Наконец-то получил.
«Живой. Прикладная психология бойца. Часть 2» — теперь в руках.
Продолжение проекта «Ветер», которому удалось сделать невозможное: заговорить о боевой психологии не из учебного кабинета, а с земли, с позиций, с передовой. Без патетики, без теоретических штампов — только то, что прожито, осмыслено, собрано по крупицам из разговоров с теми, кто был там, где многое рушится, и многое начинает рождаться заново.
Первая часть книги помогла мне по-новому выстроить разговор с бойцами — точнее, вообще начать его не как священник или психолог, а как человек, способный понять. Вторая часть обещает больше: психические процессы в бою, критика мифов и псевдонаучных подходов, точка зрения тех, кто несёт ответственность за чужую жизнь, а не просто наблюдает со стороны.
Буду читать. И — делиться.
На этом канале. Для тех, кому это нужно.
«Живой. Прикладная психология бойца. Часть 2» — теперь в руках.
Продолжение проекта «Ветер», которому удалось сделать невозможное: заговорить о боевой психологии не из учебного кабинета, а с земли, с позиций, с передовой. Без патетики, без теоретических штампов — только то, что прожито, осмыслено, собрано по крупицам из разговоров с теми, кто был там, где многое рушится, и многое начинает рождаться заново.
Первая часть книги помогла мне по-новому выстроить разговор с бойцами — точнее, вообще начать его не как священник или психолог, а как человек, способный понять. Вторая часть обещает больше: психические процессы в бою, критика мифов и псевдонаучных подходов, точка зрения тех, кто несёт ответственность за чужую жизнь, а не просто наблюдает со стороны.
Буду читать. И — делиться.
На этом канале. Для тех, кому это нужно.
Вознесение Христово: зачем Христос ушёл?
Братья, мы с вами на войне. А значит — каждый день стоим на границе жизни и смерти. У кого-то дома ждут, у кого-то уже не ждут. Кто-то каждое утро благодарит за ещё один день, кто-то — просто молча перекрестится и идёт дальше. Сегодня хочу поговорить с вами о Вознесении Христовом. Почему? Потому что это один из самых странных и одновременно нужных нам праздников. И, может быть, особенно — здесь, в окопах, среди выгоревших посадок и бетонных подвалов.
Христос воскрес. Мы это праздновали. Это — наша надежда. А вот дальше — странное. Вместо того чтобы остаться, укрепить учеников, повести их за собой — Он уходит. Возносится. Исчезает с глаз. Зачем?
Ученики ведь тоже ждали другого. Они надеялись, что раз Христос воскрес — значит, скоро наступит конец, все мёртвые воскреснут, враги будут наказаны, праведные — прославлены. Примерно так же, как и мы иногда думаем: «Ну Господи, раз Ты с нами — так где же справедливость? Где победа? Почему зло опять на свободе, а добрые погибают?..»
И вот — ответ. Вознесение. Христос как будто говорит: «Я с вами, но не так, как вы привыкли». Не рядом — внутри. Не в теле — в Духе. Не для чудес — а чтобы вы научились жить со Мной, даже если не видите Меня.
Он уходит — не потому, что бросает. А потому что доверяет. Потому что хочет, чтобы мы научились быть с Богом не через чудо, не через страх, не ради награды — а просто потому, что жизнь с Ним настоящая. Христос уходит, чтобы мы перестали ждать «плюшек» за веру и начали наконец верить по-настоящему.
Мы же часто, как ученики, спрашиваем: «Господи, не сейчас ли Ты восстановишь справедливость?» А Он отвечает: «Не ваше дело знать времена. Но Я с вами. И Духа Моего Я вам дал».
Вот и весь ответ. Дух Святой — вот, что у нас теперь есть. Это тишина, с которой ты стоишь после боя. Это слеза, которая не катится наружу, но жжёт внутри. Это брат, который прикрыл тебя, и ты потом не можешь спокойно смотреть ему в глаза. Это молитва, когда ты в душе кричишь, а слова — не выходят. Это прощение. Это любовь. Это жизнь, которая не кончается даже тогда, когда кончается дыхание.
