"Кайлийская меланхолия" (aka Lu bian ye can) (2015) реж. Би Гань
О, время! Зачем ты угнетаешь меня так своим четким направлением, которое никому не подвластно хоть немного в сторону сместить?
Ибо я хочу ненадолго уйти в прошлое, вспомнить то, что было известно мне тогда, и о чем сейчас я благополучно забыл. Хочу заглянуть за непроницаемую завесу ткани будущего с надеждой, что спустя десятилетия я стану мудрее, эрудированней, и мой вокабуляр хотя бы чуть-чуть да расширится.
Нужный мне сейчас образ - линия, сжавшаяся до точки. Длина линии и ее направление перестанут существовать, пока я пишу этот пост, вся моя жизнь и знания, которыми я обладал, обладаю и буду обладать, сойдутся в одной комнате. Потому что мне нужны слова.
Сейчас я более-менее разобрался в своих чувствах к дебюту Би Ганя, но придать им форму структурированного текста будет непросто.
"Кайлийская меланхолия" - это не то произведение, что требует анализа, разборов и прочего поиска глубинных смыслов. Би Гань оставляет разуму зрителя эпиграф - небольшой отрывок из буддистской Алмазной сутры, что объясняет по сути весь дальнейший сюжет фильма. Чтобы понять Кайлийскую Меланхолию, нужно ее прочувствовать, а не осмысливать.
Недавно я хвалил Анджея Жулавского за чудесный дебют, но Би Гань сделал что-то на совершенно другом уровне в своей первой полнометражной работе.
Мой опыт просмотра Кайлийской Меланхолии был странный. Первые сорок минут я недоумевал, что такого особенного люди находят в Би Гане? Это ведь типичный азиатский артхаус: медитативный, нудноватый, чутка запутанный, наводящий легкий флёр таинственности своими росказнями про волосатых злобных дикарей, и фокусирующийся на показе местных деревенских пейзажей, нежели на истории, фильм.
Однако это был всего лишь своеобразный и необходимый пролог дальнейшей истории, и чем дальше я смотрел Кайлийскую Меланхолию, тем явнее становилась та едва заметная цепь, которой режиссер удерживал мое внимание, расстворял меня в этом мире иррациональной логики и измененных законов времени. Только когда начались финальные титры я осознал, насколько же этот фильм понравился.
Путешествие по чужой человеческой жизни никогда не ощущалось таким тонким, приятным и открытым. Би Гань словно берет зрителя за руку и ведет по всем недрам нарисованного им портрета.
Как отличный художник, он не разжевывает детали своего произведения, не объясняет назойливо каждую мелочь и референсы, хотя Сталкер здесь виден невооруженным глазом. Би Гань неторопливо показывает все фрагменты своего полотна и дает время для их рассмотрения, чтобы зритель мог их самостоятельно ощутить своей душой, что ли.
Главным образом, такой эффект присутствия в фильме создается с помощью долгих планов, снятых ручной камерой. Вообще, как гласит история создания фильма, такие эпизоды были не заранее запланированным художественным приемом, а вынужденной мерой, на которую съемочная команда пошла из-за того, что микробюджет стремительно заканчивался. А по итогу, Би Гань сделал из этого чуть ли не главную фишку Кайлийской Меланхолии.
"Кайлийская меланхолия" (aka Lu bian ye can) (2015) реж. Би Гань
О, время! Зачем ты угнетаешь меня так своим четким направлением, которое никому не подвластно хоть немного в сторону сместить?
Ибо я хочу ненадолго уйти в прошлое, вспомнить то, что было известно мне тогда, и о чем сейчас я благополучно забыл. Хочу заглянуть за непроницаемую завесу ткани будущего с надеждой, что спустя десятилетия я стану мудрее, эрудированней, и мой вокабуляр хотя бы чуть-чуть да расширится.
Нужный мне сейчас образ - линия, сжавшаяся до точки. Длина линии и ее направление перестанут существовать, пока я пишу этот пост, вся моя жизнь и знания, которыми я обладал, обладаю и буду обладать, сойдутся в одной комнате. Потому что мне нужны слова.
Сейчас я более-менее разобрался в своих чувствах к дебюту Би Ганя, но придать им форму структурированного текста будет непросто.
"Кайлийская меланхолия" - это не то произведение, что требует анализа, разборов и прочего поиска глубинных смыслов. Би Гань оставляет разуму зрителя эпиграф - небольшой отрывок из буддистской Алмазной сутры, что объясняет по сути весь дальнейший сюжет фильма. Чтобы понять Кайлийскую Меланхолию, нужно ее прочувствовать, а не осмысливать.
Недавно я хвалил Анджея Жулавского за чудесный дебют, но Би Гань сделал что-то на совершенно другом уровне в своей первой полнометражной работе.
Мой опыт просмотра Кайлийской Меланхолии был странный. Первые сорок минут я недоумевал, что такого особенного люди находят в Би Гане? Это ведь типичный азиатский артхаус: медитативный, нудноватый, чутка запутанный, наводящий легкий флёр таинственности своими росказнями про волосатых злобных дикарей, и фокусирующийся на показе местных деревенских пейзажей, нежели на истории, фильм.
Однако это был всего лишь своеобразный и необходимый пролог дальнейшей истории, и чем дальше я смотрел Кайлийскую Меланхолию, тем явнее становилась та едва заметная цепь, которой режиссер удерживал мое внимание, расстворял меня в этом мире иррациональной логики и измененных законов времени. Только когда начались финальные титры я осознал, насколько же этот фильм понравился.
Путешествие по чужой человеческой жизни никогда не ощущалось таким тонким, приятным и открытым. Би Гань словно берет зрителя за руку и ведет по всем недрам нарисованного им портрета.
Как отличный художник, он не разжевывает детали своего произведения, не объясняет назойливо каждую мелочь и референсы, хотя Сталкер здесь виден невооруженным глазом. Би Гань неторопливо показывает все фрагменты своего полотна и дает время для их рассмотрения, чтобы зритель мог их самостоятельно ощутить своей душой, что ли.
Главным образом, такой эффект присутствия в фильме создается с помощью долгих планов, снятых ручной камерой. Вообще, как гласит история создания фильма, такие эпизоды были не заранее запланированным художественным приемом, а вынужденной мерой, на которую съемочная команда пошла из-за того, что микробюджет стремительно заканчивался. А по итогу, Би Гань сделал из этого чуть ли не главную фишку Кайлийской Меланхолии.
In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel.
from hk
