У Павла Пряникова в его канале "Толкователь" есть интересная идея о влиянии либерал-чекистов на историю современной России. Но что, если бы их идеи получили развитие ещё раньше?
В журнале "КГБ сборник" за 1990 год обнаружился любопытный материал, посвящённый теневой экономике. Казалось бы, чекисты — это те, кто должен стоять на страже плановой экономики и государственного контроля. Однако в этой статье они предлагают нечто совершенно иное: открутить гайки, легализовать экономическую деятельность там, где это возможно, и оставлять доходы трудящимся, а не обобществлять их.
Фактически, это предложение выглядит как попытка создать что-то вроде НЭПа (новой экономической политики) под руководством КГБ. В статье предлагаются следующие пути вытеснения теневой экономики:
Легализация экономических отношений, которые не противоречат интересам общества, государства и личности.
Контроль за доходами и имуществом граждан, чтобы ограничить сверхдоходы дельцов теневой экономики и организованной преступности. При этом подчёркивается, что бороться с теневиками только силовыми методами невозможно — нужно оздоравливать всю экономику.
Перестройка отношений собственности. Развитие многообразных форм собственности и предоставление им равных возможностей позволит легализовать то, что раньше скрывалось, и сделать многие услуги теневой экономики излишними.
Переосмысление формирования доходов трудящихся. Авторы статьи отмечают, что к теневой деятельности часто обращаются из-за низких законных заработков. Они предлагают оставлять основную часть доходов трудящимся, а не обобществлять их для уравнительного перераспределения. Это, по их мнению, стимулировало бы производительность труда и улучшило бы качество жизни.
Интересно, как бы выглядела Россия 1990-х, если бы такие идеи были реализованы? Возможно, это могло бы смягчить переход от плановой экономики к рыночной, избежать шоковой терапии и сохранить социальную стабильность.
Но история не знает сослагательного наклонения. Тем не менее, такие находки заставляют задуматься о том, как много альтернативных путей могло быть у нашей страны.
В журнале "КГБ сборник" за 1990 год обнаружился любопытный материал, посвящённый теневой экономике. Казалось бы, чекисты — это те, кто должен стоять на страже плановой экономики и государственного контроля. Однако в этой статье они предлагают нечто совершенно иное: открутить гайки, легализовать экономическую деятельность там, где это возможно, и оставлять доходы трудящимся, а не обобществлять их.
Фактически, это предложение выглядит как попытка создать что-то вроде НЭПа (новой экономической политики) под руководством КГБ. В статье предлагаются следующие пути вытеснения теневой экономики:
Легализация экономических отношений, которые не противоречат интересам общества, государства и личности.
Контроль за доходами и имуществом граждан, чтобы ограничить сверхдоходы дельцов теневой экономики и организованной преступности. При этом подчёркивается, что бороться с теневиками только силовыми методами невозможно — нужно оздоравливать всю экономику.
Перестройка отношений собственности. Развитие многообразных форм собственности и предоставление им равных возможностей позволит легализовать то, что раньше скрывалось, и сделать многие услуги теневой экономики излишними.
Переосмысление формирования доходов трудящихся. Авторы статьи отмечают, что к теневой деятельности часто обращаются из-за низких законных заработков. Они предлагают оставлять основную часть доходов трудящимся, а не обобществлять их для уравнительного перераспределения. Это, по их мнению, стимулировало бы производительность труда и улучшило бы качество жизни.
Интересно, как бы выглядела Россия 1990-х, если бы такие идеи были реализованы? Возможно, это могло бы смягчить переход от плановой экономики к рыночной, избежать шоковой терапии и сохранить социальную стабильность.
Но история не знает сослагательного наклонения. Тем не менее, такие находки заставляют задуматься о том, как много альтернативных путей могло быть у нашей страны.
К 8 марта небольшой сюрприз от меня.
6 марта в 19:30 Москва, Библиотека по естественным наукам Российской академии наук
Вместе с вами мы отправимся в увлекательное путешествие по советской эпохе, где я покажу, как менялась роль женщины в обществе, политике и культуре СССР.
От работницы за станком до женщины за штурвалом самолёта, от колхозницы до министра, от домохозяйки до интердевочки — все эти образы складываются в уникальную мозаику, которую я помогу вам разгадать.
Мы поговорим о том, как в стране победившего равноправия женщины продолжали нести двойное бремя — совмещая профессиональную реализацию и домашние обязанности. Я расскажу, почему образ «работающей матери» стал символом эпохи и как он повлиял на современное положение женщин.
Это будет не просто лекция, а возможность взглянуть на историю через призму женских судеб, открыть для себя неизвестные страницы прошлого и лучше понять наше настоящее.
Приходите, будет интересно! Давайте вместе отметим 8 Марта не только цветами, но и увлекательным разговором о том, как женщины меняли историю.
Купить билеты
Специально для читателей канала появился промокод medio04121225 скидка 25%. Промокод сработает 5 раз.
6 марта в 19:30 Москва, Библиотека по естественным наукам Российской академии наук
Вместе с вами мы отправимся в увлекательное путешествие по советской эпохе, где я покажу, как менялась роль женщины в обществе, политике и культуре СССР.
От работницы за станком до женщины за штурвалом самолёта, от колхозницы до министра, от домохозяйки до интердевочки — все эти образы складываются в уникальную мозаику, которую я помогу вам разгадать.