Вознесение — это не «уход». Это переход. Это взросление. Это когда Господь говорит: «Я тебе больше не нужен как поводырь. Теперь ты — воин. Иди. И знай: Я рядом. Но уже — иначе».
Христос вознёсся. А мы остались — здесь, на земле. Но с Ним. И это значит, что ничто уже не окончательно. Ни боль. Ни смерть. Ни эта война. Всё имеет конец — кроме одной вещи: любви Божией к нам.
С праздником, братья. Христос вознёсся!
Братья, мы с вами на войне. А значит — каждый день стоим на границе жизни и смерти. У кого-то дома ждут, у кого-то уже не ждут. Кто-то каждое утро благодарит за ещё один день, кто-то — просто молча перекрестится и идёт дальше. Сегодня хочу поговорить с вами о Вознесении Христовом. Почему? Потому что это один из самых странных и одновременно нужных нам праздников. И, может быть, особенно — здесь, в окопах, среди выгоревших посадок и бетонных подвалов.
Христос воскрес. Мы это праздновали. Это — наша надежда. А вот дальше — странное. Вместо того чтобы остаться, укрепить учеников, повести их за собой — Он уходит. Возносится. Исчезает с глаз. Зачем?
Ученики ведь тоже ждали другого. Они надеялись, что раз Христос воскрес — значит, скоро наступит конец, все мёртвые воскреснут, враги будут наказаны, праведные — прославлены. Примерно так же, как и мы иногда думаем: «Ну Господи, раз Ты с нами — так где же справедливость? Где победа? Почему зло опять на свободе, а добрые погибают?..»
И вот — ответ. Вознесение. Христос как будто говорит: «Я с вами, но не так, как вы привыкли». Не рядом — внутри. Не в теле — в Духе. Не для чудес — а чтобы вы научились жить со Мной, даже если не видите Меня.
Он уходит — не потому, что бросает. А потому что доверяет. Потому что хочет, чтобы мы научились быть с Богом не через чудо, не через страх, не ради награды — а просто потому, что жизнь с Ним настоящая. Христос уходит, чтобы мы перестали ждать «плюшек» за веру и начали наконец верить по-настоящему.
Мы же часто, как ученики, спрашиваем: «Господи, не сейчас ли Ты восстановишь справедливость?» А Он отвечает: «Не ваше дело знать времена. Но Я с вами. И Духа Моего Я вам дал».
Вот и весь ответ. Дух Святой — вот, что у нас теперь есть. Это тишина, с которой ты стоишь после боя. Это слеза, которая не катится наружу, но жжёт внутри. Это брат, который прикрыл тебя, и ты потом не можешь спокойно смотреть ему в глаза. Это молитва, когда ты в душе кричишь, а слова — не выходят. Это прощение. Это любовь. Это жизнь, которая не кончается даже тогда, когда кончается дыхание.
Вознесение — это не «уход». Это переход. Это взросление. Это когда Господь говорит: «Я тебе больше не нужен как поводырь. Теперь ты — воин. Иди. И знай: Я рядом. Но уже — иначе».
Христос вознёсся. А мы остались — здесь, на земле. Но с Ним. И это значит, что ничто уже не окончательно. Ни боль. Ни смерть. Ни эта война. Всё имеет конец — кроме одной вещи: любви Божией к нам.
С праздником, братья. Христос вознёсся!
Погиб Евгений. Позывной — Звонарь.
Взрослый мужик, не по годам, не по форме, не по настроению — по жизни. Когда началась война, мог остаться дома. Возраст, семья, здоровье — все причины были. Но он пошёл. Не потому что герой. Потому что совесть не дала остаться.
Почти год в расчёте БПЛА. Выход за выходом. Холод, износ, перегруз — тянул всё. Без крика, без показухи. Работал до конца. Брал на себя. Тащил. Делал. Никакой романтики. Только реальная, тяжёлая, грязная работа на войне. Кто был — поймёт.
