К новостям об обысках и арестах сотрудников издательств, сразу вспоминается список чтения генерала Снесарева.
Там были, например, книги Евдокии Нагродской и Анны Мар; получается, что в Российской империи после 1905 г. можно было спокойно опубликовать книги, которые в РФ 2025 г. (а) публиковать было бы нельзя (б) еще и срок конский можно было бы отхватить.

Честно говоря, этот простой факт красноречивее любой многостраничной аналитики.

(обще-историческое)

Наконец оформилась мысль, которая давненько крутилась в голове – об отсутствии у нас альтернативного прошлого.

Российская эмиграция, одновременно представляющая по сути и российскую оппозицию, не сумела подбить под себя приемлемую историческую традицию.
По известной присказке, мы видим дальше и можем больше, так как стоим на плечах гигантов; так вот, у р.э. упомянутый гигант так и не был выкопан из земли.

Культурный мейнстрим российской оппозиции все время строился на отрицании советского – и советской исторической традиции в том числе. В СССР хвалили декабристов, Пугачева, Разина, крестьянские восстания, народовольцев, Герцена, Революцию 1905 года – значит, мы этого делать не будем. Значит, мы будем рассказывать о русском бунте, бессмысленном и беспощадном (окак), о вреде революций, о прелестях самых разных «старых порядков» (их не в коем разе не надо было сносить, хватило бы небольших реформ). И разумеется, такие симпатии и взгляды вполне имеют право на жизнь, как и любые другие.

Но возникает интересное противоречие, своего рода системный парадокс.
Если «старый порядок» это всегда хорошо, если любые бунты, восстания, революции, Перовские, Джоны Брауны, Флорианы Гейеры и Камили Демулены это всегда плохо, то вы-то тогда чего, вы-то тогда зачем?

Ни одно массовое политическое движение не может висеть в воздухе. Нужна какая-то историческая традиция, которая послужит ему опорой под ногами. (Опять же, не обязательно этой традиции следовать ВО ВСЕМ; можно от нее и отстроиться, но отстраиваются всегда от чего-то). Декабристы не просто так носились с Новгородской республикой. Американские и французские революционеры не просто так были буквально помешаны на Римской республике. Революционеры в Веймарской республике – что слева, что справа – не случайно отсылались к Крестьянской войне XVI вв.
Годовщина войны с Наполеоном в 1912 году не просто так вызвала в РИ целый конфликт памятных традиций: оппозиционная и земская общественность представляли войну 1812 как настоящую народную, где власти были не так важны и скорее мешали, государство же пыталось утвердить обратную картину.

Проще говоря: странно быть оппозицией и эмиграцией, выступать против политики и правительства, – но при этом всех остальных, кто этим в вашей истории (и не только в вашей!) занимался, считать смутьянами, носителями хаоса, разрушителями устоев и агентами бессмысленного насилия (и «шариковыми», о да).
Если ваш культурный рефлекс безотказно заставляет вас всякий раз предпочесть «старый порядок» революции, то почему ваш собственный протест тогда оправдан, легитимен и нужен?

Вообще, есть старое наблюдение, что новому будущему всегда нужно новое прошлое. Отсутствие собственной традиции, собственного прошлого, приводит к странным метаниям, где вы то бесконечно отсылаетесь к Гарри Поттеру (больше-то не к чему), либо хватаетесь за белую эмиграцию (довольно бессмысленно, при всей моей любви к). Без опоры под ногами очень трудно.

Это я не к тому, что надо немедленно возлюбить русский бунт, февраль 1917, декабристов или еще кого. Я к тому, что над своим местом на временной шкале надо тщательно думать; а еще о том, что неплохо бы найти своего гиганта.

(Очень любят все, конечно, называть свои атаки «превентивными». Враг, значит, силен, коварен, собирался напасть и так, ну а мы его опередили – почти самооборона выходит, даже международное право не придерется.

На самом деле, у термина «превентивный» есть вполне ясное и довольно строго очерченное значение. «Превентивная» атака – это упреждающая атака; иными словами, враг уже разворачивает армию у ваших границ, и планирует напасть неминуемо и скоро; война неизбежна и очевидна.
Тогда, действительно, упреждающий удар не будет считаться нападением в правовом смысле этого слова.

Чем же превентивная атака не является? А не является она продуктом гипотетического размышления, мол, есть у нас враг, и когда-нибудь он непременно нападет, — и раз он КОГДА-НИБУДЬ нападет, то мы ударим первые сейчас, когда нам удобно и сподручно. Часто тут еще присутствует вполне искреннее убеждение, что с течением времени ВРАГ становится сильнее, и надобно его сбить на взлете.
На самом деле очень распространенная логика, и во многих войнах засветилась; каноничный пример такого мышления – японская атака на Перл-Харбор.

В общем, позицию можно занимать какую угодно, но термины важны, а слова не должны замыливать логику происходящего — и если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим)

"Слово "ложь" подразумевает умысел, а умысла не было, мы ОШИБЛИСЬ". Вот так пару лет назад вспоминали годовщину вторжения в Ирак:

«Самая сумасбродная мысль, которая могла бы прийти в голову политику, — это думать, что достаточно одному народу прийти с оружием в руках к другому народу, чтобы заставить последний принять его законы и его конституцию. Никто не любит вооруженных миссионеров, и первый совет, какой дают природа и осторожность, — оттолкнуть их как врагов.»

(Эта цитата первым делом приходит мне в голову по таким случаям – а автор ее, вы не поверите, Максимиллиан Робеспьер.)