Мы поговорим о том, как в стране победившего равноправия женщины продолжали нести двойное бремя — совмещая профессиональную реализацию и домашние обязанности. Я расскажу, почему образ «работающей матери» стал символом эпохи и как он повлиял на современное положение женщин.
Это будет не просто лекция, а возможность взглянуть на историю через призму женских судеб, открыть для себя неизвестные страницы прошлого и лучше понять наше настоящее.
Приходите, будет интересно! Давайте вместе отметим 8 Марта не только цветами, но и увлекательным разговором о том, как женщины меняли историю.
Купить билеты
Специально для читателей канала появился промокод medio04121225 скидка 25%. Промокод сработает 5 раз.
Все таки фотография особое искусство. Вот история приема в комсомол советской девушки в объективе Виталия Хашева из-за ракурса приобретает глубину и многозначность. Из рутинного и формального мероприятия сразу превращается в ситуацию где может быть множество различных интерпретаций.
Еще заметил, что у одного из комсомольцев видимо кеды Адидас, что для 1970-х годов было необычно
Еще заметил, что у одного из комсомольцев видимо кеды Адидас, что для 1970-х годов было необычно
В начале 1920-х годов большевики активно боролись с пережитками прошлого, стремясь создать новое общество. Под прицелом оказались не только политические и социальные институты, но и культурные традиции, включая праздники. Одним из таких праздников была Масленица — яркий, шумный и порой неумеренный праздник, который в дореволюционной России знаменовал собой проводы зимы и подготовку к Великому посту.
В те времена Масленица действительно славилась своим размахом: обильные застолья с блинами, гуляния и нередко чрезмерное употребление алкоголя. Это вызывало недовольство новой власти, которая видела в таких традициях не только религиозный подтекст, но и вредные привычки, мешающие построению "нового человека".
В рамках борьбы с религией и старыми порядками большевики предложили альтернативу — "Красную Масленицу". Этот праздник должен был стать светским, лишенным религиозного смысла, и пропагандировать новые, "правильные" ценности. Однако, несмотря на все усилия, полностью искоренить народную любовь к Масленице не удалось.
Интересно, что уже в позднесоветский период отношение власти к празднику изменилось. Масленицу взяли под контроль, начали унифицировать и разрабатывать для нее официальные сценарии. Так появилась та Масленица, которую мы знаем сегодня: с сжиганием чучела, хороводами, блинами и народными гуляниями. Но важно понимать, что многие из этих элементов — не столько отголоски древних языческих обрядов, сколько результат советской "реконструкции" праздника.
Таким образом, современная Масленица — это во многом продукт советской эпохи, которая, стремясь контролировать традиции, сама стала их создателем. И теперь, празднуя Масленицу, мы продолжаем не только древние, но и вполне современные традиции, которые были "изобретены" всего несколько десятилетий назад.
В те времена Масленица действительно славилась своим размахом: обильные застолья с блинами, гуляния и нередко чрезмерное употребление алкоголя. Это вызывало недовольство новой власти, которая видела в таких традициях не только религиозный подтекст, но и вредные привычки, мешающие построению "нового человека".
В рамках борьбы с религией и старыми порядками большевики предложили альтернативу — "Красную Масленицу". Этот праздник должен был стать светским, лишенным религиозного смысла, и пропагандировать новые, "правильные" ценности. Однако, несмотря на все усилия, полностью искоренить народную любовь к Масленице не удалось.
Интересно, что уже в позднесоветский период отношение власти к празднику изменилось. Масленицу взяли под контроль, начали унифицировать и разрабатывать для нее официальные сценарии. Так появилась та Масленица, которую мы знаем сегодня: с сжиганием чучела, хороводами, блинами и народными гуляниями. Но важно понимать, что многие из этих элементов — не столько отголоски древних языческих обрядов, сколько результат советской "реконструкции" праздника.
Таким образом, современная Масленица — это во многом продукт советской эпохи, которая, стремясь контролировать традиции, сама стала их создателем. И теперь, празднуя Масленицу, мы продолжаем не только древние, но и вполне современные традиции, которые были "изобретены" всего несколько десятилетий назад.
Я давно занимаюсь изучением эго-документов советского периода, и сейчас появилась прекрасная возможность обсудить эту тему в рамках научной дискуссии. Меня пригласили модерировать одну из панелей секции «Человек и время: эго-документы в эпохи нестабильности» на конференции молодых учёных «Векторы», которая пройдёт в Московской высшей школе социальных и экономических наук (Шанинке).
📅 Даты проведения: 10–13 апреля
📍 Формат участия: очный (Москва) и онлайн
Эго-документы — это уникальные исторические источники, в которых на первый план выходит индивидуальное «я-высказывание». В периоды социальных и исторических потрясений люди часто стремятся зафиксировать свой опыт, создавая тексты, которые становятся не только свидетельствами событий, но и отражением личных переживаний, стратегий выживания, умолчаний и интерпретаций. Исследователь, работающий с такими материалами, выступает в роли проводника между прошлым и настоящим, анализируя не только содержание текстов, но и контекст их создания, а также мотивы и интенции авторов.
В рамках секции мы планируем обсудить следующие вопросы:
• Как эго-документы позволяют восполнить пробелы в официальных исторических нарративах?