Упертый, спокойный, всегда на месте. Последний разговор — обсуждали, как назвать расчёт. Он сказал: «Набат». Так и пошли под этим именем. Потому что, если он был рядом — знали, всё будет сделано.
Погиб на боевом. Не случайно, не рядом, не по глупости. На своей позиции, при деле. До конца — как жил.
У него осталась семья. Кто хочет помочь — делом:
2202 2081 5561 0356, Любовь Геннадьевна.
Он не ждал, что его похвалят. Просто делал свою работу. Тихо. Честно. До последнего.
Взрослый мужик, не по годам, не по форме, не по настроению — по жизни. Когда началась война, мог остаться дома. Возраст, семья, здоровье — все причины были. Но он пошёл. Не потому что герой. Потому что совесть не дала остаться.
Почти год в расчёте БПЛА. Выход за выходом. Холод, износ, перегруз — тянул всё. Без крика, без показухи. Работал до конца. Брал на себя. Тащил. Делал. Никакой романтики. Только реальная, тяжёлая, грязная работа на войне. Кто был — поймёт.
Упертый, спокойный, всегда на месте. Последний разговор — обсуждали, как назвать расчёт. Он сказал: «Набат». Так и пошли под этим именем. Потому что, если он был рядом — знали, всё будет сделано.
Погиб на боевом. Не случайно, не рядом, не по глупости. На своей позиции, при деле. До конца — как жил.
У него осталась семья. Кто хочет помочь — делом:
2202 2081 5561 0356, Любовь Геннадьевна.
Он не ждал, что его похвалят. Просто делал свою работу. Тихо. Честно. До последнего.
Forwarded from Военный отдел Московского Патриархата
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
2 июня — день памяти святого благоверного князя Довмонта (в крещении Тимофея).
Командира, которого забыли. Незаслуженно.
Литовский князь. Пришёл в Псков в 1266 году — не с мирной миссией, а с дружиной, после кровной мести и изгнания.
Принял Православие, имя Тимофей. Женился на дочери Александра Невского — княжне Марии.
Был признан псковичами как защитник. Стал князем — не по крови, а по делу.
📌 34 боевых похода за 30 лет.
📌 Оборона Пскова от Ливонского ордена.
📌 Столкновения с литовцами, кочевниками, и даже с войсками Новгорода, когда они посягали на волю Пскова.
📌 Командовал лично. Строил укрепления. Обустроил оборонительный периметр — Довмонтов город.
📌 Принимал удары первым. Выходил с отрядом без резерва. Без прикрытия. Без «сверху сказали».
Он не правил — он служил.
Не богател — укреплял.
Своё княжеское подворье отдал под монастырь.
В старости — постриг. Умер спокойно. Похоронен в Троицком соборе Пскова.
📖 Церковь его прославила. А вот народная память — почти стерла.
Нет улиц в каждом городе. Нет фильмов. Нет шествий. Хотя был и воином, и правителем, и монахом. И всё — честно.
Довмонт не говорил высоких слов.
Он просто делал.
Тридцать лет — на рубеже.
И всё — по совести. По уставу сердца. Без предательства. До конца.
Командира, которого забыли. Незаслуженно.
Литовский князь. Пришёл в Псков в 1266 году — не с мирной миссией, а с дружиной, после кровной мести и изгнания.
Принял Православие, имя Тимофей. Женился на дочери Александра Невского — княжне Марии.
Был признан псковичами как защитник. Стал князем — не по крови, а по делу.
📌 34 боевых похода за 30 лет.
📌 Оборона Пскова от Ливонского ордена.
📌 Столкновения с литовцами, кочевниками, и даже с войсками Новгорода, когда они посягали на волю Пскова.
📌 Командовал лично. Строил укрепления. Обустроил оборонительный периметр — Довмонтов город.
📌 Принимал удары первым. Выходил с отрядом без резерва. Без прикрытия. Без «сверху сказали».
Он не правил — он служил.
Не богател — укреплял.
Своё княжеское подворье отдал под монастырь.
В старости — постриг. Умер спокойно. Похоронен в Троицком соборе Пскова.
📖 Церковь его прославила. А вот народная память — почти стерла.
