13 декабря в 19.00 по Мск на зум-площадке Метажурнала состоится презентация книги Софии Амировой Cross-waves. СПб.: Порядок слов, 2024.

В презентации примут участие Дмитрий Герчиков, Екатерина Захаркив, Алексей Масалов, Константин Шавловский, Юлия Подлубнова, Данила Давыдов, Кирилл Азерный. Модератор: Нина Александрова.

"Софии Амировой оказывается ближе не столько инструментарий большого кино, сколько пограничный жанр видео-эссе, лишенный строгих иерархий и открытый к свободному дневниковому стилю повествования. Каждая из сцен, изображённых в стихах, дана фрагментарно, и мы дрейфуем между ними как между фрагментами сна. Здесь снова аллегория пересекающихся течений оказывается самым точным выражением поэтики Амировой: прошлое и настоящие, любовь и травма, адресат и адресант сталкиваются и расстаются одновременно, смешиваются и разделяются." (Дмитрий Герчиков)

Дарья Серенко

МАНИФЕСТ ОБЪЕДИНЕНИЯ ОПОЗИЦИИ

друг, остановись, не пиши этот текст
замри и закрой глаза –
что ты чувствуешь, кроме ненависти?

вслушайся в паузу между ударами сердца
сколько всего в ней зарыто –
скорби, надежды, отчаяния, страха, любви

я не знаю как передать
но поверх всех технологий
инструментов
соцсетей
медийного капитала
есть взгляд невиновного человека
из тюремной решетки
есть могила утопающая в цветах
есть наши брошенные вывернутые наизнанку дома
есть близкие
к которым мы не сможем приехать проститься

единственная власть, которую можно разделить на всех,
– это любовь
единственная власть, которую можно разделить на всех,
– это любовь
нам больше нечего делить кроме любви
в любви нет победителей и проигравших

это мое политическое заявление:
десятки людей,
движений и организаций,
я никогда не поверю,
что нами движет исключительно ненависть
что мы конкурируем за ненависть
если мы сложим все наши заочные и очные тюремные сроки
получится целая вечность
наша общая горькая вечность
неужели мы бы потратили ее на ненависть?

объединение – это не когда мы решили, кто самый главный
а кто ему теперь подчиняется

объединение – это не когда мы все пришли на один форум
и написали там политическую программу

объединение – это не когда все забыли обиды и стали друзьями

объединение – это не когда мы выбрали того, кто нас объединит

объединение – это показать друг другу самое слабое стыдное
все, что мы пережили за эти годы
все, что нас сделало безумнее и уязвимее

иметь силу сказать:

я устала, прости меня, я был не прав, я ошибся, пожалуйста, не делай так, мне больно, мне хотелось доказать свою правоту, я не знаю, что сказать, я соврала, я больше не хочу и не могу иронизировать, я защищаюсь, я чувствую себя беспомощным, я не знаю, что делать, ты равен мне, ты равна мне, я не знаю, что делать, я столько всего наговорил, я так давно не спала, я так устал писать бодрые тексты, меня заносит, я не могу разглядеть в тебе человека

иметь силу простить, не ударить в ответ, не высмеять, не отвернуться

иметь силу остановиться
друг, остановись
и враг, остановись

нам не надо соглашаться друг с другом
нам не надо любить друг друга

нам надо просто любить
и это единственная власть
которую можно разделить на всех

чтобы выжить

#выбор_Нины_Александровой

Егор Зайцев (Ерог Зайцве)

***

благодарю покорно
не благодари

не верится
заруби на корню

смотри по корню
везде вода

цветы не зла
а скорей назло

всё вертится
без меня

вертится
не без вони

благодарю-с
я вам не покорюсь

и чего я
и на том стою
спасибо

(опубликовано в журнале "Кварта" №3(13), 2024)

#выбор_Максима_Алпатова

Образно-композиционная структура стихотворения Егора Зайцева и та дискурсивная реальность, которая в нём описывается, вступают в некоторое противоречие. С одной стороны, перед нами компактный текст, построенный на паронимической игре, попарно переплетённых созвучиях, оставляющий чёткое ощущение эстетизации, этакого изящного озорства на стыке модернизма и декадентства (ассоциации с Бодлером, "бесконечными куплетами" Савоярова и дворянской архаикой сюда весьма удобно встраиваются). С другой стороны, размышление о сопротивлении ежедневному незаметному злу здесь декларировано со всей серьёзностью; и хоть говорящий вскользь упоминает, как мало от нас зависит ("всё вертится / без меня"), необходимость "не покоряться" не подвергается сомнению.

