Empires will die

Читаю книжку Ханны Проктор Burn Out. The Emotional Experience of Political Defeat (спасибо Алексею Борисёнку за рекомендацию!) про переживание политических поражений, а думаю, конечно, про колониальность россии.

Проктор пишет про поверженных участни:ц Парижской коммуны, высланных в Новую Каледонию, которую Франция объявила своим владением в 1853 году и использовала в качестве тюрьмы (penal colony). Проктор говорит о ментальных страданиях, переживаемых коммунарами — тоске по родине, семьям и неслучившемуся будущему, которые приводили к смертям и самоубийствам.

Несмотря на то, что во французской прессе коммунаров называли “дикарями”, “варварами” и “каннибалами”, ожидалось, что они станут цивилизационной силой и повлияют на канаков — коренное население островов, в которых французы настоящих дикарей.

Проктор упоминает только одну коммунарку (конечно, это была женщина — Луиз Мишель), которая поддержала Канакское восстание 1878 года и дружила с канаками (о чем известного из её мемуаров). Позиция остальных сливалась с позицией франзцуского правительства — они взяли на себя роль опрессоров и поддержали жестокое подавление канаков: тысячи были убиты, деревни сожжены, земли отданы поселенцам, арестованные отправлены в ссылку на другие острова.

Пару месяцев назад в Новой Каледонии (спустя 150 лет после коммуны это до сих пор французская “территория” 🤯) были активные протесты против очередной реформы, угнетающей коренное население и его автономию. На этот раз одного из лидеров восстания, Кристиана Тейна, отправили в тюрьму во Францию.

Честно говоря, при чтении Проктор, я думала не только о коммунарах, сегодняшних протестующих в Новой Каледонии и их поддержке со сторны французской оппозиции, но и про российскую либеральную оппозицию.

Вчера опубликовали выдержки из доклада Юлии Навальной, которая говорит про “деколонизаторов”. Она, как и многие другие оппозиционеры, любит говорить о “прекрасной россии будущего” — “нашей слишком большой стране”, которую “деколонизаторы” “хотят развалить”, но постоянно игнорирует расовые и колониальные аспекты, которые эту страну составляют, которые буквально лежат в основе этого государства.

Высказывала ли, например, Навальная поддержку протестующим в Башкортостане? Поддерживает ли она реальную автономию республик и автономных округов? Почему она считает разделение “искусственным”, но не подвергает сомнению “естественность” такой огромной площади рф и пути её формирования? Что стоит за её обещанием “найти деколонизаторов”? Обещание новых массовых репрессий?

Проктор задается риторическим вопросом: мы знаем, что чувствовали после своего поражения участни:цы Парижской коммуны, но что чувствовали канаки после того, как их восстание было разгромлено?

Вопрос остается без ответа, и стоит сказать, что Проктор не особо пытается разнообразить свои источники, концентрируясь в основном на европейских и американских движениях.

Но сегодня, когда нам доступно так много способов фиксации и дистрибуции происходящего, хотелось бы знать не только то, что переживает российская либеральная оппозиция. Я очень радовалась освобожденным политзаключенным и читала интервью с ними, где они подробно этим делились. Но что чувствуют другие политзаключенные, не попавшие в эти списки или вовсе не относящиеся к ФБК?

Что чувствует Зарема Мусаева? Что чувствуют осужденные по ингушскому делу? Протестующие из Башкортостана? Почему если эти люди живут в том же “культурном контексте” и обладают тем же “бэкграундом”, как говорит Навальная, мы не слышим их голосов?

Почему не слышим голосов коренных, протестующих против очередного экстрактивистского проекта в так называемой Сибири, уничтожающего их образ жизни, саму их жизнь и их землю? В Сибири, которая была и продолжает быть тюрьмой, своего рода panel colony, для российской империи, ссср и россии, отбывали срок за свои демократические проекты многие — от декабристов до Навального, но большинство продолжает игнорировать не только колониальный аспект собственного заключения, но и колониальную историю страны, которую они так хотят привести к светлому будущему.

www.group-telegram.com/id/empireswilldie.com/1069

991 viewsedited  Sep 4 at 13:01

Читаю книжку Ханны Проктор Burn Out. The Emotional Experience of Political Defeat (спасибо Алексею Борисёнку за рекомендацию!) про переживание политических поражений, а думаю, конечно, про колониальность россии.