Нет улиц в каждом городе. Нет фильмов. Нет шествий. Хотя был и воином, и правителем, и монахом. И всё — честно.
Довмонт не говорил высоких слов.
Он просто делал.
Тридцать лет — на рубеже.
И всё — по совести. По уставу сердца. Без предательства. До конца.
Вечная память, Колыван.
Тот самый — «Хочешь пряник?»
Имя почти комическое, а за ним — человек, без которого многое просто не работало бы. У него всё было. А если не было — он знал, где достать. Что на что меняется. С кем можно говорить, а с кем — торговаться. Уже на второй день в лесу мы пили кофе из турки и говорили за жизнь. Он не просто стрелял — он умел жить, умел обеспечить быт даже там, где из удобств только сухая яма и каска.
Встретил он меня, по-военному:
— Попы — уроды. Всё это у вас бизнес.
Сказал и замолчал. Но месяц в одном блиндаже, под одним спальником, в одной грязи — он заставляет говорить. Хоть из вежливости, хоть от скуки, хоть от желания понять. Говорили о Боге. О смерти. О боли. О родителях. Про то, что снится и что уже не снится. Колыван слушал. Не притворялся. Просто слушал и размышлял.
Иногда я сам сомневаюсь: всё ли я делаю правильно как священник? Вижу свои грехи, чувствую слабости. И вот, перед убытием, он сказал:
— Я благодарен Богу, что мы встретились. Ты вернул мне веру. В Бога. И в тех, кто Ему служит. Хотя бы в твоём лице.
Эти слова многое во мне перевернули. Я понял: не надо быть идеальной фигурой из храма. Не надо подстраиваться под архетип. Надо просто жить. Просто верить. Просто быть рядом. Возможно, кому-то этого и достаточно.
Погиб Колыван так же просто и честно, как жил. Работал на подвозе. Вёз что-то нужное пацанам на самый передок. Подорвался на мине. Уже раненого добил вражеский FPV.
Он был такой, что его даже не пускали на “ноль” — не потому что не доверяли, а потому что боялись: вдруг с противником устроит bi-to-bi — обмен «взаимовыгодный», как он говорил. Нам — нужное, им — ненужное. Шутка, конечно. Но в каждой шутке — почерк Колывана: ироничный, деловой, бесстрашный.
Он держал на себе не меньше, чем автоматчик или командир. Он был точкой опоры, логистикой, психологом и другом. Таких почти не замечают. А потом долго не хватает.
Вечная память тебе, брат.
Ты не просто был. Ты остался.
Тот самый — «Хочешь пряник?»
Имя почти комическое, а за ним — человек, без которого многое просто не работало бы. У него всё было. А если не было — он знал, где достать. Что на что меняется. С кем можно говорить, а с кем — торговаться. Уже на второй день в лесу мы пили кофе из турки и говорили за жизнь. Он не просто стрелял — он умел жить, умел обеспечить быт даже там, где из удобств только сухая яма и каска.
Встретил он меня, по-военному:
— Попы — уроды. Всё это у вас бизнес.
Сказал и замолчал. Но месяц в одном блиндаже, под одним спальником, в одной грязи — он заставляет говорить. Хоть из вежливости, хоть от скуки, хоть от желания понять. Говорили о Боге. О смерти. О боли. О родителях. Про то, что снится и что уже не снится. Колыван слушал. Не притворялся. Просто слушал и размышлял.
Иногда я сам сомневаюсь: всё ли я делаю правильно как священник? Вижу свои грехи, чувствую слабости. И вот, перед убытием, он сказал:
— Я благодарен Богу, что мы встретились. Ты вернул мне веру. В Бога. И в тех, кто Ему служит. Хотя бы в твоём лице.
Эти слова многое во мне перевернули. Я понял: не надо быть идеальной фигурой из храма. Не надо подстраиваться под архетип. Надо просто жить. Просто верить. Просто быть рядом. Возможно, кому-то этого и достаточно.
Погиб Колыван так же просто и честно, как жил. Работал на подвозе. Вёз что-то нужное пацанам на самый передок. Подорвался на мине. Уже раненого добил вражеский FPV.