Ключом к интерпретации этого противоречия становится концовка стихотворения, представляющая собой комбинаторный "текст в тексте", который прочитывается по горизонтали и вертикали несколькими не исключающими друг друга способами, что может содержать в себе намёк: вещи, явления и ощущения, противоречащие друг другу, не взаимоуничтожаются, а существуют одновременно, сочетаясь странным образом независимо от нашего желания. Важно не покоряться не только очевидной несправедливости, но и тем, кто требует стопроцентной однозначности, тотальной понятности, пусть даже с самыми благородными намерениями - из этого тоже вполне себе могут расти корни зла.

#комментарий_Максима_Алпатова

Мария Панфилова

* * *

живоначальной троицы
творог и молоко
на пепелище строится
влипая в рококо

вот переславль-залесская
вот улица советская
и церковка в лесах
и вечность на часах

и крестик в спешке купленый
и помниобомне
и мирумир облупленный
затёрто нетвойне

Источник: альманах "Артикуляция" №23
#выбор_Людмилы_Казарян

Это стихотворение входит в подборку текстов, датированных летом 2024 года. Текст прозрачный, вроде бы комментариев не требующий, такой моментальный снимок... вот только ответом на "который час?" становится, как у Мандельштама: "Вечность".
Белая, словно творог или молоко, церковь строится "на пепелище", и крестик ли куплен? Не крест ли? Так или иначе, крестик связан со службой (туда надо попасть, поэтому он куплен в спешке) и соседствует с "помниобомне"(т.е. служба может быть поминальной). Вспомним, что храм, в котором служил о. Алексий Уминский, также был посвящён Троице Живоначальной. Приметы времени наподобие Советской улицы вторгаются в этот небольшой текст, написанный трёхстопным ямбом в мажорном ключе, и последний катрен состоит из этих примет времени едва ли не целиком, но они "затёрты" или "облуплены", советское прошлое и настоящее третьего военного лета уравниваются в правах перед лицом вечности. На вопрос, где именно находится лирический субъект, Мария Панфилова ответила: "Можно сказать так: вот Переславль-Залесская сторонка, а вот Советская улица, я её проезжаю... а потом сократить".

#комментарий_Людмилы_Казарян

Селина Тайсенгирова

***
 
в парке двадцати восьми мертвецов
под ногами шуршат голоса
раздутая женщина на скамейке
застёгивает пальцами расстёгивает
выцветшего пальто
пуговицы
пугается
взлетающих за крошками голубей
будто они едят человечину
 
чебуречная закрылась
детские автомобильчики рано ложатся спать
свадебные тоже
в месте суеты, толчеи, каменных лбов
живыми кажутся только тёмные лодыжки индуса
грустно подглядывающие из летних кроссовок
за глазастыми белками
 
вместо звуков
шуршание
чьё?
может быть тени
уснувшей в дырявом свитере с пустой бутылкой
или плач
широкого гобелена тянущихся за небом деревьев
 
что-то идёт следом
то отстаёт
то обгоняет
медленные пожилые шаги
превращаются в порывистый детский бег
кажется рука должна была быть
в руке
но нет
 
хотя
почему нет
синица села на руку


https://daktilmag.kz/62/poetry/selina-taysengirova/slishkom-mnogo-soglasnyh/1189

#выбор_ивана_полторацкого

Каждый город таит в себе бардо. Иногда бардо проступает наружу, и тогда его становится видно невооружённым глазом. Особенно в межсезонье. Особенно в ноябре. Селина Тайсенгирова описывает прогулку по алматинскому бардо в Парке имени двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев, бывшем старокладбищенском, пушкинском, а также парке павших борцов за свободу.
Именно там стоит знаменитый Вознесенский кафедральный Собор, в котором Домбровский работал хранителем древности.
Но начнём по порядку.
Реальность двоится. Обратите внимание на строфику. Фонетика скрепляет её, но отдельные строки выглядят пугающе. Обсессивно-компульсивное действие “застёгивает пальцами расстёгивает” и “пуговицу / пугается”, осуществлённое руками раздутой женщины на скамейке, пугает в духе хорошего триллера, а ещё и людоедские голуби подоспели. Перед собором там обычно детская ярмарка с лошадками, но поэзия открывает истинную суть вещей.
Кто этот индус, проходящий мимо? Некто, знающий тайну реальности, или простой турист? Их в последнее время действительно много в городе.
Небо тянется мрачным гобеленом. Все спят. И бодрствуют одновременно.
Помните, как у Кафки: “Но ведь сказано, что кто-то должен быть на страже. Бодрствовать кто-то должен”.
А кто бодрствует в этом пространстве? Один только лирический субъект, да глазастые белки, но с них мы не спросим за перерождение
Кто-то движется следом, на ходу меняя свой возраст. Чтобы проснуться, нащупай свою руку, что-то было такое у Кастанеды в иное время. И финальное пробуждение – синица. Зацепка, выдох. Освобождение. Дышит, где хочет.
Подлинная прогулка.
Вроде бы всё понятно.
Один только вопрос повис в воздухе: где собор? Почему его нет в стихотворении?
Поэзия Селины – внутреннее кино для бесстрашных.
Смотрите в подборке: там целый фестиваль короткого поэтического метра. Поэзия, которая не должна вести за руку, но тем не менее берёт и уводит в пространство тени. Будьте осторожны: она не всегда возвращает обратно. Как в этом случае.

