Я, наверное, как-то упоминала, что люблю настольные игры – ещё давно, задолго до того, как стала адвокатом. А уж сейчас, конечно, всё время замечаю аналогии с настолками в уголовном (да и вообще любом) процессе.
Но кое-где параллели не параллелятся.
Вот играем мы с вами в какую-нибудь... "Тортугу", например. Понятно, что выиграет кто-то один – кто был сообразительнее, всё хорошо просчитал, не провалился ни в какой из работающих одновременно механик (а в каких-то играх их очень, очень, очень много).
Или, наоборот, можем сыграть в игру, где баланс сильно сдвинут в сторону случайности. Где все игроки скорее просчитывают, сколько они потеряют при неудачном броске кубика, а не три своих и девять чужих ходов вперёд. Карта выпадает так, как выпадает – остаётся мириться и действовать, исходя из новых обстоятельств.
Или вот игры-кооперативки – вернее, ложные кооперативки. Где вроде как мы все играем против поля, но, когда и если мы у этого поля выиграем, победителем всё равно останется кто-то один – у кого больше очков. Поэтому нужно играть на командный выигрыш, но всё-таки своим соратникам немножечко пакостить.
О, а ещё есть тайные и открытые заговоры. Какие альянсы заключить, играя в "Цитадели", чтобы за один круг: убить того, кто вот-вот выиграл бы; ограбить того, у кого больше денег; разрушить здание, которое приносит сопернику слишком много очков; стать королём? Вариантов много. И каждый может провалиться.
В настолках, коих существует удивительно прекрасное разнообразие, может быть множество тактик, случайных событий, провалов по невнимательности, удачно пришедших карт, просто ошибок и опыта.
Но не помню, чтобы хоть раз я всерьёз обижалась на более сильного/везучего соперника. И на меня вроде бы тоже никто не смотрел волком, если я где-то промежуточно или окончательно выигрывала.
Почему же тогда в нашей юридической работе, где мы натурально играем в огромную настолку с очень объёмными и противоречивыми правилами (и с новыми, выдуманными на ходу вот только что), где нужно просчитывать множество вариантов, учитывать случайности и заключать альянсы – почему вдруг между профессиональными юристами возникают какие-то там личные обиды?
Если в уголовном деле я сделаю ход слишком рано, следователь (если не дурак) этим воспользуется. Если прокурор зевнёт и не увидит, где я могу захватить его территорию (сделать доказательство обвинения своим) – я захвачу. Если "чужого" свидетеля подведут неудачно упавшие кубики, никто из нас не предложит их перебросить (а при наличии возможности ещё и карту на переброс заблокирует). А со "своим" свидетелем будет совсем другая история.
В этом же и есть, в числе прочего, огромное удовольствие от нашей профессии (не путать удовольствие и пользу) – в игре как таковой. А в победе и поражении нет ничего личного. Только спорт.
P.S. А тем временем один вполне сообразительный следователь надулся на меня за то, что я использовала его же ошибку против него – и шипит сквозь зубы вместо того, чтобы поздороваться. Надеюсь, это он просто сдувается так.
Я, наверное, как-то упоминала, что люблю настольные игры – ещё давно, задолго до того, как стала адвокатом. А уж сейчас, конечно, всё время замечаю аналогии с настолками в уголовном (да и вообще любом) процессе.
Но кое-где параллели не параллелятся.
Вот играем мы с вами в какую-нибудь... "Тортугу", например. Понятно, что выиграет кто-то один – кто был сообразительнее, всё хорошо просчитал, не провалился ни в какой из работающих одновременно механик (а в каких-то играх их очень, очень, очень много).
Или, наоборот, можем сыграть в игру, где баланс сильно сдвинут в сторону случайности. Где все игроки скорее просчитывают, сколько они потеряют при неудачном броске кубика, а не три своих и девять чужих ходов вперёд. Карта выпадает так, как выпадает – остаётся мириться и действовать, исходя из новых обстоятельств.
Или вот игры-кооперативки – вернее, ложные кооперативки. Где вроде как мы все играем против поля, но, когда и если мы у этого поля выиграем, победителем всё равно останется кто-то один – у кого больше очков. Поэтому нужно играть на командный выигрыш, но всё-таки своим соратникам немножечко пакостить.
О, а ещё есть тайные и открытые заговоры. Какие альянсы заключить, играя в "Цитадели", чтобы за один круг: убить того, кто вот-вот выиграл бы; ограбить того, у кого больше денег; разрушить здание, которое приносит сопернику слишком много очков; стать королём? Вариантов много. И каждый может провалиться.
В настолках, коих существует удивительно прекрасное разнообразие, может быть множество тактик, случайных событий, провалов по невнимательности, удачно пришедших карт, просто ошибок и опыта.
Но не помню, чтобы хоть раз я всерьёз обижалась на более сильного/везучего соперника. И на меня вроде бы тоже никто не смотрел волком, если я где-то промежуточно или окончательно выигрывала.
Почему же тогда в нашей юридической работе, где мы натурально играем в огромную настолку с очень объёмными и противоречивыми правилами (и с новыми, выдуманными на ходу вот только что), где нужно просчитывать множество вариантов, учитывать случайности и заключать альянсы – почему вдруг между профессиональными юристами возникают какие-то там личные обиды?
Если в уголовном деле я сделаю ход слишком рано, следователь (если не дурак) этим воспользуется. Если прокурор зевнёт и не увидит, где я могу захватить его территорию (сделать доказательство обвинения своим) – я захвачу. Если "чужого" свидетеля подведут неудачно упавшие кубики, никто из нас не предложит их перебросить (а при наличии возможности ещё и карту на переброс заблокирует). А со "своим" свидетелем будет совсем другая история.
В этом же и есть, в числе прочего, огромное удовольствие от нашей профессии (не путать удовольствие и пользу) – в игре как таковой. А в победе и поражении нет ничего личного. Только спорт.
P.S. А тем временем один вполне сообразительный следователь надулся на меня за то, что я использовала его же ошибку против него – и шипит сквозь зубы вместо того, чтобы поздороваться. Надеюсь, это он просто сдувается так.
BY Objection, your honor!
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation.
from id
