У Платона ДЦП и порок развития позвоночника «spina bifida». Верхняя часть тела слушается ребёнка, но с ногами есть серьёзные проблемы из-за сильного тонуса. Платон родился на 36-37 неделе беременности. Пришлось делать экстренное кесарево сечение из-за тугого двойного обвития. Малыша сразу подключили к аппарату ИВЛ, так как была гипоксия и кровоизлияние в желудочки головного мозга.
Сразу после рождения Платона его отец оставил семью, мама воспитывает ребёнка одна. Все свои силы и ресурсы мама полностью отдаёт на лечение и реабилитацию сына.
Платон невероятно любознательный и позитивный ребёнок! У Платона хорошая память. Лучший подарок для него — это книга, за которыми он проводит много времени! Пока игры с детьми на площадке ему даются сложно🥺
Благодаря реабилитациям Платон научился сидеть и стоять. В 2,5 года он пошёл, крепко сжимая руки мамы. Затем отпустил одну из них и неуверенно зашагал уже рядом. Год назад он отпустил вторую! Сейчас Платон может сделать несколько шагов без поддержки. Но занятия необходимо продолжать!
У Платона ДЦП и порок развития позвоночника «spina bifida». Верхняя часть тела слушается ребёнка, но с ногами есть серьёзные проблемы из-за сильного тонуса. Платон родился на 36-37 неделе беременности. Пришлось делать экстренное кесарево сечение из-за тугого двойного обвития. Малыша сразу подключили к аппарату ИВЛ, так как была гипоксия и кровоизлияние в желудочки головного мозга.
Сразу после рождения Платона его отец оставил семью, мама воспитывает ребёнка одна. Все свои силы и ресурсы мама полностью отдаёт на лечение и реабилитацию сына.
Платон невероятно любознательный и позитивный ребёнок! У Платона хорошая память. Лучший подарок для него — это книга, за которыми он проводит много времени! Пока игры с детьми на площадке ему даются сложно🥺
Благодаря реабилитациям Платон научился сидеть и стоять. В 2,5 года он пошёл, крепко сжимая руки мамы. Затем отпустил одну из них и неуверенно зашагал уже рядом. Год назад он отпустил вторую! Сейчас Платон может сделать несколько шагов без поддержки. Но занятия необходимо продолжать!
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from id