#комментарий_ивана_полторацкого

Андрей Филатов

Прескриптивная грамматика русского языка в семи частях (часть 1).
Полная подборка:
https://khizha.tilda.ws/filatov
#выбор_Кирилла_Азерного

"Прескриптивная грамматика русского языка в семи частях" Андрея Филатова меньше всего предписывает законы собственного построения. Мы не могли бы сходу сказать, какие структуры этих текстов воспроизводимы, потому что их воспроизводство обречено на то, чтобы утонуть в мелких деталях словообразования. Это концептуальная поэзия, которая своей единицей выбрало замершее слово широкого жеста: параллелизм фразеологии - равно ритма - равно графических траекторий - здесь не означает того наращивания волн асемической энергии, которую мы видим у Сосноры, когда он использует расподобляемую речь как грубую силу языка. Здесь расслоение эффекта работает на отказ от накопления нарративной энергии, заменяя её энергией побуждаемого действия, прескрипцией действия. Другое дело, что такая структура выдергивает из внешнего мира лишь отдельные феномены воли, с которыми побуждение немедленно совпадает: происходит чистая и механически яростная подмена слова действием, и мы видим, что действие никогда не предшествовало слову, а скорее в разрезе слова создает плоскость реакции: команды "Прескриптивной грамматики" отзываются друг в друге, и, не найдя выхода в действие, оседают очень своеобразным нарративом обломанных приказов.
И шелуха действия будет усеивать землю отлетевших слов.
#Комментарий_Кирилла_Азерного

#переводы
Максим Бородин

* * *

Бог не для того придумал небо
чтобы там летали ракеты
и беспилотники
бездушные машины
макеты
а для того
чтобы люди
безответственные
беззащитные
могли сидеть на восьмом этаже
и смотреть
как в течение двух часов
ничего не меняется в воздухе
только желание
исчезнуть
и полететь

09.10.2024

(Перевёл с украинского Станислав Бельский)

* * *

Бог не для того придумав небо
щоби там літали ракети
та безпілотники
бездушні машини
макети
а для того
щоби люди
безвідповідальні
беззахисні
могли сидіти на восьмому поверсі
та дивитися
як протягом двох годин
нічого не змінюється в повітрі
тільки бажання
зникнути
і полетіти

Источник: авторский блог переводчика

#выбор_Оли_Скорлупкиной

Елена Глазова

* * *

великолепная кома ума
сладкое усекновение
интеллектуальных позывов
все щупальца скованы сном
некуда метаться
сладкая кома ума
ничто не колышет
унылого пейзажа комы
блуждания по лимбу
ночному лесному ландшафту
который снят днём
со встречами родных мертвецов
все они уже отжили
как желающий пребывать в коме
в тени ненастоящих деревьев
но вот что-то мелькает перед камерой
это выход из лимба
из лимба всегда есть выход
даже в контролируемой коме

(Дактиль №62 )

#выбор_Зои_Фальковой

Марина Темкина

* * *
Им главное, чтобы убить,
чтобы побольше убили,
искалечили, главное, изнасиловать и убить
все равно кого, детей, их мам, бабушек,
семьями, деревнями, их мужчин,
все равно какой возраст,
целыми городами, странами,
главное, чтобы падали бомбы,
чтобы ракеты валились на головы,
чтобы обстрел, чтоб стреляли танки,
чтоб беспилотники в небе, чтобы горело,
чтоб летали снаряды, взрывались,
подрывались, чтобы побольше убитых.
Это и есть армия, солдаты, вооружение,
военно-промышленный комплекс, чтобы убить,
а ты думал это просто так, отслужил и забыл,
невиновен, неповинен, а ты навсегда убит,
заплатил свой долг, налоги, теперь ты понял,
теперь не забудешь, думал, это не люди, кто убивает,
а это люди и есть, нормальные люди, их порядки,
как в кино, как раньше их предки, деды, отцы,
отцы народов в истории, древней и новой, новейшей,
и вот ты в ней, вошел внутрь, в бомбоубежище,
они совсем рядом, им главное убивать, с ними это всегда.
Я слышала от стариков “мальчикам захотелось пострелять”,
такие люди, а ты беги, убегай, убьют, они убивают…
9 октября, 2024