Он был такой, что его даже не пускали на “ноль” — не потому что не доверяли, а потому что боялись: вдруг с противником устроит bi-to-bi — обмен «взаимовыгодный», как он говорил. Нам — нужное, им — ненужное. Шутка, конечно. Но в каждой шутке — почерк Колывана: ироничный, деловой, бесстрашный.
Он держал на себе не меньше, чем автоматчик или командир. Он был точкой опоры, логистикой, психологом и другом. Таких почти не замечают. А потом долго не хватает.
Вечная память тебе, брат.
Ты не просто был. Ты остался.
Для войны нет расстояния. Проверено сегодня.
Просыпаюсь от очередей. По звуку — будто «Утёс» с «Кордом» вспомнили, где я живу. До фронта — полторы-две тысячи километров. Но мозгу плевать. Он включает сирену: «Вставай, тревога, куда броню бросил».
Выходу на балкон — трассеры, вспышки, небо в полоску. Если бы не запах подогретой паники, можно было бы подумать, что салют. Только вот это не праздник. Это военная реальность с доставкой на дом.
Когда живёшь среди развалин, в мертвом городе, ты постоянно напряжён. Думаешь: ну вот, приеду домой — отпустит. Ага. Только теперь дома тебя встречает не тишина, а ощущение, что просто сменился сектор обстрела.
И вот что особенно бесит — «невайняшки». Эти вечные пацифисты на удалёнке. Им всё ещё кажется, что их политическая позиция кого-то интересует. Типа снаряд такой летит, видит — человек лайкал пост «нет войне» — и разворачивается. Нет, ребята. Он просто прилетает. И делает это абсолютно беспристрастно.
А ваше пренебрежение к военным, шутки про «всё это бизнес» и моральное превосходство можно бережно свернуть, подписать «мнение» и засунуть туда, где оно не мешает надевать каску.
ПыСы: завтра вновь не будет интернета, а к обеду отчет о отраженной или частично отраженной атаки БПЛА, но раньше удавалось сбивать на подлете в за чертой города, а сегодня видимо не удалось
Просыпаюсь от очередей. По звуку — будто «Утёс» с «Кордом» вспомнили, где я живу. До фронта — полторы-две тысячи километров. Но мозгу плевать. Он включает сирену: «Вставай, тревога, куда броню бросил».
Выходу на балкон — трассеры, вспышки, небо в полоску. Если бы не запах подогретой паники, можно было бы подумать, что салют. Только вот это не праздник. Это военная реальность с доставкой на дом.
Когда живёшь среди развалин, в мертвом городе, ты постоянно напряжён. Думаешь: ну вот, приеду домой — отпустит. Ага. Только теперь дома тебя встречает не тишина, а ощущение, что просто сменился сектор обстрела.
И вот что особенно бесит — «невайняшки». Эти вечные пацифисты на удалёнке. Им всё ещё кажется, что их политическая позиция кого-то интересует. Типа снаряд такой летит, видит — человек лайкал пост «нет войне» — и разворачивается. Нет, ребята. Он просто прилетает. И делает это абсолютно беспристрастно.
А ваше пренебрежение к военным, шутки про «всё это бизнес» и моральное превосходство можно бережно свернуть, подписать «мнение» и засунуть туда, где оно не мешает надевать каску.
ПыСы: завтра вновь не будет интернета, а к обеду отчет о отраженной или частично отраженной атаки БПЛА, но раньше удавалось сбивать на подлете в за чертой города, а сегодня видимо не удалось
КАПЕЛЛАН 2.0
Наконец-то получил. «Живой. Прикладная психология бойца. Часть 2» — теперь в руках. Продолжение проекта «Ветер», которому удалось сделать невозможное: заговорить о боевой психологии не из учебного кабинета, а с земли, с позиций, с передовой. Без патетики…
📌 Что мы знаем о ветеранах?
Кажется, слишком много… и почти ничего.
Общество массово записывает бойца в герои или в угрозу.