• Эго-документы и исследования травмы: дневники блокадного Ленинграда, фронтовые письма, свидетельства репрессий.
• Эго-документы и память: мемуары, воспоминания, устные интервью.
• Цензура и самоцензура в тоталитарных государствах: стратегии сопротивления, эскапизм, способы выражения.
• Гендерные аспекты в изучении эго-документов.
• Трансформация эго-документов в цифровую эпоху: треды в социальных сетях, телеграм-каналы, подкасты и другие формы самовыражения.
Если вы хотите принять участие в конференции и представить свой доклад, заявки принимаются до 3 марта (23:59) по адресу:
[email protected]
Приглашаю всех заинтересованных исследователей присоединиться к дискуссии и вместе рассмотреть, как индивидуальные голоса прошлого помогают нам лучше понять исторические процессы и их влияние на современность.
📅 Даты проведения: 10–13 апреля
📍 Формат участия: очный (Москва) и онлайн
Эго-документы — это уникальные исторические источники, в которых на первый план выходит индивидуальное «я-высказывание». В периоды социальных и исторических потрясений люди часто стремятся зафиксировать свой опыт, создавая тексты, которые становятся не только свидетельствами событий, но и отражением личных переживаний, стратегий выживания, умолчаний и интерпретаций. Исследователь, работающий с такими материалами, выступает в роли проводника между прошлым и настоящим, анализируя не только содержание текстов, но и контекст их создания, а также мотивы и интенции авторов.
В рамках секции мы планируем обсудить следующие вопросы:
• Как эго-документы позволяют восполнить пробелы в официальных исторических нарративах?
• Эго-документы и исследования травмы: дневники блокадного Ленинграда, фронтовые письма, свидетельства репрессий.
• Эго-документы и память: мемуары, воспоминания, устные интервью.
• Цензура и самоцензура в тоталитарных государствах: стратегии сопротивления, эскапизм, способы выражения.
• Гендерные аспекты в изучении эго-документов.
• Трансформация эго-документов в цифровую эпоху: треды в социальных сетях, телеграм-каналы, подкасты и другие формы самовыражения.
Если вы хотите принять участие в конференции и представить свой доклад, заявки принимаются до 3 марта (23:59) по адресу:
[email protected]
Приглашаю всех заинтересованных исследователей присоединиться к дискуссии и вместе рассмотреть, как индивидуальные голоса прошлого помогают нам лучше понять исторические процессы и их влияние на современность.
Forwarded from Историк на полставочки
Сообщают, что умер Владлен Логинов - патриарх лениноведения в стране. Он был ещё в составе рабочей группы, готовившей в 1954-1955 годах первую волну реабилитации репрессированных. А также он был одним из составителей 5-го издания ПСС Ленина. Уже в наши дни Владлен Терентьевич написал наиболее полную и компетентную биографию Владимира Ильича. И до последних дней он разоблачал неумную ложь некоторых людей.
Светлая память!
Светлая память!
Telegram
Историческая экспертиза
😢На девяносто шестом году жизни скончался Владлен Терентьевич Логинов – историк, публицист, кинодраматург, автор многочисленных исследований по истории российского революционного движения.
Профессор Логинов – автор более 400 научных исследований и книг.…
Профессор Логинов – автор более 400 научных исследований и книг.…
Недавно наткнулся в канале «Запах новой машины» на весьма любопытную историю, о которой раньше не знал. Канал, кстати, часто публикует необычные факты и материалы об автомобильной индустрии, и вот один из них меня особенно зацепил.
Речь идёт о репортаже Гарри Уолтона, сотрудника Popular Science. Осенью 1957 года ему поручили сделать материал о поездке по Советскому Союзу на автомобиле — чтобы показать американским читателям, как выглядит реальный «соцреализм» без прикрас. Ему оформили все необходимые бумаги, выдали фотоаппарат и совершенно новый универсал Rambler 1957 года. По словам самого Уолтона, он стал первым американцем, который въехал в СССР и путешествовал по стране на американском автомобиле.
Репортаж вышел крайне интересным. В комментариях к оригинальному посту можно найти сканы текста и фотографий — очень атмосферные, рекомендую взглянуть. А если говорить вкратце, то, ожидая встретить медведей на дорогах, тотальную подозрительность и повсеместных агентов КГБ, автор, напротив, был приятно удивлён: и дорогами, и людьми, и тем, что его всюду приветствовали с любопытством, а не с насторожённостью.
Особенный момент пришёлся на запуск первого искусственного спутника Земли: маленькие советские мальчишки с гордостью рассказывали путешественнику об этом историческом событии. О чем американскому водителю «Рамблера» с гордостью сообщали советские мальчишки. Правда, когда те видели в свежем номере Popular Science фотографии линейки американских машин 1958 года, настроение их немного портилось.
– Да, таких классных машины у нас не будет еще года два…
– Каких два, скорее уж лет десять…
Оба оказались неправы.
Речь идёт о репортаже Гарри Уолтона, сотрудника Popular Science. Осенью 1957 года ему поручили сделать материал о поездке по Советскому Союзу на автомобиле — чтобы показать американским читателям, как выглядит реальный «соцреализм» без прикрас. Ему оформили все необходимые бумаги, выдали фотоаппарат и совершенно новый универсал Rambler 1957 года. По словам самого Уолтона, он стал первым американцем, который въехал в СССР и путешествовал по стране на американском автомобиле.
