На следующей неделе канал продолжит свою работу, а пока ряд мыслей/предложений в рамках текущих и будущих событий:
1️⃣ Постарайтесь остаться в живых. Исход войны все равно решается не в посадках, а за столами переговоров. Да, бои тоже важны, но все же берегите себя.
2️⃣ Думайте, чем займетесь после. Даже если полноценного ПТСР не будет, все равно далеко не каждый сможет вернуться на гражданские рельсы.
3️⃣ Боевой опыт, наверное, обобщат. Почему я говорю «наверное»? Потому что обобщение - это совместная работа разных ведомств, которые сообща делают следующее: отслеживают изменение тактики в динамике - по годам и направлениям.
А для этого нужен постоянный анализ и сопоставление с данными разведки: что за противник и на каком направлении действует, как ведется его подготовка, что он применяет.
Если этого нет, то все обобщение - это попытки переписать имеющиеся наставления, вставив слова «дрон» и «тепловизор».
В общем, до встречи. И оставайтесь, как говорится, с нами.
На следующей неделе канал продолжит свою работу, а пока ряд мыслей/предложений в рамках текущих и будущих событий:
1️⃣ Постарайтесь остаться в живых. Исход войны все равно решается не в посадках, а за столами переговоров. Да, бои тоже важны, но все же берегите себя.
2️⃣ Думайте, чем займетесь после. Даже если полноценного ПТСР не будет, все равно далеко не каждый сможет вернуться на гражданские рельсы.
3️⃣ Боевой опыт, наверное, обобщат. Почему я говорю «наверное»? Потому что обобщение - это совместная работа разных ведомств, которые сообща делают следующее: отслеживают изменение тактики в динамике - по годам и направлениям.
А для этого нужен постоянный анализ и сопоставление с данными разведки: что за противник и на каком направлении действует, как ведется его подготовка, что он применяет.
Если этого нет, то все обобщение - это попытки переписать имеющиеся наставления, вставив слова «дрон» и «тепловизор».
В общем, до встречи. И оставайтесь, как говорится, с нами.
Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from id
