр Щедровицкий | SMD