Репортаж вышел крайне интересным. В комментариях к оригинальному посту можно найти сканы текста и фотографий — очень атмосферные, рекомендую взглянуть. А если говорить вкратце, то, ожидая встретить медведей на дорогах, тотальную подозрительность и повсеместных агентов КГБ, автор, напротив, был приятно удивлён: и дорогами, и людьми, и тем, что его всюду приветствовали с любопытством, а не с насторожённостью.
Особенный момент пришёлся на запуск первого искусственного спутника Земли: маленькие советские мальчишки с гордостью рассказывали путешественнику об этом историческом событии. О чем американскому водителю «Рамблера» с гордостью сообщали советские мальчишки. Правда, когда те видели в свежем номере Popular Science фотографии линейки американских машин 1958 года, настроение их немного портилось.
– Да, таких классных машины у нас не будет еще года два…
– Каких два, скорее уж лет десять…
Оба оказались неправы.
Часто ловлю себя на мысли: вот смотришь на масштабные советские официальные мероприятия — съезды, конгрессы, партийные собрания — и понимаешь, что за всем этим монументальным антуражем стояли вполне реальные люди. Дизайнеры, художники, оформители, типографы. Их задача была не только в том, чтобы «собрать» сцену или нарисовать огромный транспарант. Нужно было создать полноценную визуальную историю, соответствующую духу эпохи, выработать единый язык с символикой, шрифтами и цветами, которые транслировали ощущение монументальности, величия страны и безоговорочной уверенности в завтрашнем дне.
Особенно интересно искать следы этих «тихих» авторов: кто придумывал оформление зала, кто прорабатывал каждый миллиметр декораций, кто осмысленно играл со шрифтами (и не проигрывал!). Ведь посмотрите: насколько чёткими были контуры букв, как тщательно выстроена вся композиция! Вроде бы вся работа делалась под жёстким идеологическим надзором, но внутри этого государственного заказа существовало пространство для эксперимента. Из всего советского оформления всегда сквозит какое-то неповторимое сочетание торжественности, красного цвета, золотых акцентов и грандиозных размеров — не просто для красоты, а как способ «говорить» со зрителем на визуальном языке идеологии.
При этом обратите внимание: один шрифт, один элемент декора мог циркулировать годами — появляться на разных мероприятиях, в разных регионах. Дизайнеры и художники формировали не просто образы, а единую «картинку» огромной страны. И эта «картинка» была настолько сильна, что мы до сих пор, спустя десятилетия, безошибочно узнаём стиль, когда видим те самые жёлтые полосы на красном фоне, бюст Ленина, серп и молот или звезду.
Когда пытаешься найти имена конкретных авторов, часто натыкаешься на лакуны и белые пятна. Как правило, в официальных отчётах и фотоальбомах тех лет ставили акценты на названиях учреждений, а не на людях, которые стояли за оформлением. Многие дизайнеры трудились внутри больших коллективов (например, в каком-нибудь художественном комбинате или издательстве), и имена их исчезали за общим списком «специалистов-оформителей», а порой даже за упоминанием «технического персонала».
Но в этом, пожалуй, и весь интерес: разыскивать сохранившиеся обрывки информационных нитей — страницы журналов, рабочие эскизы, какие-то упоминания в воспоминаниях современников. И если повезёт, можно наткнуться на маленькую заметку в районной газете 70-х, где между строк вдруг становится ясно: вот он, человек, который утвердил оформление конкретной партийной конференции или разработал шрифт для лозунга, который висел над сценой ЦК.
Все эти находки помогают сложить из кусочков большую мозаику под названием «Советский визуальный код». И это не только про политику — это про искусство эпохи, про ремесло, про людей, которые умели задать нужное настроение миллионам. Мы, живущие в другом времени, можем смотреть на эти гигантские декорации как на историческую и культурную загадку и восхищаться тем, насколько тонко (и одновременно громко) через визуальные образы транслировалось нечто большее, чем просто государственная идеология.
Ведь, как ни крути, в каждой эпохе есть место для творчества. Даже если это творчество — внутри жёсткой системы и под пристальным взглядом идеологии. Иногда оно пробивается сквозь плакаты, слоганы, условности и становится частью живого наследия культуры, которое мы продолжаем изучать и, чего уж скрывать, восхищаться до сих пор.
Особенно интересно искать следы этих «тихих» авторов: кто придумывал оформление зала, кто прорабатывал каждый миллиметр декораций, кто осмысленно играл со шрифтами (и не проигрывал!). Ведь посмотрите: насколько чёткими были контуры букв, как тщательно выстроена вся композиция! Вроде бы вся работа делалась под жёстким идеологическим надзором, но внутри этого государственного заказа существовало пространство для эксперимента. Из всего советского оформления всегда сквозит какое-то неповторимое сочетание торжественности, красного цвета, золотых акцентов и грандиозных размеров — не просто для красоты, а как способ «говорить» со зрителем на визуальном языке идеологии.
При этом обратите внимание: один шрифт, один элемент декора мог циркулировать годами — появляться на разных мероприятиях, в разных регионах. Дизайнеры и художники формировали не просто образы, а единую «картинку» огромной страны. И эта «картинка» была настолько сильна, что мы до сих пор, спустя десятилетия, безошибочно узнаём стиль, когда видим те самые жёлтые полосы на красном фоне, бюст Ленина, серп и молот или звезду.