О нём говорят или как о жертве, которую нужно немедленно спасать от себя самого, или как о «диком», который «теперь не такой, как все».
А он — просто человек, вернувшийся с работы. Да, страшной. Да, опасной. Но это работа, а не квест по саморазрушению.
📍 Война — не обязательно вызывает травму.
📍 Возвращение — не обязательно делает из человека урода.
📍 А бойцы — не обязательно становятся либо святыми, либо агрессорами.
«Вы действительно считаете, что психологическое состояние воевавшего — это слабость, требующая жалости?»
Эта мысль — яд. Потому что жалость — не про помощь.
Она про страх, про искажение, про то, чтобы понизить человека до «несущего страдание».
🧠 В книге справедливо замечено:
Гражданские не понимают бойца, потому что не понимают, что он — это не образ с экрана, а человек, выполняющий задачу в экстремальных условиях.
А дальше — начинается:
— «Он теперь сломанный»
— «Он будет бить, пить и кричать»
— «Он стал другим»
— «Он не адаптируется»
🛑 А вы уверены, что адаптироваться надо к вам?
К лицемерию, лени, лжи, формализму, завуалированному безразличию?
Может, вопрос стоит иначе:
«А как вам жить с ним? И как ему жить с вами?»
📍 Боевой опыт — это не изъян. Это точка отсчёта.
Человек, прошедший войну, гораздо чаще видит ложь, несправедливость, раздвоенные послания.
И он не всегда будет молчать, когда «одна рука гладит, а другая бьёт».
Он чувствует это — нутром.
🛡 Он не хочет жалости. Он хочет уважения.
И если вы не станете для него своим, он просто закроется.
⸻
🪖 Вопрос остаётся открытым:
Почему до сих пор никто не позаботился объяснить бойцу, что с ним будет после? Кто расскажет ему про новые условия, внутреннюю войну и то, как не сгореть на «гражданке»?
И если вы не знаете, что сказать — просто не лгите. Не жалейте. Не уговаривайте. Слушайте.
Потому что правда, даже горькая, для бойца всегда честнее, чем сочувствие в красивой упаковке.
⸻
✍️ На основе книги «Живой-2». Без надрыва. Без мифов. С уважением к тем, кто воевал — и к тем, кто их встречает.
полковой священник
#живой
Кажется, слишком много… и почти ничего.
Общество массово записывает бойца в герои или в угрозу.
О нём говорят или как о жертве, которую нужно немедленно спасать от себя самого, или как о «диком», который «теперь не такой, как все».
А он — просто человек, вернувшийся с работы. Да, страшной. Да, опасной. Но это работа, а не квест по саморазрушению.
📍 Война — не обязательно вызывает травму.
📍 Возвращение — не обязательно делает из человека урода.
📍 А бойцы — не обязательно становятся либо святыми, либо агрессорами.
«Вы действительно считаете, что психологическое состояние воевавшего — это слабость, требующая жалости?»
Эта мысль — яд. Потому что жалость — не про помощь.
Она про страх, про искажение, про то, чтобы понизить человека до «несущего страдание».
🧠 В книге справедливо замечено:
Гражданские не понимают бойца, потому что не понимают, что он — это не образ с экрана, а человек, выполняющий задачу в экстремальных условиях.
А дальше — начинается:
— «Он теперь сломанный»
— «Он будет бить, пить и кричать»
— «Он стал другим»
— «Он не адаптируется»
🛑 А вы уверены, что адаптироваться надо к вам?
К лицемерию, лени, лжи, формализму, завуалированному безразличию?
Может, вопрос стоит иначе:
«А как вам жить с ним? И как ему жить с вами?»
📍 Боевой опыт — это не изъян. Это точка отсчёта.
Человек, прошедший войну, гораздо чаще видит ложь, несправедливость, раздвоенные послания.
И он не всегда будет молчать, когда «одна рука гладит, а другая бьёт».
Он чувствует это — нутром.
🛡 Он не хочет жалости. Он хочет уважения.
И если вы не станете для него своим, он просто закроется.