Из подборки в 23-м выпуске «Артикуляции»
https://articulationproject.net/18154

#выбор_Анны_Голубковой

Стихотворение Марины Темкиной рисует апокалиптическую и одновременно страшную в своей обыденности картину проникающего везде и пронизывающего всё насилия. Стремление убивать оказывается органическим свойством человека. «Мальчикам захотелось пострелять», — пишет Марина Темкина, и вот уже падают бомбы, летят ракеты, и цветущая когда-то земля превращается в выжженную пустыню. Поэтесса подчеркивает существование постоянной угрозы применения насилия в, казалось бы, мирной жизни. Как в известной фразе про висящее на стене ружье, так и в стихотворении Марины Темкиной «ружьем» оказывается вся военная система государства: «армия, солдаты, вооружение, военно-промышленный комплекс, чтобы убить». Человек уходит в армию и становится винтиком этой системы, даже не желая этого. Более того, система делает буквально каждого соучастником творящегося насилия: «а ты думал это просто так, отслужил и забыл, / невиновен, неповинен, а ты навсегда убит, / заплатил свой долг, налоги, теперь ты понял, /теперь не забудешь». Здесь ничего не происходит просто так, здесь все взаимосвязано. Более того, вся история представляет собой цепочку насилия, передающегося по наследству от поколения к поколению. И бегство тут не спасает, но можно хотя бы попытаться.
#комментарий_Анны_Голубковой

Анастасия Кудашева

❍ ❍ ❍

ослепляющая белизна снега
напоминает мне о том что я живу не в трансе
и меня не транслирует липкий э - кран чужеродного

птица выпавшая из гнезда не перестаёт быть птицей
даже если это было падение
в невозможную ( судорогу - ) грязь

в лужах отражается всегда одно и то же время года
поэтому птенец не захлёбывается но двухсторонне парит
отряхивая нежные перья

я моргаю сто раз подряд чтобы разглядеть
из чего всё возделано

⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⠿⣿⣿⠋⢹⣿⡿⢿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⡟⠻⣿⣦⡈⠻⠄⠸⠋⢀⣾⠃⣸⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⡿⠿⣿⡄⠹⣿⣿⣆⠄⢀⣴⣿⡟⠄⠛⠉⣠⣼⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣷⣦⡄⠄⠄⠹⢿⣿⡆⢸⡿⠟⠁⣀⠄⠙⠛⠛⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣉⣀⣤⣤⣶⣦⣄⠈⠄⠄⠄⣴⣿⣿⣿⣿⣿⣾⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⠋⠙⠛⠛⠛⠛⢁⣠⡀⢀⣤⣈⠙⠛⠉⢉⣠⣤⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⡿⠛⢀⠄⢠⣿⣿⡇⢸⣿⣿⣷⡀⢀⣈⠙⠻⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣤⣶⡿⠄⣾⣿⠋⠄⠄⠙⢿⣿⣧⠈⢿⣿⣶⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣧⣴⡟⢁⣴⡇⢸⣦⡈⠻⣿⣷⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣇⣸⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿
⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿⣿

Источник: книга Анастасии Кудашевой "К будущему воссоединения"

#выбор_Валерия_Горюнова

Стихотворение Анастасии заинтересовало меня тем, как изображение может преобразить и объединить текст. Чтобы убедиться в этом, достаточно разглядеть в схематичной снежинке три направления птичьих следов, а потом уловить три возможности взгляда на всю картинку: 1. "птенец", 2-3. двоякий снег, что находится поверх заполненных черным цветом точек шрифта Брайля, позволяя прочитать некоторые буквы, и становится просветом сквозь них, указывающим на другую реальность.

В словесной части произведения противопоставлены мутный мир грязи и луж, "отражающих всегда одно и то же время года", и чистый снег, позволяющий разглядеть Иное. Снежинка падает, как птенец из гнезда, однако тот "не захлёбывается, но двухсторонне парит" поверх и сквозь мутность, судя по изображению. И это помогает выйти из трансовых иллюзий, конвульсивных ("судорога") и нестабильно-текучих, как дождь ("э-кран"). Из-за потери зрения от снежного блеска героиня начинает видеть мир ясно и различает "из чего всё возделано", то есть первоматерию, что находится вне снега и грязи.

