В преддверии Рождества я неожиданно часто вспоминаю фильмЖана Кокто «Красавица и чудовище» (1946), хотя обычно он не занимает моих мыслей. Картина является примером поэтического реализма, характерного для французского кинематографа 1930–40-х годов, и отличавшегося общностью художественных приемов при отсутствии строгой стилистической системы. Представителями этого направления были, среди прочих, Превер, Ренуар, Виго, Дювивье, Беккер и Карне. Лично я считаю, что французское кино достигло своего пика именно в этот период, в отличие от последующей «новой волны», которую, на мой взгляд, смотреть совершенно невозможно. По словам Кокто, он адаптировал сказку, поскольку она соответствовала его личной мифологии, привлекая его «правдивостью» и потенциалом для «ирреального реализма», или, как он говорил, «сна наяву» (определение кино). В фильме контрастируют барочная декоративность и ужас замка Чудовища (вдохновленная гравюрами Доре и снятого в Аркашонской лагуне) и обыденность дома Белль (отражающая стиль Вермеера).
В преддверии Рождества я неожиданно часто вспоминаю фильмЖана Кокто «Красавица и чудовище» (1946), хотя обычно он не занимает моих мыслей. Картина является примером поэтического реализма, характерного для французского кинематографа 1930–40-х годов, и отличавшегося общностью художественных приемов при отсутствии строгой стилистической системы. Представителями этого направления были, среди прочих, Превер, Ренуар, Виго, Дювивье, Беккер и Карне. Лично я считаю, что французское кино достигло своего пика именно в этот период, в отличие от последующей «новой волны», которую, на мой взгляд, смотреть совершенно невозможно. По словам Кокто, он адаптировал сказку, поскольку она соответствовала его личной мифологии, привлекая его «правдивостью» и потенциалом для «ирреального реализма», или, как он говорил, «сна наяву» (определение кино). В фильме контрастируют барочная декоративность и ужас замка Чудовища (вдохновленная гравюрами Доре и снятого в Аркашонской лагуне) и обыденность дома Белль (отражающая стиль Вермеера).
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change.
from id