⸻
🪖 Вопрос остаётся открытым:
Почему до сих пор никто не позаботился объяснить бойцу, что с ним будет после? Кто расскажет ему про новые условия, внутреннюю войну и то, как не сгореть на «гражданке»?
И если вы не знаете, что сказать — просто не лгите. Не жалейте. Не уговаривайте. Слушайте.
Потому что правда, даже горькая, для бойца всегда честнее, чем сочувствие в красивой упаковке.
⸻
✍️ На основе книги «Живой-2». Без надрыва. Без мифов. С уважением к тем, кто воевал — и к тем, кто их встречает.
полковой священник
#живой
КАПЕЛЛАН 2.0
📌 Что мы знаем о ветеранах? Кажется, слишком много… и почти ничего. Общество массово записывает бойца в герои или в угрозу. О нём говорят или как о жертве, которую нужно немедленно спасать от себя самого, или как о «диком», который «теперь не такой, как все».…
Кстати о. Александр сформулировал новый термин «Ветеранство» касательно не справившихся бойцах на гражданке https://www.group-telegram.com/zapiskiSVO
Telegram
Записки СВОшного священника
Тема канала - люди, для которых СВО и вообще война - не квест на экране, а личная, жизненная драма.
🕯 Троицкая родительская суббота: почему молимся за павших
Перед Троицей Церковь особо поминает всех от века усопших. Для нас, кто живёт и служит на грани жизни и смерти, это не просто календарная дата. Это день, когда мы встаём в строй с теми, кто уже не рядом, но не исчез.
Пятидесятница — это схождение Святого Духа, Животворящего. Мы просим, чтобы Он не обошёл и тех, кто пал. Тех, кто погиб в боях. Тех, кого не проводили, не отпели, чьё имя не вспомнили на службе. Мы вспоминаем их не потому, что надо, а потому что они — свои.
Мы молимся за павших, потому что:
🔹 Любовь — сильнее смерти
🔹 Никто не забыт в Церкви Христовой, даже если его забыли на земле
🔹 Мы — одно братство: живые, раненые, убитые, но не покинутые Богом
В других культурах принято кормить мёртвых, зажигать фонари, звать духов. Мы — не зовём. Мы молимся. Не мёртвым, а Живому Богу. Мы не просим у усопших защиты, мы просим у Христа — милости.
Если ты не помнишь все имена — не страшно.
Если ты сам чуть не оказался по ту сторону — поймёшь.
Сегодня день, когда мы молимся за всех павших, даже если им уже никто не молится.
⚔ Вечная память, братья.
Мы вас не забыли.
полковой священник
Перед Троицей Церковь особо поминает всех от века усопших. Для нас, кто живёт и служит на грани жизни и смерти, это не просто календарная дата. Это день, когда мы встаём в строй с теми, кто уже не рядом, но не исчез.
Пятидесятница — это схождение Святого Духа, Животворящего. Мы просим, чтобы Он не обошёл и тех, кто пал. Тех, кто погиб в боях. Тех, кого не проводили, не отпели, чьё имя не вспомнили на службе. Мы вспоминаем их не потому, что надо, а потому что они — свои.
Мы молимся за павших, потому что:
🔹 Любовь — сильнее смерти
🔹 Никто не забыт в Церкви Христовой, даже если его забыли на земле
🔹 Мы — одно братство: живые, раненые, убитые, но не покинутые Богом
В других культурах принято кормить мёртвых, зажигать фонари, звать духов. Мы — не зовём. Мы молимся. Не мёртвым, а Живому Богу. Мы не просим у усопших защиты, мы просим у Христа — милости.
Если ты не помнишь все имена — не страшно.
Если ты сам чуть не оказался по ту сторону — поймёшь.
Сегодня день, когда мы молимся за всех павших, даже если им уже никто не молится.
⚔ Вечная память, братья.
Мы вас не забыли.
полковой священник
Нужда в ботах отпала, теперь можно писать анонимные сообщения автору без вспомогательных инструментов
КАПЕЛЛАН 2.0
Нужда в ботах отпала, теперь можно писать анонимные сообщения автору без вспомогательных инструментов
У вас появился значок сообщений?