«Ирина Владимировна, Вы — мать. Вы знаете, как это — любить ребёнка до боли в сердце. Но знаете ли Вы, как это — терять его из-за системы, которая превращает отцов в призраков?
Три с половиной года. 42 месяца. 1260 дней. Я ездил к сыну в другой город, как паломник. Каждые две недели — 835 км туда, 835 обратно. Сколько таких отцов в Казани, Татарстане?
Платил за всё: одежду, секции, врачей. Даже её «выходные» (ведь из месяца я 2 недели с сыном на себя полностью брал) оплачивал — две недели в месяц, когда она отдыхала, а я был с сыном. А она? В ответ — подставы. Пакости. Игра в святую мать, которая при температуре 38° загоняет ребёнка в душ, а опека… Опека молчит. Ноль реакции. Это ли «забота о детях»? Нет. Это цинизм.
Вы говорите о семейных ценностях? Я пытался привить их сыну: честность, уважение, заботу, любовь большой родни 24/7.
Но его мать… Её детство — сцена из кошмара. Бабушка называла её отца «хайваном», а она, в 19 лет, била стёкла в его доме. Теперь она повторяет тот же сценарий. Только вместо стёкол — моральные удары по сыну, мне, близким. (Подсознательная месть своей маме). Она бьётся с собственной матерью, и сына воспитывает так же: «Все виноваты, я — жертва». И мой сын спрашивает: «Папа, почему ты не живешь с нами?» А я не могу ответить, сказать правду о его маме.
Она взрослая. Умом понимает: «Так нельзя». Говорит, что хочет сыну добра. Но её психика — это маятник между «я не буду такая как моя мама» и «я не верю, что повторяю ею». Она не признаёт этого. Не видит, как копирует сценарий: вместо открытой ненависти — тихий саботаж. Вместо криков — ледяное «я не против, но тогда, когда НАМ удобно, подразумевая себя». Она вроде разрешает мне видеться с сыном, но потом, будто спохватившись, устраивает «внезапные болезни», «планы», отпуск в мои дни приезда в Казань, шепчет ему: «Папа сам не приехал». И опека… опека верит ей. Все верят. Ведь она же мать. А матери не врут.
Вы спросите: «Почему она так поступает?» Потому что её боль — как ржавая цепь. Та, что тянется от её матери к ней, а теперь тянется к моему сыну. Она не осознаёт этого. Искренне верит, что абсолютно права!
Она сама не признаёт, что делает то же самое, только инструменты другие. Но на самом деле — защищает свою рану.
Не могу я больше бороться я с её психологической травмой. В супружестве не смог, а сейчас, тем более не могу... Её родня и другие, кто трезво смотрят на ситуацию, мгновенно оказываются в блоке, когда пытаются донести.
Вы спросите: «Почему сдался?» Сердце. Оно не железное. После 3,5 лет унижений, игнорирования, использование ей юридических проволочек в своих целях.
Врачи говорят: «Остановись, или не доживёшь до 50». А как остановиться, когда твой ребёнок превращается в заложника? Она прекрасно манипулирует сыном. И система ей аплодирует: «Мать всегда права!»
Я не ушёл от сына. Меня вытолкали!!! Вытолкали законы, которые не видят отцов. Чиновники, которым проще закрыть глаза (идите в суд и бейтесь дальше)... Общество, где мужчина — это кошелёк, а не родитель. И знаете, что страшнее всего? Таких, как я — тысячи. Но мы не слышны. Нас называют «обиженными папашами», а не отцами, которые готовы бороться за своих детей.
P.S. Ирина Владимировна, Вы можете всё изменить. Вы — мать. Вы — политик. Вы — та, кто способна услышать этот крик. Не дайте моему сыну вырасти с мыслью, что его предал человек, который боролся за него до конца.
Не дайте системе и дальше калечить детей, разрывая их между «правом матери» и «правом ребёнка на любовь обоих родителей».
Возьмите это письмо. Опубликуйте. Сделайте его символом всех отцов, которых система лишила детей. Потому что за каждой «сложной историей» стоит не «обиженный папаша», а мальчик, который засыпает с вопросом: «Папа, ты вернёшься? И боится спросить маму, потому что чувствует, что мама злится на его папу».
Если Вы не ответите — я пойму. У Вас таких историй много. Но тогда ответьте себе: сколько ещё детей должны потерять отцов, чтобы это перестало быть «обычной практикой»?