Кажется, что словесная часть разваливается на фрагментарные образы, отсылая к тому, что язык не способен коснуться запредельного, ему доступны только входы в иллюзию-транс (экраны личного, а не всеобщего). Но нити стихотворения связывает изображение, схематичность-троякость которого позволяет интуитивно уловить внеязыковую реальность.

Также преображающая роль визуального помогает мне осознать, что пора перестать говорить и просто посмотреть на снег.

#комментарий_Валерия_Горюнова

Святослав Уланов

СОБАКА СТАНОВИТСЯ ЮНИКОДОМ

Механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был.

1.

вблизи площади где
время замерло словно взгляд Осипа Мандельштама
тени демонстрантов отброшенные листвой
шепчут движение древнему циферблату;

антикитерское сердце разбито но мир идет

[в полдень пространство не встречает сопротивления].

2.

биение шагов
внутри ветки —

невидимое глазу сражение
языка и внимания:

архитектура больше не удивляет; ее задача —
забрать у времени свойства года

[ничто не тает нечему замерзать сырая земля
происходит как вдох и выдох].


3.

запечатать эманации вещей
в знаках общего пользования



так ветер
становится заложником перехода;

собака становится юникодом.

источник: дайджест "Флагов"

#выбор_Лизы_Хереш

Стихотворение Святослава Уланова написано в диалоге с текстом Алексея Парщикова “Собаки демонстрантов”, становясь критическим комментарием на парщиковскую натурфилософию политического протеста. Вспомним, что исходное стихотворение, подготавливающее к соединению противоборствующих сил – собак демонстрантов и собак солдат, пишет о начале демонстрации как об электрической реакции, заряжающей противоположности и тянущей их друг к другу (“сука Анод и кобель Катод”, собаки-электроды, обеспечивают политический электролиз). В заряженной социальной ткани Парщикову видится и эротика (“заметим, что дух их любовный взвыл”), и притяжение врагов друг к другу, как бы отменяющее различие, которым отмечены собаки (“перемешались, обвенчанные”). При малом внимании, которое уделяется самим демонстрантам и подавляющим их воинам, Парщиков пишет о динамике пространства, его открытости и распахнутости – “механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был”. Именно эта строчка взята Улановым для эпиграфа в собственном стихотворении.

Наблюдатель в стихотворении Уланова, напротив, выступает куда более неторопливым хроникёром. Он не заостряет, а смягчает описание демонстрации – “время замерло”, “демонстранты шепчут движение древнему циферблату”. Кажется, что субъект Уланова добирается до той горы в парщиковском стихотворении, с точки зрения которой всё “уменьшилось сразу, словно космический спутник”. Динамика и антагонизм пространства незнакома герою Уланова: антикитерское сердце (то есть механизм, наблюдающий за небесными телами – теми самыми спутниками, за которыми следят герои “Собак демонстрантов”) разбито, и мир идёт вне техник его измерения. Пространство не встречает в полдень никакого сопротивления, и видимое бездействие наполняет воздух фрустрацией.

Сражение, о котором пишет Уланов, происходит на микроуровне и недоступно наблюдению на масштабе истории: “невидимое глазу сражение / языка и внимания” заставляет склоняться нас то к поэтологической, то к социальной интерпретации текста. Там, где весна у Парщикова слабо помнит о зимних протестах, Уланов разгадывает секрет архитектуры – “забрать у времени свойства года”, сделать наше восприятие смены сезонов неорганическим, так как “ничто не тает нечему замерзать”.

Наконец, главный герой текстов – собака – таит у Уланова куда большую угрозу. Если стихотворение Парщикова подталкивает к выводу об эротическом сращении, происходящем во время демонстрации, телесном воплощении какого-то нового способа сосуществования врагов (которые, на самом деле, являются одним и тем же биологическом видом), то в стихотворении Уланова собака становится юникодом – унифицированно кодированным символом, означаемым, а не означающим. Если собака предстаёт в качестве принятого (кем? политической силой? идеологией?) сочетания значков, она начинает мерцать и давать сбои и в качестве естественной силы, стремящейся к сближению и витальности, и в качестве устойчивого актора политического изменения. Эта невозможность окончательного иконического представления, изображения положительного героя у Уланова отвечает и микроисторическому отрезку, на котором разворачиваются сюжеты его стихотворений (метакритика текста Парщикова занимает гораздо меньше времени, чем демонстрация, описанная в заглавном тексте), и способам его аккуратной работы с поэтическими мирами его предшественников, владеющих более широкими кистями политического и исторического воображения.


#комментарий_Лизы_Хереш