Когда пытаешься найти имена конкретных авторов, часто натыкаешься на лакуны и белые пятна. Как правило, в официальных отчётах и фотоальбомах тех лет ставили акценты на названиях учреждений, а не на людях, которые стояли за оформлением. Многие дизайнеры трудились внутри больших коллективов (например, в каком-нибудь художественном комбинате или издательстве), и имена их исчезали за общим списком «специалистов-оформителей», а порой даже за упоминанием «технического персонала».
Но в этом, пожалуй, и весь интерес: разыскивать сохранившиеся обрывки информационных нитей — страницы журналов, рабочие эскизы, какие-то упоминания в воспоминаниях современников. И если повезёт, можно наткнуться на маленькую заметку в районной газете 70-х, где между строк вдруг становится ясно: вот он, человек, который утвердил оформление конкретной партийной конференции или разработал шрифт для лозунга, который висел над сценой ЦК.
Все эти находки помогают сложить из кусочков большую мозаику под названием «Советский визуальный код». И это не только про политику — это про искусство эпохи, про ремесло, про людей, которые умели задать нужное настроение миллионам. Мы, живущие в другом времени, можем смотреть на эти гигантские декорации как на историческую и культурную загадку и восхищаться тем, насколько тонко (и одновременно громко) через визуальные образы транслировалось нечто большее, чем просто государственная идеология.
Ведь, как ни крути, в каждой эпохе есть место для творчества. Даже если это творчество — внутри жёсткой системы и под пристальным взглядом идеологии. Иногда оно пробивается сквозь плакаты, слоганы, условности и становится частью живого наследия культуры, которое мы продолжаем изучать и, чего уж скрывать, восхищаться до сих пор.
Forwarded from Институт этнологии и антропологии РАН
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Интересно, что Михаила Аркадьевича Фишмана в 1935 году решили похоронить на территории Александр-Невской Лавры. Не просто похоронить, а поставить памятник в виде красноармейца в полный рост. При этом не особых заслуг товарища Фишмана, ни имени скульптора, ни причин почему именно в этом месте его захоронили найти не удалось.
Сегодня исполняется 40 лет с момента назначения Михаила Сергеевича Горбачева на пост генерального секретаря ЦК КПСС. Эта дата заставляет задуматься не только о его роли в истории, но и о том, какие альтернативные пути развития могла бы выбрать страна, если бы у руля встал кто-то другой. Уже с утра мне довелось дать несколько комментариев на эту тему различным СМИ, и вопрос о возможных сценариях развития СССР звучал не раз.
Приход Горбачева ознаменовал собой существенное обновление руководства партии. Если сравнить составы Политбюро при Брежневе и Горбачеве, разница становится очевидной.
3 марта 1981 года Пленум ЦК КПСС избрал Политбюро:
Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов, М. С. Горбачёв, В. В. Гришин, А. А. Громыко, А. П. Кириленко, Д. А. Кунаев, А. Я. Пельше, Г. В. Романов, М. А. Суслов, Н. А. Тихонов, Д. Ф. Устинов, К. У. Черненко, В. В. Щербицкий.
6 марта 1986 года Пленум ЦК КПСС избрал Политбюро:
М. С. Горбачёв, Г. А. Алиев, В. И. Воротников, А. А. Громыко, Л. Н. Зайков, Д. А. Кунаев, Е. К. Лигачев, Н. И. Рыжков, М. С. Соломенцев, В. М. Чебриков, Э. А. Шеварднадзе, В. В. Щербицкий.
Однако за этим обновлением скрывается интересная динамика. После назначения Горбачева началась череда уходов на пенсию видных членов Политбюро. Например:
- 1 июля 1985 года на пенсию ушел Г. В. Романов;
- 15 октября 1985 года — Н. А. Тихонов;
- 18 февраля 1986 года — В. В. Гришин;
- 26 июня 1987 года — С. Л. Соколов;
- 21 октября 1987 года — Г. А. Алиев.
Примечательно, что не все из этих политиков были недееспособны. Яркий пример — Гейдар Алиев, который после ухода с поста члена Политбюро стал президентом независимого Азербайджана и оставался активным политиком вплоть до своей смерти в 2003 году. Это заставляет задуматься: действительно ли все эти уходы были связаны исключительно с состоянием здоровья?
На мой взгляд, здесь можно говорить о вполне аргументированной теории: относительно молодой Горбачев, пришедший к власти в 54 года, целенаправленно устранял потенциальных конкурентов. Например, Виктор Гришин считался реальным претендентом на пост генсека после смерти Брежнева, а Григорий Романов, возглавлявший Ленинград, также был заметной фигурой. Гейдар Алиев, успешно реализовавший мега-проект БАМа и сделавший карьеру в Москве, тоже мог составить конкуренцию Горбачеву. Да, его национальность могла играть против него, но в СССР это не было непреодолимым барьером — достаточно вспомнить, что страной уже руководил выходец с Кавказа.
Таким образом, приход Горбачева и последующие кадровые изменения в Политбюро можно рассматривать не только как естественное обновление элит, но и как стратегический шаг по укреплению своей власти. Это, в свою очередь, ставит перед нами вопрос: мог ли СССР пойти по другому пути, если бы у руля встал кто-то из этих политиков?
