Витгенштейну приписывают концепцию “значение - это употребление”. Но что вообще имеется в виду? Можно предположить, что Витгенштейн просто дает рабочее определение термину “значение”: “значение” - это употребление. Но едва ли в такой трактовке эта концепция обладает каким-то значительным объяснительным потенциалом, поскольку перед нами только фиксация значения термина, но не приписывание какого-то свойства тому, что этот термин обозначает. Более привлекательной версией кажется та, что Витгенштейн пытался что-то утверждать о самом значении - о том, что принято называть значением языкового выражения. Но что же он в таком случае пытался сказать?
Я могу предложить две трактовки - сильную и слабую. Согласно слабой трактовке, значение каким-то образом существенно зависит от употребления, и дальнейший вопрос состоит в том, какова природа этой зависимости. Предсказуемый вопрос - модальное это отношение или нет. Очевидно, как мне кажется, что принятие этой концепции именно в такой интерпретации либо отсекает, либо лишает оптимальности те концепции значения, которые выстраиваются на основании той гипотезы, что семантические отношения (в этом случае я имею в виду и отношения означивания, и отношения референции) - это идеальные (а то и необходимые) отношения между знаками и объектами, для которых субъект в любом случае является не более чем посредником, но не конститутивным элементом. В конце концов, в “Философских исследованиях” можно найти фрагменты, в которых высказывается именно такой критический взгляд. Сильная трактовка - это отождествление значения с употреблением, безо всяких дополнительных условий, которым употребление должно соответствовать, чтобы рассматриваться в качестве значения. Мне этот тезис кажется неоправданно сильным. Представьте, что кто-то решил применять слово “кошка” для обозначения тех, кого обычно мы называем собаками. Хотя этот человек и столкнется с какими-то трудностями в коммуникации, этот шаг сам по себе вполне возможен, более того, вполне возможно (теоретически, во всяком случае) сконструировать или реконструировать правило применения этого слова. Значит ли это, что слово “кошка” обозначает собак? Едва ли. Значит ли это, что к списку значений этого слова прибавилось еще одно? Если мы это признаем, то тем самым мы фактически принимаем, что значение слова - это любое его употребление. Даже если эта концепция и отвечает каким-то минимальным рациональным критериям, с методологической точки зрения она, как мне кажется, крайне сомнительна, поскольку при таких исходных допущениях построить какую-то теорию значения становится невозможно. такая теория должна была бы объяснять, почему у какого-то отдельного языкового выражения есть такое-то значение, но объяснение такого рода (каким бы они ни было в деталях) не может быть построено в том случае, если языковое выражение может иметь любое значение (или: иметь значение А и в то же время иметь в качестве значения область смыслов или референтов не-А). Более того, если выражение может обладать любым значением, то эффективно применять язык становится невозможно: даже если теоретически можно при помощи какой-то процедуры выявить, для чего выражение применяется в конкретном случае, нет гарантии того, что эту процедуру всегда возможно применить. Для того, чтобы эта концепция не разваливалась на ходу, ее нужно модифицировать, но в случае модификации она неизбежно будет сведена к более слабому тезису о зависимости значения от употребления, а сам лозунг “значение - это употребление” станет чем-то вроде кликбейта - до того, как кликбейты стали мейнстримом и вообще появились
Витгенштейну приписывают концепцию “значение - это употребление”. Но что вообще имеется в виду? Можно предположить, что Витгенштейн просто дает рабочее определение термину “значение”: “значение” - это употребление. Но едва ли в такой трактовке эта концепция обладает каким-то значительным объяснительным потенциалом, поскольку перед нами только фиксация значения термина, но не приписывание какого-то свойства тому, что этот термин обозначает. Более привлекательной версией кажется та, что Витгенштейн пытался что-то утверждать о самом значении - о том, что принято называть значением языкового выражения. Но что же он в таком случае пытался сказать?
Я могу предложить две трактовки - сильную и слабую. Согласно слабой трактовке, значение каким-то образом существенно зависит от употребления, и дальнейший вопрос состоит в том, какова природа этой зависимости. Предсказуемый вопрос - модальное это отношение или нет. Очевидно, как мне кажется, что принятие этой концепции именно в такой интерпретации либо отсекает, либо лишает оптимальности те концепции значения, которые выстраиваются на основании той гипотезы, что семантические отношения (в этом случае я имею в виду и отношения означивания, и отношения референции) - это идеальные (а то и необходимые) отношения между знаками и объектами, для которых субъект в любом случае является не более чем посредником, но не конститутивным элементом. В конце концов, в “Философских исследованиях” можно найти фрагменты, в которых высказывается именно такой критический взгляд. Сильная трактовка - это отождествление значения с употреблением, безо всяких дополнительных условий, которым употребление должно соответствовать, чтобы рассматриваться в качестве значения. Мне этот тезис кажется неоправданно сильным. Представьте, что кто-то решил применять слово “кошка” для обозначения тех, кого обычно мы называем собаками. Хотя этот человек и столкнется с какими-то трудностями в коммуникации, этот шаг сам по себе вполне возможен, более того, вполне возможно (теоретически, во всяком случае) сконструировать или реконструировать правило применения этого слова. Значит ли это, что слово “кошка” обозначает собак? Едва ли. Значит ли это, что к списку значений этого слова прибавилось еще одно? Если мы это признаем, то тем самым мы фактически принимаем, что значение слова - это любое его употребление. Даже если эта концепция и отвечает каким-то минимальным рациональным критериям, с методологической точки зрения она, как мне кажется, крайне сомнительна, поскольку при таких исходных допущениях построить какую-то теорию значения становится невозможно. такая теория должна была бы объяснять, почему у какого-то отдельного языкового выражения есть такое-то значение, но объяснение такого рода (каким бы они ни было в деталях) не может быть построено в том случае, если языковое выражение может иметь любое значение (или: иметь значение А и в то же время иметь в качестве значения область смыслов или референтов не-А). Более того, если выражение может обладать любым значением, то эффективно применять язык становится невозможно: даже если теоретически можно при помощи какой-то процедуры выявить, для чего выражение применяется в конкретном случае, нет гарантии того, что эту процедуру всегда возможно применить. Для того, чтобы эта концепция не разваливалась на ходу, ее нужно модифицировать, но в случае модификации она неизбежно будет сведена к более слабому тезису о зависимости значения от употребления, а сам лозунг “значение - это употребление” станет чем-то вроде кликбейта - до того, как кликбейты стали мейнстримом и вообще появились
BY Skepticfallacy
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts.
from id