Проктор пишет про поверженных участни:ц Парижской коммуны, высланных в Новую Каледонию, которую Франция объявила своим владением в 1853 году и использовала в качестве тюрьмы (penal colony). Проктор говорит о ментальных страданиях, переживаемых коммунарами — тоске по родине, семьям и неслучившемуся будущему, которые приводили к смертям и самоубийствам.

Несмотря на то, что во французской прессе коммунаров называли “дикарями”, “варварами” и “каннибалами”, ожидалось, что они станут цивилизационной силой и повлияют на канаков — коренное население островов, в которых французы настоящих дикарей.

Проктор упоминает только одну коммунарку (конечно, это была женщина — Луиз Мишель), которая поддержала Канакское восстание 1878 года и дружила с канаками (о чем известного из её мемуаров). Позиция остальных сливалась с позицией франзцуского правительства — они взяли на себя роль опрессоров и поддержали жестокое подавление канаков: тысячи были убиты, деревни сожжены, земли отданы поселенцам, арестованные отправлены в ссылку на другие острова.

Пару месяцев назад в Новой Каледонии (спустя 150 лет после коммуны это до сих пор французская “территория” 🤯) были активные протесты против очередной реформы, угнетающей коренное население и его автономию. На этот раз одного из лидеров восстания, Кристиана Тейна, отправили в тюрьму во Францию.

Честно говоря, при чтении Проктор, я думала не только о коммунарах, сегодняшних протестующих в Новой Каледонии и их поддержке со сторны французской оппозиции, но и про российскую либеральную оппозицию.

Вчера опубликовали выдержки из доклада Юлии Навальной, которая говорит про “деколонизаторов”. Она, как и многие другие оппозиционеры, любит говорить о “прекрасной россии будущего” — “нашей слишком большой стране”, которую “деколонизаторы” “хотят развалить”, но постоянно игнорирует расовые и колониальные аспекты, которые эту страну составляют, которые буквально лежат в основе этого государства.

Высказывала ли, например, Навальная поддержку протестующим в Башкортостане? Поддерживает ли она реальную автономию республик и автономных округов? Почему она считает разделение “искусственным”, но не подвергает сомнению “естественность” такой огромной площади рф и пути её формирования? Что стоит за её обещанием “найти деколонизаторов”? Обещание новых массовых репрессий?

Проктор задается риторическим вопросом: мы знаем, что чувствовали после своего поражения участни:цы Парижской коммуны, но что чувствовали канаки после того, как их восстание было разгромлено?

Вопрос остается без ответа, и стоит сказать, что Проктор не особо пытается разнообразить свои источники, концентрируясь в основном на европейских и американских движениях.

Но сегодня, когда нам доступно так много способов фиксации и дистрибуции происходящего, хотелось бы знать не только то, что переживает российская либеральная оппозиция. Я очень радовалась освобожденным политзаключенным и читала интервью с ними, где они подробно этим делились. Но что чувствуют другие политзаключенные, не попавшие в эти списки или вовсе не относящиеся к ФБК?

Что чувствует Зарема Мусаева? Что чувствуют осужденные по ингушскому делу? Протестующие из Башкортостана? Почему если эти люди живут в том же “культурном контексте” и обладают тем же “бэкграундом”, как говорит Навальная, мы не слышим их голосов?

Почему не слышим голосов коренных, протестующих против очередного экстрактивистского проекта в так называемой Сибири, уничтожающего их образ жизни, саму их жизнь и их землю? В Сибири, которая была и продолжает быть тюрьмой, своего рода panel colony, для российской империи, ссср и россии, отбывали срок за свои демократические проекты многие — от декабристов до Навального, но большинство продолжает игнорировать не только колониальный аспект собственного заключения, но и колониальную историю страны, которую они так хотят привести к светлому будущему.

BY Empires will die