Приход Горбачева ознаменовал собой существенное обновление руководства партии. Если сравнить составы Политбюро при Брежневе и Горбачеве, разница становится очевидной.
3 марта 1981 года Пленум ЦК КПСС избрал Политбюро:
Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов, М. С. Горбачёв, В. В. Гришин, А. А. Громыко, А. П. Кириленко, Д. А. Кунаев, А. Я. Пельше, Г. В. Романов, М. А. Суслов, Н. А. Тихонов, Д. Ф. Устинов, К. У. Черненко, В. В. Щербицкий.
6 марта 1986 года Пленум ЦК КПСС избрал Политбюро:
М. С. Горбачёв, Г. А. Алиев, В. И. Воротников, А. А. Громыко, Л. Н. Зайков, Д. А. Кунаев, Е. К. Лигачев, Н. И. Рыжков, М. С. Соломенцев, В. М. Чебриков, Э. А. Шеварднадзе, В. В. Щербицкий.
Однако за этим обновлением скрывается интересная динамика. После назначения Горбачева началась череда уходов на пенсию видных членов Политбюро. Например:
- 1 июля 1985 года на пенсию ушел Г. В. Романов;
- 15 октября 1985 года — Н. А. Тихонов;
- 18 февраля 1986 года — В. В. Гришин;
- 26 июня 1987 года — С. Л. Соколов;
- 21 октября 1987 года — Г. А. Алиев.
Примечательно, что не все из этих политиков были недееспособны. Яркий пример — Гейдар Алиев, который после ухода с поста члена Политбюро стал президентом независимого Азербайджана и оставался активным политиком вплоть до своей смерти в 2003 году. Это заставляет задуматься: действительно ли все эти уходы были связаны исключительно с состоянием здоровья?
На мой взгляд, здесь можно говорить о вполне аргументированной теории: относительно молодой Горбачев, пришедший к власти в 54 года, целенаправленно устранял потенциальных конкурентов. Например, Виктор Гришин считался реальным претендентом на пост генсека после смерти Брежнева, а Григорий Романов, возглавлявший Ленинград, также был заметной фигурой. Гейдар Алиев, успешно реализовавший мега-проект БАМа и сделавший карьеру в Москве, тоже мог составить конкуренцию Горбачеву. Да, его национальность могла играть против него, но в СССР это не было непреодолимым барьером — достаточно вспомнить, что страной уже руководил выходец с Кавказа.
Таким образом, приход Горбачева и последующие кадровые изменения в Политбюро можно рассматривать не только как естественное обновление элит, но и как стратегический шаг по укреплению своей власти. Это, в свою очередь, ставит перед нами вопрос: мог ли СССР пойти по другому пути, если бы у руля встал кто-то из этих политиков?
Forwarded from РетроДаша
Сильный кадр. Возвышенный Ильич на фоне промышленной монументальной громады. Думаю, будь фотокарточка цветной, не случилось бы такого эффекта. Все сошлось.
Автор снимка – С. Шиманский. Азовсталь, Мариуполь. Журнал «Советское фото», №12 за 1937 год.
Автор снимка – С. Шиманский. Азовсталь, Мариуполь. Журнал «Советское фото», №12 за 1937 год.
Forwarded from Деньги и песец
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Прочитал пост в канале Антрполе, где обсуждается статья Э. А. Паина о советской языковой политике и «позитивной дискриминации». Он подчёркивает, что большевики, стремясь компенсировать историческое угнетение этнических меньшинств, вводили дополнительные льготы для нерусских народов (коренизация), включая открытие национальных школ, ведение официального делопроизводства на местных языках и обязательное их изучение даже для русских. И это натолкнуло меня на раздумья о том, как до сих пор живы споры вокруг советской национальной политики.
С одной стороны, существует точка зрения, будто СССР был логическим продолжением «тюрьмы народов» Российской империи, и поэтому сегодня необходимо «деколонизировать» советское наследие. С другой стороны, есть мощная научная традиция, подчеркивающая новаторский характер раннесоветского курса на «позитивное выравнивание» — именно в 1920-е годы большевики широко внедряли национальные школы, местное делопроизводство и кадровые квоты для представителей «коренных» национальностей.
Исследователи вроде Терри Мартина (его книга «The Affirmative Action Empire»), Рональда Григор Сунии и Франсин Хирш неоднократно отмечали, что практика «коренизации» действительно меняла реальный расклад сил в республиках. Однако уже к 1930-м годам начался поворот к централизму, что привело к сворачиванию ранних форм позитивной дискриминации. После этого «коренизация» сохранялась скорее как символический элемент в советском «официальном многонационализме», но масштабных льгот или преимуществ, как в 1920-е, уже не было.
Вместе с тем, даже при усечённом виде такая система вызывала и продолжает вызывать споры. До недавнего времени во многих национальных республиках оставалось обязательным изучение титульного языка для всего населения, включая русских. Кого-то это возмущало — и в итоге практику стали отменять, опасаясь «избыточных издержек». Но без таких мер языки и культуры меньшинств исчезают куда быстрее. Похожая проблема возникла и с «позитивной» поддержкой коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока, которым предоставляются квоты на добычу рыбы и другие природные ресурсы. Русских жителей эти ограничения часто ставят в уязвимое положение, порождая конфликты и обходные практики. Именно поэтому и сегодня сохраняется острый раскол в оценке советского опыта.
