Левый консерватор

Ситуация номиналистического кризиса оказалась интеллектуально и морально крайне тяжелой и попросту невыносимой. С одной стороны, номиналисты и их последователи руководствовались понятной и в целом правильной целью - избавиться от иллюзий, сбросить давящие оковы католического комсомола, прийти к более аутентичной и подлинной вере, избавиться от выдумок про великую цепь бытия, пресечь поползновения жадной и властной церковной бюрократии в душу и кошелек паствы.

Закономерным результатом принципиального отказа от аристотелевско-платоновских иерархий стала полная дезориентация, прыжок в экзистенциальную бездну оказался сомнительным удовольствием. Именно в это время происходит братоубийственная общеевропейская гражданская война на религиозной почве, тогда же, а вовсе не в средние века начинается массовая охота на ведьм, и т.д. Кровь течет рекой. С другой стороны, происходит небывалое раскрепощение европейского человека - происходят великие географические открытия, научная революция, рождается представление об автономном индивиде-субъекте, происходят всевозможные политические эксперименты. Появляются модернисткая, бюрократизированная абсолютная монархия, возникают попытки строительства республик по античному образцу, а также появляются совсем радикальные эксперименты вроде анабаптистских полиаморных утопий и международное движение монархомахов - убийц королей. Именно это состояние Жижек называет настоящей свободой, от которой тяжело и больно.

В сфере философии крупнейшую попытку справиться с таким состоянием предложил великий французский философ, основатель европейского рационализма Рене Декарт. Декарт начинает свою философию с описания сугубо номиналистической ситуации полнейшей дезориентации и безумия. Мы, говорит Декарт, воспринимаем окружающий мир с помощью чувственного опыта: видим, слышим, осязаем, нюхаем, пробуем на вкус. Вроде бы на первый взгляд все хорошо, но есть один нюанс. Опыт нас может обманывать, иногда мы видим или слышим того, что на самом деле нет. А раз так, то как я в принципе могу доверять чувственному опыту? Что если всё, что я воспринимаю, является обманом? Вдруг какой-то злокозненный демон насылает на меня наваждения, и вдруг на самом деле ни вещей, ни других людей, ни мира в целом, ни даже меня самого не существует. Следовательно, опыт достоверным не является, в бесконечном потоке чувственных ощущений нет ничего объективного, нет никакого очевидного и объективного основания. Сомнения во всем, отказ от предзаданной онтологии и даже гипотеза злого демиурга подчеркивают очевидное влияние номинализма.

Чтобы выйти из этой ситуации и найти нечто очевидное, Декарт предлагает метод радикального сомнения. Я сомневаюсь во всем, но когда я сомневаюсь в самом сомнении, то тем самым его подтверждаю. Этот акт очевиден и сам себя подтверждает, а поскольку сомнение - это мышление, то мы приходим к принципу "я мыслю, следовательно, существую". Факт мышления самоочевиден, он является логически самореферентным, причиной самой себя. Поэтому первой точкой координат становится мыслящая субстанция, res cogitans, или - субъект. Именно Декарт является главным и первым теоретиком субъект-объектного дуализма, потому что он исход из изначальной предпосылки существования непреодолимого разрыва между мышлением и чувственным опытом, между субъектом и так называемой “объективной реальностью”.

Впрочем, на этом этапе объективность существования внешнего мира пока ещё поставлена в скобки. Как уже нововременной мыслитель Декарт прежде всего разбирается с теорией познания, а уже потом с онтологией. Сначала надо ответить на вопрос, на каком основании я вообще имею право что-то сказать о мире. И это право есть у субъекта, который рефлексирует, сомневается и следует строго дедуктивному методу. Дедукция, придуманная в классической греческой философии, предполагает первенство общего перед частным, структурного мышления перед частным и множественным чувственным опытом. Доказательство же существования субъекта - это первая точка опоры, которая нужна для поиска более общих и потому более надежных оснований.

www.group-telegram.com/id/leftconservativenotes.com/473

1.9K viewsedited  Sep 10, 2024 at 10:34

Ситуация номиналистического кризиса оказалась интеллектуально и морально крайне тяжелой и попросту невыносимой. С одной стороны, номиналисты и их последователи руководствовались понятной и в целом правильной целью - избавиться от иллюзий, сбросить давящие оковы католического комсомола, прийти к более аутентичной и подлинной вере, избавиться от выдумок про великую цепь бытия, пресечь поползновения жадной и властной церковной бюрократии в душу и кошелек паствы.

