"Первая стройка, до сих пор вспоминаю. В соседнем здании отделение полиции, центр города, центре некуда. Полная площадка выходцев из соседних республик. Каждое утро начиналось с того, что приезжал автозак и загребал всех рабочих. Генподрядчик следом привозил новую партию. Ночью, чтобы ‘не бесить знаменитых жильцов соседних домов’ эти люди работали в темноте. Иду как-то раз на внеплановый надзор и вижу, как в полной темноте кран с люлькой влетает в завязанную арматуру, в люльке болтается таджик. Вечером у них был расчёт смены, если подрядчик не приехал и не привёз денег, русский прораб боялся выходить из бытовки. Прораба рабочие не воспринимали вообще - неверный. Поставили им второго прораба, турка. Дело пошло шустрее. Все стены исписаны маркёром огромными буквами. Это че? - спрашиваю я. Прораб говорит: никто из рабочих не говорит по-русски, у них один есть, который немного читать умеет, но только если напечатано крупными буквами, вот я ему типа узлы на стенах перерисовываю с чертежей. Трэшак вообще был. 2009 год. Ну и я единственная девушка на стройке, одну меня не отпускали, естественно. Ну и на той же стройке у меня перед носом эти же милые люди скинули опалубку. Я успела просто на шаг отойти. Вот до сих пор не хочу проверять свою каску на прочность…"
"Первая стройка, до сих пор вспоминаю. В соседнем здании отделение полиции, центр города, центре некуда. Полная площадка выходцев из соседних республик. Каждое утро начиналось с того, что приезжал автозак и загребал всех рабочих. Генподрядчик следом привозил новую партию. Ночью, чтобы ‘не бесить знаменитых жильцов соседних домов’ эти люди работали в темноте. Иду как-то раз на внеплановый надзор и вижу, как в полной темноте кран с люлькой влетает в завязанную арматуру, в люльке болтается таджик. Вечером у них был расчёт смены, если подрядчик не приехал и не привёз денег, русский прораб боялся выходить из бытовки. Прораба рабочие не воспринимали вообще - неверный. Поставили им второго прораба, турка. Дело пошло шустрее. Все стены исписаны маркёром огромными буквами. Это че? - спрашиваю я. Прораб говорит: никто из рабочих не говорит по-русски, у них один есть, который немного читать умеет, но только если напечатано крупными буквами, вот я ему типа узлы на стенах перерисовываю с чертежей. Трэшак вообще был. 2009 год. Ну и я единственная девушка на стройке, одну меня не отпускали, естественно. Ну и на той же стройке у меня перед носом эти же милые люди скинули опалубку. Я успела просто на шаг отойти. Вот до сих пор не хочу проверять свою каску на прочность…"
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report.
from id