Одни учёные и общественные деятели утверждают, что коренизация была всего лишь «ширмой» имперской политики и что необходима тотальная деколонизация. Другие, напротив, настаивают, что Советский Союз — чуть ли не единственная держава, которая предприняла столь масштабные шаги по поддержке языкового и культурного разнообразия. По сути, в раннесоветские годы начали выстраивать то, что в других странах называют «affirmative action» или «позитивной дискриминацией».
Таким образом, советская национальная политика остаётся одним из самых противоречивых сюжетов истории XX века. В ней есть примеры как реального расширения прав и возможностей «коренных» народов, так и жёстких репрессивных мер, сводивших на нет первоначальные достижения. Спор о том, считать ли этот опыт продолжением колониального господства или же уникальной попыткой выстроить «дружбу народов», по-прежнему далёк от завершения — и, судя по полемике вокруг языков и квот на промысел, ещё долго будет актуален.
С одной стороны, существует точка зрения, будто СССР был логическим продолжением «тюрьмы народов» Российской империи, и поэтому сегодня необходимо «деколонизировать» советское наследие. С другой стороны, есть мощная научная традиция, подчеркивающая новаторский характер раннесоветского курса на «позитивное выравнивание» — именно в 1920-е годы большевики широко внедряли национальные школы, местное делопроизводство и кадровые квоты для представителей «коренных» национальностей.
Исследователи вроде Терри Мартина (его книга «The Affirmative Action Empire»), Рональда Григор Сунии и Франсин Хирш неоднократно отмечали, что практика «коренизации» действительно меняла реальный расклад сил в республиках. Однако уже к 1930-м годам начался поворот к централизму, что привело к сворачиванию ранних форм позитивной дискриминации. После этого «коренизация» сохранялась скорее как символический элемент в советском «официальном многонационализме», но масштабных льгот или преимуществ, как в 1920-е, уже не было.
Вместе с тем, даже при усечённом виде такая система вызывала и продолжает вызывать споры. До недавнего времени во многих национальных республиках оставалось обязательным изучение титульного языка для всего населения, включая русских. Кого-то это возмущало — и в итоге практику стали отменять, опасаясь «избыточных издержек». Но без таких мер языки и культуры меньшинств исчезают куда быстрее. Похожая проблема возникла и с «позитивной» поддержкой коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока, которым предоставляются квоты на добычу рыбы и другие природные ресурсы. Русских жителей эти ограничения часто ставят в уязвимое положение, порождая конфликты и обходные практики. Именно поэтому и сегодня сохраняется острый раскол в оценке советского опыта.
Одни учёные и общественные деятели утверждают, что коренизация была всего лишь «ширмой» имперской политики и что необходима тотальная деколонизация. Другие, напротив, настаивают, что Советский Союз — чуть ли не единственная держава, которая предприняла столь масштабные шаги по поддержке языкового и культурного разнообразия. По сути, в раннесоветские годы начали выстраивать то, что в других странах называют «affirmative action» или «позитивной дискриминацией».
Таким образом, советская национальная политика остаётся одним из самых противоречивых сюжетов истории XX века. В ней есть примеры как реального расширения прав и возможностей «коренных» народов, так и жёстких репрессивных мер, сводивших на нет первоначальные достижения. Спор о том, считать ли этот опыт продолжением колониального господства или же уникальной попыткой выстроить «дружбу народов», по-прежнему далёк от завершения — и, судя по полемике вокруг языков и квот на промысел, ещё долго будет актуален.
ПРАВО НА КОСМОС: К НОВЫМ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИМ МИРАМ
эпистемологический воркшоп
(12 апреля 2025 года)
Подобно тому, как Анри Лефевр провозгласил право горожанина на город, мы провозглашаем право исследователя, начинающего и не очень, на космос свободного научного поиска. Если вы в какой-то момент ощутили узость границ дисциплины (+шифра специализации, периода, архивного или библиотечного каталога, таблицы, строки, алфавита, списка привычных понятий и имен, способов высказывания и презентации), если у вас есть на примете неожиданный сюжет, дерзкий ракурс или странные данные, мы приглашаем вас в День космонавтики преодолеть силу притяжения академических рутин и уйти в эпистемологический отрыв вместе с нами.
Собирая космический воркшоп, мы приглашаем докладчиков к освоению планеты Дискурс, размышлению о (не)весомости Архива и движению за горизонт квалификационных событий:
А. Планета Дискурс. За последние полвека анализ дискурса стал титульным методом социальных конструкционистов всех мастей и порядком забронзовел. Инструменты и имена стерлись. Конвейеры общих слов и мест заработали. Движение к свободе обернулось регистрацией и ратификацией порядков. Планета Дискурс начала остывать. Когда-то Андрей Белый призывал вдохнуть жизнь в стершееся слово. Мы приглашаем к разговору тех, кто не просто практикует, но развивает дискурсивную аналитику: проблематизирует границы дискурсивных порядков, дополняет борьбу за власть экологиями сосуществования, смотрит на диспозитивы, ищет перекрестки дискурса, визуальности и аффекта, колдует над инсталляцией аналитики, рвущей ткань, в гуманитарный текст или задается вопросом об этических горизонтах дискурс-анализа
Б. (Не)весомость архива. На архивном повороте, четверть века назад объявленном Энн Столер, архив порядком изменился и демократизировался. В момент, когда писатели пишут архивные романы, кураторы открывают архивные выставки, а байеры продают архивные пиджаки, самое время задуматься о бремени архива, опыте (само)архивации, архивной эпистемологии и чувствительности. Мы приглашаем к разговору тех, кто ищет, спасает, создает, изучает, проблематизирует, курирует и экспонирует самые неожиданные архивы, раздвигая, тем самым, границы архивной жизни и добавляя тому, что остается, весомости.