Закономерным результатом принципиального отказа от аристотелевско-платоновских иерархий стала полная дезориентация, прыжок в экзистенциальную бездну оказался сомнительным удовольствием. Именно в это время происходит братоубийственная общеевропейская гражданская война на религиозной почве, тогда же, а вовсе не в средние века начинается массовая охота на ведьм, и т.д. Кровь течет рекой. С другой стороны, происходит небывалое раскрепощение европейского человека - происходят великие географические открытия, научная революция, рождается представление об автономном индивиде-субъекте, происходят всевозможные политические эксперименты. Появляются модернисткая, бюрократизированная абсолютная монархия, возникают попытки строительства республик по античному образцу, а также появляются совсем радикальные эксперименты вроде анабаптистских полиаморных утопий и международное движение монархомахов - убийц королей. Именно это состояние Жижек называет настоящей свободой, от которой тяжело и больно.

В сфере философии крупнейшую попытку справиться с таким состоянием предложил великий французский философ, основатель европейского рационализма Рене Декарт. Декарт начинает свою философию с описания сугубо номиналистической ситуации полнейшей дезориентации и безумия. Мы, говорит Декарт, воспринимаем окружающий мир с помощью чувственного опыта: видим, слышим, осязаем, нюхаем, пробуем на вкус. Вроде бы на первый взгляд все хорошо, но есть один нюанс. Опыт нас может обманывать, иногда мы видим или слышим того, что на самом деле нет. А раз так, то как я в принципе могу доверять чувственному опыту? Что если всё, что я воспринимаю, является обманом? Вдруг какой-то злокозненный демон насылает на меня наваждения, и вдруг на самом деле ни вещей, ни других людей, ни мира в целом, ни даже меня самого не существует. Следовательно, опыт достоверным не является, в бесконечном потоке чувственных ощущений нет ничего объективного, нет никакого очевидного и объективного основания. Сомнения во всем, отказ от предзаданной онтологии и даже гипотеза злого демиурга подчеркивают очевидное влияние номинализма.

Чтобы выйти из этой ситуации и найти нечто очевидное, Декарт предлагает метод радикального сомнения. Я сомневаюсь во всем, но когда я сомневаюсь в самом сомнении, то тем самым его подтверждаю. Этот акт очевиден и сам себя подтверждает, а поскольку сомнение - это мышление, то мы приходим к принципу "я мыслю, следовательно, существую". Факт мышления самоочевиден, он является логически самореферентным, причиной самой себя. Поэтому первой точкой координат становится мыслящая субстанция, res cogitans, или - субъект. Именно Декарт является главным и первым теоретиком субъект-объектного дуализма, потому что он исход из изначальной предпосылки существования непреодолимого разрыва между мышлением и чувственным опытом, между субъектом и так называемой “объективной реальностью”.

Впрочем, на этом этапе объективность существования внешнего мира пока ещё поставлена в скобки. Как уже нововременной мыслитель Декарт прежде всего разбирается с теорией познания, а уже потом с онтологией. Сначала надо ответить на вопрос, на каком основании я вообще имею право что-то сказать о мире. И это право есть у субъекта, который рефлексирует, сомневается и следует строго дедуктивному методу. Дедукция, придуманная в классической греческой философии, предполагает первенство общего перед частным, структурного мышления перед частным и множественным чувственным опытом. Доказательство же существования субъекта - это первая точка опоры, которая нужна для поиска более общих и потому более надежных оснований.

BY Левый консерватор