«Ирина Владимировна, Вы — мать. Вы знаете, как это — любить ребёнка до боли в сердце. Но знаете ли Вы, как это — терять его из-за системы, которая превращает отцов в призраков?
Три с половиной года. 42 месяца. 1260 дней. Я ездил к сыну в другой город, как паломник. Каждые две недели — 835 км туда, 835 обратно. Сколько таких отцов в Казани, Татарстане?
Платил за всё: одежду, секции, врачей. Даже её «выходные» (ведь из месяца я 2 недели с сыном на себя полностью брал) оплачивал — две недели в месяц, когда она отдыхала, а я был с сыном. А она? В ответ — подставы. Пакости. Игра в святую мать, которая при температуре 38° загоняет ребёнка в душ, а опека… Опека молчит. Ноль реакции. Это ли «забота о детях»? Нет. Это цинизм.
Вы говорите о семейных ценностях? Я пытался привить их сыну: честность, уважение, заботу, любовь большой родни 24/7.
Но его мать… Её детство — сцена из кошмара. Бабушка называла её отца «хайваном», а она, в 19 лет, била стёкла в его доме. Теперь она повторяет тот же сценарий. Только вместо стёкол — моральные удары по сыну, мне, близким. (Подсознательная месть своей маме). Она бьётся с собственной матерью, и сына воспитывает так же: «Все виноваты, я — жертва». И мой сын спрашивает: «Папа, почему ты не живешь с нами?» А я не могу ответить, сказать правду о его маме.
Она взрослая. Умом понимает: «Так нельзя». Говорит, что хочет сыну добра. Но её психика — это маятник между «я не буду такая как моя мама» и «я не верю, что повторяю ею». Она не признаёт этого. Не видит, как копирует сценарий: вместо открытой ненависти — тихий саботаж. Вместо криков — ледяное «я не против, но тогда, когда НАМ удобно, подразумевая себя». Она вроде разрешает мне видеться с сыном, но потом, будто спохватившись, устраивает «внезапные болезни», «планы», отпуск в мои дни приезда в Казань, шепчет ему: «Папа сам не приехал». И опека… опека верит ей. Все верят. Ведь она же мать. А матери не врут.
Вы спросите: «Почему она так поступает?» Потому что её боль — как ржавая цепь. Та, что тянется от её матери к ней, а теперь тянется к моему сыну. Она не осознаёт этого. Искренне верит, что абсолютно права!
Она сама не признаёт, что делает то же самое, только инструменты другие. Но на самом деле — защищает свою рану.
Не могу я больше бороться я с её психологической травмой. В супружестве не смог, а сейчас, тем более не могу... Её родня и другие, кто трезво смотрят на ситуацию, мгновенно оказываются в блоке, когда пытаются донести.
Вы спросите: «Почему сдался?» Сердце. Оно не железное. После 3,5 лет унижений, игнорирования, использование ей юридических проволочек в своих целях.
Врачи говорят: «Остановись, или не доживёшь до 50». А как остановиться, когда твой ребёнок превращается в заложника? Она прекрасно манипулирует сыном. И система ей аплодирует: «Мать всегда права!»
Я не ушёл от сына. Меня вытолкали!!! Вытолкали законы, которые не видят отцов. Чиновники, которым проще закрыть глаза (идите в суд и бейтесь дальше)... Общество, где мужчина — это кошелёк, а не родитель. И знаете, что страшнее всего? Таких, как я — тысячи. Но мы не слышны. Нас называют «обиженными папашами», а не отцами, которые готовы бороться за своих детей.
P.S. Ирина Владимировна, Вы можете всё изменить. Вы — мать. Вы — политик. Вы — та, кто способна услышать этот крик. Не дайте моему сыну вырасти с мыслью, что его предал человек, который боролся за него до конца.
Не дайте системе и дальше калечить детей, разрывая их между «правом матери» и «правом ребёнка на любовь обоих родителей».
Возьмите это письмо. Опубликуйте. Сделайте его символом всех отцов, которых система лишила детей. Потому что за каждой «сложной историей» стоит не «обиженный папаша», а мальчик, который засыпает с вопросом: «Папа, ты вернёшься? И боится спросить маму, потому что чувствует, что мама злится на его папу».
Если Вы не ответите — я пойму. У Вас таких историй много. Но тогда ответьте себе: сколько ещё детей должны потерять отцов, чтобы это перестало быть «обычной практикой»?
С.А.
#ВашиПисьма #ВернитеПапу #БывшихОтцовНеБывает
BY Vолынец в курсе🇷🇺 (Ирина Волынец)
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media.
from id
