Иногда подобные вопросы я обсуждаю с коллегами. В целом, для реаниматологов доложить родственникам о смерти - дело привычное и «рутинное» (как бы цинично это не звучало) в силу специфики их работы.
Что касается меня. К самой смерти привыкнуть несложно, сложно бывает позвонить родственникам. Поскольку думаю, как они отреагируют.
Порой докладываешь о смерти, а на другом конце провода говорят «Окей, завтра в морг заедем». С таким спокойствием, будто им курьер позвонил. То ли уже были готовы, то ли нервы крепкие, то ли родственник безразличен, то ли еще что.
Бывает иначе. Например, поступил мужчина в коме с тяжелейшим инсультом, летальный исход.
Звоню жене, и она спрашивает «Ну как там Саша, очнулся?». С такой искренней надеждой в голосе.
И я, уже понимая, что сейчас будет, сообщил, что ее супруг умер. После чего в телефоне раздался душераздирающий крик и рев. Не знаю, как это описать. Никак. А мне еще нужно сказать ей номер морга, но как тут скажешь, если я просто слушаю женский рёв без остановки. А он был именно такой, минуты две минимум.
Сказать, что мне в этот момент безразлично, я не могу, ибо это не так. Я ей искренне сочувствовал. В моменте. Уже через 5 минут я занимался новым пациентом. Вот переключаться надо уметь. Воспринимать все близко к сердцу и рефлексировать врачу скоропомощной больницы точно нельзя. У реаниматологов вообще может быть по 5 и более смертей за смену. И это я не про ковидное время говорю. Представьте, что будет, если реаниматологам это все через себя проносить каждый раз.
Иногда подобные вопросы я обсуждаю с коллегами. В целом, для реаниматологов доложить родственникам о смерти - дело привычное и «рутинное» (как бы цинично это не звучало) в силу специфики их работы.
Что касается меня. К самой смерти привыкнуть несложно, сложно бывает позвонить родственникам. Поскольку думаю, как они отреагируют.
Порой докладываешь о смерти, а на другом конце провода говорят «Окей, завтра в морг заедем». С таким спокойствием, будто им курьер позвонил. То ли уже были готовы, то ли нервы крепкие, то ли родственник безразличен, то ли еще что.
Бывает иначе. Например, поступил мужчина в коме с тяжелейшим инсультом, летальный исход.
Звоню жене, и она спрашивает «Ну как там Саша, очнулся?». С такой искренней надеждой в голосе.
И я, уже понимая, что сейчас будет, сообщил, что ее супруг умер. После чего в телефоне раздался душераздирающий крик и рев. Не знаю, как это описать. Никак. А мне еще нужно сказать ей номер морга, но как тут скажешь, если я просто слушаю женский рёв без остановки. А он был именно такой, минуты две минимум.
Сказать, что мне в этот момент безразлично, я не могу, ибо это не так. Я ей искренне сочувствовал. В моменте. Уже через 5 минут я занимался новым пациентом. Вот переключаться надо уметь. Воспринимать все близко к сердцу и рефлексировать врачу скоропомощной больницы точно нельзя. У реаниматологов вообще может быть по 5 и более смертей за смену. И это я не про ковидное время говорю. Представьте, что будет, если реаниматологам это все через себя проносить каждый раз.
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns
from hk