В. За горизонтом квалификационных событий. Дисциплины, парадигмы, академические стандарты, дедлайны придают нам форму и делают нас академическими людьми, тут же закрывая какие-то двери. Знающие люди могут подумать, что горизонт событий – это про черную дыру. Но в равной степени он – про абсолютную дистанцию, на которой нас не догонят ограничения всех мастей. Предлагаем рассматривать эту секцию как дверь в лето, открывая которую вы можете представить тему, задействовать метод или продемонстрировать данные мечты, которые ни в какие стандартные рамки не укладываются. А рискнуть и обсудить – хочется. Рискуйте и экспериментируйте! Поддержим!
А если вы готовы не только заглядывать за горизонт, но и двигаться к его подвижным границам, мы предлагаем присылать к нам ваши заявки на запредельные доклады, ограничившись лишь их размером — в 200 слов. Мы не ставим четких критериев, кроме секционных ожиданий, но хотели бы увидеть не только желаемое направление темы, но и понимание, что у вашего движения есть (вне)академические ориентиры и точки сборки.
ждем их до 31 марта до конца дня по электронной почте [email protected] и пусть это будет еще одной и последней границей для нашего воркшопа!
эпистемологический воркшоп
(12 апреля 2025 года)
Подобно тому, как Анри Лефевр провозгласил право горожанина на город, мы провозглашаем право исследователя, начинающего и не очень, на космос свободного научного поиска. Если вы в какой-то момент ощутили узость границ дисциплины (+шифра специализации, периода, архивного или библиотечного каталога, таблицы, строки, алфавита, списка привычных понятий и имен, способов высказывания и презентации), если у вас есть на примете неожиданный сюжет, дерзкий ракурс или странные данные, мы приглашаем вас в День космонавтики преодолеть силу притяжения академических рутин и уйти в эпистемологический отрыв вместе с нами.
Собирая космический воркшоп, мы приглашаем докладчиков к освоению планеты Дискурс, размышлению о (не)весомости Архива и движению за горизонт квалификационных событий:
А. Планета Дискурс. За последние полвека анализ дискурса стал титульным методом социальных конструкционистов всех мастей и порядком забронзовел. Инструменты и имена стерлись. Конвейеры общих слов и мест заработали. Движение к свободе обернулось регистрацией и ратификацией порядков. Планета Дискурс начала остывать. Когда-то Андрей Белый призывал вдохнуть жизнь в стершееся слово. Мы приглашаем к разговору тех, кто не просто практикует, но развивает дискурсивную аналитику: проблематизирует границы дискурсивных порядков, дополняет борьбу за власть экологиями сосуществования, смотрит на диспозитивы, ищет перекрестки дискурса, визуальности и аффекта, колдует над инсталляцией аналитики, рвущей ткань, в гуманитарный текст или задается вопросом об этических горизонтах дискурс-анализа
Б. (Не)весомость архива. На архивном повороте, четверть века назад объявленном Энн Столер, архив порядком изменился и демократизировался. В момент, когда писатели пишут архивные романы, кураторы открывают архивные выставки, а байеры продают архивные пиджаки, самое время задуматься о бремени архива, опыте (само)архивации, архивной эпистемологии и чувствительности. Мы приглашаем к разговору тех, кто ищет, спасает, создает, изучает, проблематизирует, курирует и экспонирует самые неожиданные архивы, раздвигая, тем самым, границы архивной жизни и добавляя тому, что остается, весомости.
В. За горизонтом квалификационных событий. Дисциплины, парадигмы, академические стандарты, дедлайны придают нам форму и делают нас академическими людьми, тут же закрывая какие-то двери. Знающие люди могут подумать, что горизонт событий – это про черную дыру. Но в равной степени он – про абсолютную дистанцию, на которой нас не догонят ограничения всех мастей. Предлагаем рассматривать эту секцию как дверь в лето, открывая которую вы можете представить тему, задействовать метод или продемонстрировать данные мечты, которые ни в какие стандартные рамки не укладываются. А рискнуть и обсудить – хочется. Рискуйте и экспериментируйте! Поддержим!
А если вы готовы не только заглядывать за горизонт, но и двигаться к его подвижным границам, мы предлагаем присылать к нам ваши заявки на запредельные доклады, ограничившись лишь их размером — в 200 слов. Мы не ставим четких критериев, кроме секционных ожиданий, но хотели бы увидеть не только желаемое направление темы, но и понимание, что у вашего движения есть (вне)академические ориентиры и точки сборки.
ждем их до 31 марта до конца дня по электронной почте [email protected] и пусть это будет еще одной и последней границей для нашего воркшопа!